Приключения Кавалера и Клея

— Сэмми?

Сэмми вздохнул.

— Ладно, согласен.

— Погодите минутку, — сказал Анаполь. — Я еще не закончил. Итак, вы получите авторский гонорар за радиопередачу. Мы признаем ваши заслуги, как я уже сказал. И повысим вам зарплату. Проклятье, мы также и Джорджу зарплату повысим. С радостью. — Дизи приподнял перед Анаполем воображаемую шляпу. — И дадим вам двоим долю от этой самой Бабочки. Но с одним условием.

— С каким? — настороженно спросил Сэмми.

— Здесь, в округе, больше не должно быть того безобразия, какое случилось в пятницу. Я всегда считал, что вы заходите слишком далеко с этими фашистскими делишками, но мы делали деньги, и мне не казалось, что я вправе жаловаться. А теперь этому должен быть положен конец. Верно, Джек?

— Верно, — отозвался Ашкенази. — Отложите-ка вы на время своих нацистов, мальчики. Пусть теперь Марти Гудмен угрозы о бомбах получает. — Марти Гудмен был главой компании «Таймли Периодикалс», которая издавала «Человека-факела» и «Подводника». Если брать антифашистский тотализатор, то рядом с этими комиксами герои «Эмпайр» теперь просто отдыхали. — Лады?

— Что значит «отложите»? — осведомился Джо. — То есть вообще с фашистами не бороться?

— Вообще.

Теперь уже настала очередь Джо подняться из кресла.

— Мистер Анаполь…

— Нет-нет, мальчики, послушайте. Вы оба знаете, что лично я никаких добрых чувств к Гитлеру не питаю. Больше того, я уверен, что в конце концов нам придется с ним разобраться и все такое. Но угрозы о бомбах? Безумные маньяки, живущие прямо здесь, в Нью-Йорке, которые пишут мне письма, суля проломить мою большую жидовскую башку? Нет, такое мне ни к чему.

— Мистер Анаполь… — Джо показалось, будто земля уходит у него из-под ног.

— У нас здесь, дома, куча проблем, и я не имею в виду шпионов и диверсантов. Гангстеры, продажная полиция. Еще всякое. Я не знаю. Джек?

— Крысы, — сказал Ашкенази. — Разные сикарахи.

— Вот-вот. Пусть Эскапист и его шатия-братия о чем-то таком позаботятся.

— Босс… — начал было Сэмми, видя, как с лица его кузена схлынула кровь.

— А кроме того, мне без разницы, что по этому поводу думает лично мистер Джеймс Лав. Я знаю компанию «Онеонта Вуленс». Члены тамошнего совета директоров — стойкие, консервативные джентльмены, настоящие янки, и они совершенно точно не намерены спонсировать то, из-за чего их потом к дьяволу разбомбят. Не говоря уж о «Мьючуал», «Эн-би-си» или куда мы в конечном итоге нашу ерундовину отнесем.

— Никого никуда не разбомбят! — заявил Джо.

— Один раз вы оказались правы, молодой человек, — сказал Анаполь. — Очень может быть, что тот раз был последним.

Сэмми сложил толстые руки на широкой груди, выставив локти наружу.

— А что, если мы не согласимся на эти условия?

— Тогда мы не даем вам никаких пяти процентов от Лунной Бабочки. Вы не получаете прибавки к зарплате. И ни цента радиоденег.

— Но мы сможем продолжать делать нашу работу. Мы с Джо по-прежнему сможем биться с проклятыми фашистами.

— Безусловно, — ответил Анаполь. — Уверен, Марти Гудмен будет безумно счастлив нанять вас обоих швыряться гранатами в Германа Геринга. Но здесь вас больше не будет.

— Босс, — проговорил Сэмми, — не стоит этого делать.

Анаполь пожал плечами.

— Это не от меня зависит. От вас. У вас есть час, — сообщил он кузенам. — Я хочу, чтобы все прояснилось до того, как мы встретимся с радиолюдьми. А это будет сегодня после ленча.

— Мне не нужен час, — твердо сказал Джо. — Нет. Отказать. Даже говорить не о чем. Вы трусы и слабаки. Короче, нет.

— Вот так вот, — добавил Сэмми. Обняв Джо за плечи, он повел его прочь из кабинета.

— Мистер Кавалер, — произнес вдруг Джордж Дизи, вытягивая свою тушу из кресла. — Мистер Клей. На пару слов. Вы позволите, джентльмены?

— Пожалуйста, Джордж, — сказал Анаполь, вручая редактору лист картона с рисунком Лунной Бабочки. — Наставьте их немного на ум.

Сэмми и Джо проследовали за Дизи из кабинета Анаполя в мастерскую.

— Джентльмены, — сказал Дизи. — Я дико извиняюсь, но чувствую, что назревает еще один небольшой спич.

— Без толку, — отозвался Сэмми.

— Пожалуй, данный спич скорее адресован мистеру К.

Джо закурил сигарету, выдул длинную струю дыма и отвернулся. Ему не хотелось это выслушивать. Он и сам знал, что ведет себя неразумно. Но год тому назад именно неразумие — упрямое и всепоглощающее ведение смехотворной, выдуманной войны с врагами, которым он не мог нанести поражения, войны, что велась средствами, попросту неспособными обеспечить победу, — стало для него единственно возможным средством сохранения здравого рассудка. Разумно пусть ведут себя те, чьи семьи не удерживают в плену.

— В жизни, — начал Дизи, — есть только одно верное средство позаботиться о том, чтобы вас не стерли в порошок разочарования, ощущения полной тщеты и утраты всяких иллюзий. И это средство заключается в одной простой вещи. Надо изо всех сил убеждать себя в том, что все это вы делаете исключительно ради денег.

Джо промолчал. А Сэмми нервно рассмеялся. Он, понятное дело, готовился поддержать Джо, но все-таки хотел убедиться (насколько это вообще было возможно), что они и впрямь поступают правильно. Сэмми до смерти хотелось последовать совету Дизи — как, впрочем, и любому отеческому указанию в свой адрес. И в то же самое время он ненавидел саму мысль о том, чтобы так безропотно подчиниться тотально-циничным взглядам этого человека на жизнь.

— И вот почему я об этом говорю. Видите ли, мистер К., когда я наблюдаю за той манерой, в какой ваши костюмированные друзья месяц за месяцем вышибают мозги герру Гитлеру и его коллегам, связывая кренделями их артиллерию, ловя их подлодки на червяка и тому подобное, у меня порой возникает чувство, что у вас, так сказать, есть иные амбиции для этой вашей работы.

— Конечно, они у меня есть, — ответил Джо. — И вы это знаете.

— Очень грустно такое слышать, — сказал Дизи. — Подобный род работы — кладбище для любых амбиций, Кавалер. Поверьте мне на слово. Что бы вы ни надеялись осуществить, в плане искусства или в плане… иных соображений, вы неизбежно провалитесь. Я питаю очень малую веру в силу искусства, но если угодно, я помню эту веру по тем временам, когда я был в вашем возрасте; мало того, вкус ее по-прежнему у меня на языке. Из уважения к вам и к тому прекрасному идиоту, каким я когда-то был, в этом пункте я вам, пожалуй, уступлю. И все же… все это… — Он кивнул на рисунок Лунной Бабочки, затем устало обвел руками конторы «Эмпайр Комикс». — Бессильно, — сказал редактор. — И бесполезно.

— Я… я в это не верю, — с трудом вымолвил Джо. Теперь, когда его худшие страхи были во всеуслышанье оглашены, он почувствовал, что слабеет.

— Слушай, Джо, — сказал Сэмми. — Подумай, что ты сможешь сделать со всеми теми деньгами, о которых идет речь. Скольких детей ты сможешь сюда переправить. Это уже нечто реальное,Джо. Не просто комическая война. И не просто от очередного фрица по морде схлопотать.

«В этом-то вся и проблема», — подумал Джо. Сдача Анаполю и Ашкенази означала бы признание того факта, что все, сделанное им до сей поры, было, согласно выражению Дизи, бессильным и бесполезным. Пустой тратой драгоценного времени. Джо задумался, не простое ли тщеславие подтолкнуло его к отказу от предложения главы «Эмпайр». А затем перед его мысленным взором возник образ Розы — как она сидит на полуразобранной постели, наклонив голову и распахнув глаза, слушает и кивает, пока он рассказывает ей о своей работе. «Нет, — подумал Джо. — Что бы там Дизи ни говорил, я верю в силу моего воображения. Я верю в силу моего искусства». Странное дело, но когда он выдавал эти заявления образу Розы, они не звучали тривиально или преувеличенно.