Приключения Эмиля из Лённеберги. Художник Н. Кучеренко

– Когда надо быть сильным, сил хватает, – объяснял он Лукасу.

И правда, Эмиль был сильный, и правда, первую версту у них дело шло неплохо, но потом Эмилю стало трудно, да просто невыносимо трудно. Он очень устал, лопата казалась слишком тяжёлой, у него уже не было сил ею орудовать. К тому же он весь окоченел, в башмаки набился снег, слёзы капали из глаз, пальцы не гнулись от холода, а уши он отморозил, хотя и обвязал голову поверх кепарика шарфом. Всё это вместе и в самом деле было нестерпимо, и постепенно Эмиль терял мужество. Он уже думал, что его папа, пожалуй, был прав, когда говорил: «Ехать невозможно, Эмиль, ты же сам понимаешь, что невозможно».

Лукас тоже выбился из сил. Сани петляли меж сугробов, и в конце концов случилось то, чего Эмиль всё время боялся: сани вдруг резко накренились и стали. Эмиль понял, что они угодили в яму.

Да, сомнений быть не могло: они угодили в яму и застряли там. Лукас упирался копытами и тянул как мог, Эмиль подталкивал сзади, настолько напрягаясь, что у него из носа хлынула кровь, но всё без толку – сдвинуть сани с места так и не удалось.

И тогда Эмиля охватило настоящее бешенство, он до того разозлился на снег, на сани, на яму и на весь свет, что у него словно помутился разум. Он издал вопль, ужасающий вопль, похожий на крик доисторического человека. Лукас испугался, и Альфред, может быть, тоже, но он не подавал никаких признаков жизни. Эмилю стало вдруг страшно, и он пришёл в себя.

– Ты ещё жив, Альфред? – спросил он с дрожью в голосе.

– Нет, я уже умер, – ответил Альфред хриплым, каким-то странным, пугающим голосом.

И тут злоба и бешенство разом покинули Эмиля, в нём осталось только отчаяние. Он почувствовал себя немыслимо одиноким. Хотя Альфред и лежал в санях, Эмиль был совершенно одинок, не было никого, кто мог бы ему помочь. Он не знал, что ему делать дальше. Больше всего ему хотелось лечь прямо на снег и заснуть.

Неподалёку от дороги, немного в стороне, был расположен хутор, и Эмиль вдруг увидел, что в хлеву замелькал свет. У него вновь вспыхнула маленькая надежда.

– Альфред, я пойду попрошу помощи, – сказал он.

Но Альфред ему не ответил, и Эмиль двинулся в путь. Он с трудом пробирался через глубокие сугробы, и, когда его фигурка вдруг возникла на пороге хлева, он был больше похож на снежную бабу, чем на мальчика.

Хозяин возился в хлеву. Он просто обомлел, увидев Эмиля с хутора Катхульт, – мальчик был весь в снегу, из носа у него текла кровь, а по лицу градом катились слёзы. Да, Эмиль плакал, он уже был не в силах сдерживаться. Он знал, что не так-то просто вытащить этого упрямого и не больно-то услужливого крестьянина в метель из дома. Но всё же крестьянин понял, что не может не пойти. Ворча, вывел он свою лошадь, прихватил верёвку и вытащил сани из ямы.

Будь у этого крестьянина хоть капля совести, он помог бы Эмилю добраться до Марианнелунда, но он этого не сделал. Эмилю и Лукасу пришлось одним продолжать свой путь по сугробам. Оба старались изо всех сил, но они уже вконец измотались и продвигались до ужаса медленно. И вот наступила минута, когда Эмиль сдался. Больше он не мог бороться с метелью. Он был уже не в состоянии даже лопату поднять.

– Я больше не могу, Альфред, – сказал Эмиль и снова заплакал. До Марианнелунда оставалось всего несколько километров, и оттого, что он отступает так близко от цели, ему было особенно тяжело.

Альфред не шелохнулся.

«Наверно, он умер», – подумал Эмиль. Лукас стоял с опущенной головой; казалось, он стыдился. Он тоже не мог больше двинуться с места.

Эмиль сел на облучок и застыл. Он тихо плакал; снег засыпал его, но он не двигался. Всё, конец! Пусть снег валит сколько угодно, ему теперь уже безразлично.

У него закрывались глаза, неудержимо хотелось спать. «Как, должно быть, приятно сидеть вот так на облучке и спать под снегом», – думал он.

И тут он обнаружил, что вокруг нет снега и вообще сейчас не зима, а лето и они с Альфредом купаются в озере в Катхульте. Альфред всё хочет научить Эмиля плавать, глупый Альфред, разве он не знает, что Эмиль уже умеет плавать. Ведь как раз Альфред и научил его плавать несколько лет назад, неужели он это забыл? Эмиль ему покажет, как он хорошо плавает. И они поплыли вместе, всё дальше и дальше от берега… И вдруг он услышал звон колокольчика, и это было странно: колокольчик не звонит, когда купаются!

Эмиль отряхнул сон и с трудом открыл глаза. И он увидел снегоочиститель! Да, представь себе, среди бушевавшей метели медленно двигался снегоочиститель, разгребая дорогу в Марианнелунд. И возчик так вылупил глаза на Эмиля, словно увидел привидение, а не засыпанного снегом мальчишку с хутора Катхульт.

– Дорога до Марианнелунда расчищена? – с надеждой спросил Эмиль.

– Да, – ответил возчик. – Но только поторапливайся, через полчаса всё будет снова в сугробах.

Но Эмилю хватило и получаса.

…Когда Эмиль вбежал в приёмную доктора, там было полным-полно народу. Доктор как раз приоткрыл в эту минуту дверь своего кабинета, чтобы пригласить следующего больного. Но Эмиль крикнул так громко, что все вздрогнули:

– Альфред лежит в санях и умирает!

Доктор не растерялся. Вместе с несколькими стариками, ожидавшими очереди, он выскочил во двор, и они внесли Альфреда в дом и положили на операционный стол в кабинете. Кинув беглый взгляд на Альфреда, доктор крикнул своим пациентам:

– Отправляйтесь все домой! Мне некогда вами заниматься!

Эмиль думал, что Альфред будет спасён, как только попадёт к доктору, но теперь, увидев, что доктор качает головой почти так же, как Крёсе-Майя, он испугался. А вдруг уже поздно, вдруг уже нет возможности спасти Альфреда? В нём всё сжалось от боли, когда он это подумал, и со слезами в голосе он умолял доктора:

– Я дам вам свою лошадь, только спасите его… И своего поросёнка тоже, только спасите!.. Скажите, вы его спасёте, да?

Доктор внимательно посмотрел на Эмиля и ответил:

– Я сделаю всё, что в моих силах, но ничего не могу обещать.

Альфред лежал, не подавая никаких признаков жизни. Но вдруг он открыл глаза и удивлённо взглянул на Эмиля.

– Ты здесь, Эмиль? – спросил он.

– Да, Эмиль здесь, – сказал доктор, – но сейчас ему лучше выйти, потому что мне надо заняться тобой, Альфред! Мы вскроем нарыв!

По глазам Альфреда видно было, что он испугался, он не привык иметь дело с докторами.

– Мне кажется, ему страшновато, – сказал Эмиль. – Может, мне лучше постоять рядом с ним?

Доктор кивнул в знак согласия. И Эмиль вцепился обеими руками в холодную руку Альфреда и стоял так, пока доктор разрезал нарыв на другой руке. Альфред не издал ни звука. Он не кричал и не плакал, зато у Эмиля текли слёзы, но он этого и сам не заметил.

Эмиль с Альфредом вернулись домой только через несколько дней. Вся Лённеберга уже прослышала о его подвиге, и все его хвалили.

«Мальчишку с хутора Катхульт мы всегда любили, – говорили теперь люди. – Странно, что его ругают и жалуются на него. А что шалун, так ведь без шалостей мальчики не растут».