Приключения Елены Федоровны
Шрифт:
Войдя в просторный кабинет, скромная просительница остановилась и прикрыла за собой дверь. Председатель поселкового совета сидел за столом и смотрел в компьютер.
– Здравствуйте, Александр Владимирович, – сказала Елена Фёдоровна. – У меня к вам дело.
Не отрывая глаз от компьютера, Зотов протянул руку: – Давайте, что у вас там? Да давайте, не тяните время. У меня его и так мало.
Елена Фёдоровна пожала плечами и протянула составленное ею накануне письмо. Александр Владимирович бегло просмотрел его.
– Так, всё правильно. Даже лучше, чем я диктовал. Это вы исправили? –
– А где подписи? И почему Долгун сам не пришел? – спросил он недовольно.
– Подпись тут может быть только одна – ваша собственная, – вздохнув, сказала Елена Федоровна. – И вы сами это прекрасно знаете. – А теперь, – она помахала своим мобильником, – об этом узнают и другие.
– Кто? – ошеломленно спросил Александр Владимирович.
– Кто надо, – лаконично сообщила Елена Фёдоровна.
Зотов замешкался. Старушка, прищурившись, смотрела на него.
«На понты берет?» Вообще, кто она? У, блин… Чего делать-то?» – читалось на его круглом лице.
– Ничего не делать. Откажитесь от вашего аморального плана строительства дома над озером, – посетительница как будто прочитала его мысли.
– Чего? – растерянно переспросил Александр Владимирович.
– Вот что, – странная старуха села за стол. – Послушайте, что я вам скажу!
Дальше, как потом рассказывала Елена Фёдоровна своей кузине, она объяснила Александру Владимировичу, что людей нельзя рассматривать с позиций личной выгоды и что относиться к другим надо так, как хочешь, чтобы относились к тебе.
Что зло, запущенное в мир, обязательно обернется – если не против самого злодея, то уж точно против его близких или потомков.
Что все благородные поступки вознаграждаются, а зло наказывается. Одним словом, аb altero expectes, alteri quod feceris – жди от другого того, что сам ты сделал другому. И что, если ему не страшно загубить свою душу, то пусть подумает о детях.
– У вас ведь есть дети? – строго спросила Елена Фёдоровна.
– Сын Сергей, восьми лет, – неожиданно для самого себя отрапортовал Зотов.
– Вот о нём и подумайте. И оставьте эту идею со строительством на озере, до добра не доведет, – уже вставая, сказала Елена Фёдоровна и вышла вон.
Александр Владимирович так и остался сидеть, выпучив глаза на захлопнувшуюся дверь. Трудно сказать, понял ли он что-нибудь из того, что говорила странная посетительница. Вообще-то он реально верил в две силы – в органы госбезопасности и в Бога.
То есть не то, чтобы в Бога – в церковь он, конечно, ходил, сам крестился и сына крестил, но к отцу Вячеславу, по правде говоря, большого доверия не испытывал – слишком хорошо его знал.
Из всей церковной премудрости Александр Владимирович твердо усвоил одно: Господь милостив, все грехи можно отмолить, особенно если не скупиться на пожертвования. Но в глубине души кое-какие сомнения у него оставались. И эти сомнения неприятно зашевелились после разговора, вернее, монолога странной старухи.
Александр Владимирович почти ничего не понял, но ощутил какую-то угрозу: то ли от соответствующих органов (чего
это она крутила у него под носом мобилой?), то ли ещё какую-то. И вот эта, другая, тревожила его даже больше. С органами связи, слава Богу, имелись.До обеда Александр Владимирович принял еще пару посетителей, сделал несколько звонков и подписал бумаги. Но все это он делал как-то машинально, рассеянно. Пообедать решил сходить домой, благо жил пока что в поселке, в своем старом доме. Сворачивая с центральной улицы посторонился, пропуская карету скорой помощи.
И тут же зазвонили оба мобильника.
– Ты где? – кричал брат. – Я уже вызвал скорую. Мы его вытащили, но он пока без сознания!
– Кто? – побелевшими губами прошептал Александр Владимирович, а сам уже знал: сын, Сережка.
Вечером Зотов сидел в поселковой больнице у постели сына и гладил его загорелые ручки. Сережка был в порядке.
– Как же ты, Серенька? – повторял Александр Владимирович. – Ты же умеешь плавать!
– Не знаю, пап! – Сережка как будто оправдывался. – Мы по стройке бегали, ребята говорят, айда купаться. Там мелко, ты же знаешь! А меня закрутило. Всем ничего, а меня как будто кто-то тянет. Мне страшно стало! Почему так, пап?
И тут Александра Владимировича стукнуло: Вот оно! Вот про что она говорила! Срочно! Что делать?
– Не бойся. Всё будет хорошо, – он укрыл Сережку одеялом. – Завтра домой тебя заберу, в райцентр поедем, куплю тебе, что захочешь. Спи.
Суеверному Зотову всё стало ясно. Ну и что делать – тоже, конечно.
Сначала – завтра утром – нет, лучше прямо сейчас, снять со стройки рабочих и послать их откуда забирал – детский сад ремонтировать. Письмо сжечь. Долгуну – шиш. Если станет возражать – стереть в порошок. В «Энтузиаст» завезти новые трубы – все до копейки, по смете.
Ну и свечку, ясное дело, поставить. А может, даже и в Савватеевский монастырь съездить – не все же с отцом Вячеславом общаться. К отцу Вячеславу имелись, кстати, вопросы…
Неужели Зотов образумился? Вот уж действительно: не было бы счастья, да несчастье помогло, – думала Елена Федоровна, когда в поселке появились рабочие и начали монтировать новый водопровод – про зону отдыха никто больше не говорил. Об истории с зотовским сыном она ничего не знала, и поэтому – несколько наивно, чтобы не сказать самонадеянно – увидела в произошедшей с главой администрации удивительной метаморфозе прямое последствие своей нравоучительной беседы. Это укрепило ее веру в людей и прибавило аргументов в спорах с Павлом, которые она теперь с удовольствием предвкушала.
А обитатели Энтузиаста вовсе ничего не заметили. Удивились, конечно, что новые трубы привезли. Столько лет добивались, уже и надеяться перестали, и вдруг – пожалуйста!
Правда, обрадовались не все.
Долгун, как только трубы-то эти увидел, заподозрил неладное: не зону же отдыха, в самом деле, строить собираются? Схватил свой портфель и понесся в управу. Что ему там сказали – неизвестно, но обратно он вернулся сникший, молчал и только с недоумением смотрел, как споро рабочие чистят канавы и прокладывают водопровод.