Приключения Гаррета. том.2
Шрифт:
Говорят, темнее всего перед рассветом. Тому, кто так говорит, побывать бы в моей шкуре. У меня так: настроение радужнее всего перед тем, как на мою голову обрушится молот тьмы.
Не знаю, чем меня огрели. Я шел себе по улице, отдуваясь и ухмыляясь, а в следующий миг обнаружил, что ползу сквозь непроглядный мрак. Время шло, по крайней мере в моей голове, но во мраке оно словно застыло. Быть может, я очутился в чистилище или попал в нирвану, кому что нравится?
Возник свет. Я прополз к нему. Из света появилось лицо.
— Кэт?
Чьи-то пальцы погладили мою щеку. Затем ущипнули. От боли
— Что за…
— Подожди. — Имара приложила палец к моему лбу, как выражаются некоторые, к третьему глазу. Потом провела рукой по переносице, коснулась носа и губ. Ногти у нее были острыми как бритва. Я поежился; однако надо признать — ее прикосновение, как ни странно, возбуждало. — У тебя неплохая репутация. — Пальцы Имары продолжали блуждать по моему телу. — Она соответствует действительности?
— Не знаю. — Я не мог пошевелиться, зато мой голос подскочил на целую октаву. — Ай!
— Надеюсь, что так. Мне редко представляется подобная возможность.
— То есть? — Я сопротивлялся, причем на полном серьезе. Эта божественная матрона намеревалась поразвлечься, не понимая того, что делает меня заклятым врагом своего супруга. И не важно, что у них в пантеоне царит свобода нравов. Боги — существа ревнивые и имеют дурную привычку превращать возлюбленных своих жен в лягушек и пауков. Но Имару мое сопротивление только раззадоривало. Ей было плевать, что станется с Гарретом потом; она стремилась к одному и добивалась своего с настойчивостью, которую обычно приписывают не слишком соблюдающим правила общежития смертным мужского пола. Я принялся отбиваться, но было уже поздно — неизбежное свершилось. Оставалось лишь надеяться, что Имара не обернется каким-нибудь чудовищем с двумя сотнями щупалец и дыханием дохлой зубатки.
Я — агностик, которого заставили верить. Мне следовало позвать на помощь.
Если они все такие, тогда понятно, почему их преследуют неприятности.
Отдышавшись, я спросил:
— У тебя что, привычка хватать прохожих на улице?
— Только когда мне удается улизнуть надолго. В конце концов должна же я как-то поощрять себя за то, что терплю этого ублюдка Имара!
Покойник и словом не обмолвился насчет того, законнорожденный ли Имар. Мне стало ясно, чему обязан верховный бог годоротов своим обаянием.
— Погоди! Я всего лишь смертный. — Если не считать ее неутомимости, Имара и сама выглядела сейчас обыкновенной женщиной.
— Ладно. Все равно нам нужно поговорить.
— Правильно.
— Ты нашел ключ?
— Э… — Надо было выкручиваться. Положение не из приятных. — Нет.
— Хорошо. А искал?
Хорошо? Я заскрежетал зубами. Ну и делишки.
— Вообще-то нет. Некогда было.
— Хорошо, — повторила она. — И не ищи.
— Не искать?
— Ну да. Спрячься. Скройся. Пересиди.
— Ты хочешь, чтобы вас вытурили из Квартала Грез?
— Я хочу, чтобы вытурили Имара с его тупоголовыми приспешниками. Целую тысячу лет мне хотелось избавиться
от этого придурка. Я обо всем договорилась и не намерена упускать свой шанс.Она принялась перечислять недостатки и грехи Имара, что напомнило мне об одной из причин, по которым я стараюсь избегать замужних женщин. Между прочим, все ее жалобы я слышал сотни раз из уст смертных. По-видимому, быть богом — занятие смертельно скучное. Поживи так тысячу лет… Неудивительно, что они такие дерганые.
Жалобы на супруга вызывают зевоту. А если у тебя нет ни малейшего желания их выслушивать, они становятся сущим наказанием. Я постарался отвлечься и вернулся к реальности, когда Имара решила, что я уже достаточно отдохнул.
— Ой! Значит, ты собираешься перебежать от годоротов к шайирам?
Интересно, как это у нее получится? Любой теолог скажет, что божества способны и не на такое; но я никогда не понимал, каким образом они устраивают свои дела.
— К шайирам? Не смеши меня! Ланг ничем не лучше Имара. На кой ляд он мне сдался? А его домашние еще хлеще годоротов. Пускай проваливаются все вместе в пучину времени. — Тон у Имары был совершенно равнодушный. Она явно думала о чем-то другом.
Может, зря она занялась храмовой проституцией?
— То есть ты договорилась не с шайирами?
— Конечно, нет. Заткнись. — Она вновь прижала пальцы к моему лбу. Я заткнулся. Сладостное мучение продолжалось добрую тысячу лет…
Меня вновь окутал непроглядный мрак. Последнее, что я помню, — Имара нашептывала мне, что я до конца жизни не пожалею, если Имар с Лангом не получат ключа.
Ну почему все это происходит именно со мной?
41
Болела каждая мышца, каждая косточка. Я чувствовал себя так, словно выполнил тысячу приседаний и пробежал десять миль, а чтобы остыть, напоследок пару сотен раз отжался от пола. Кругом, куда ни посмотри, синяки и царапины. Пожалуй, пора завести себе новое хобби. Прежнее стало чересчур опасным.
Тут передо мной вновь возникло чье-то лицо. На сей раз — омерзительнее первородного греха. Это была морда крысюка, которого, по-моему, выгонит вон даже крысючья самка. Я схватил его за горло и не отпускал, пока не поднялся.
Выяснилось, что меня бросили в каком-то переулке и что крысюк шарил в моих карманах. Я возвратил себе свое добро. Крысюк было заскулил. Я не собирался миндальничать: настроение было настолько паршивым, что хотелось кого-нибудь прикончить.
Вернулась головная боль.
Разумеется, со смертью этого крысюка на свете стало бы легче дышать, я всего лишь отвесил ему зуботычину. Тут мне пришла любопытная мысль. Терять было нечего, и я решил попробовать. Богам все равно известно, куда я направляюсь.
Я вытянул вдоль веревку Магодор, отрезал от нее кусок и привязал к хвосту крысюка. Он был столь озабочен своими бедами, что ничего не заметил.
Пора было двигаться. И пошустрее.
Может, удастся навести годоротов на ложный след.
Я вышел на Флитвуд-плейс, одну из тех коротких, не слишком оживленных улиц, которые ведут к Кварталу Грез. Она бежала мимо комплекса зданий арсенала. Несмотря на то, что война почти закончилась, там кипела работа. Понятия не имею, как люди выдерживают этот грохот.