Приключения наследницы

Во всем доме, однако, было тихо, и потому я, набросив шубейку, сошла с крыльца, направляясь в сторону голосов, звучавших где-то за углом дома.

Однако на этот раз я ошиблась. Ибо отыскала вовсе не Кирилла, а Мамонова. Иван Георгиевич собрал подле себя четверых мужиков и поочередно спрашивал то одного, то другого. Иной раз они отвечали по одному, а порой начинали говорить что-то в один голос.

Почему же я не смогла разговорить моих крепостных так, чтобы они отвечали, перебивая друг друга? Чем же Иван Георгиевич их к себе расположил? Я вроде невзначай постояла несколько поодаль – мол, жду, пока следователь переговорит с моими слугами – и послушала. И поняла, в чем дело. Оказывается, в умении Мамонова... задавать вопросы. Уж спрашивать-то умеет каждый, как я прежде думала. Но так, чтобы на вопросы хотелось отвечать...

Он, видимо, проследил за взглядом, каковым один из крепостных посмотрел на меня, и обернулся:

– А вот и ваша хозяйка! – жизнерадостно провозгласил он. – Ну, идите, мужички, работайте, а то достанется мне на орехи за то, что я вас от дела отвлекаю.

Он предложил мне руку и пошел неспешной походкой к дому.

Глава пятнадцатая

– А ведь вы оказались правы, Анна Михайловна, заблудился я в вашем лабиринте, – засмеялся Мамонов.

– Как же вас угораздило? – обеспокоилась я. – Недаром, выходит, меня сюда потянуло. Проверить, где застрял мой гость.

– Хорошо, ваши мужики мимо проходили. Я голос и подал. «Вызволите, – кричу, – меня отсюда!» В глаза-то мне смеяться поопасались, но взоры хитрые в сторону отводили.

– А вы возьми да и начни их расспрашивать! – поддела я.

– Что поделаешь, служба, – нарочито тяжело вздохнул он. – Раз уж я перед ними в таком несчастном виде предстал, то они и стали на вопросы отвечать, вроде как меня успокаивать. Небось думали – господин исправник страху натерпелся, почему бы ему и не потрафить.

– Вы узнали, что хотели?

– Сказать, чтобы точно все узнал, не могу, но кое-какие наметки появились.

– И вы хотите сказать, что это все благодаря моим крепостным? – не поверила я.

– Ну вы и сами этому не верите, – укорил меня Иван Георгиевич. – Скажем так: они добавили небольшой, но основательный кирпичик в хлипкое здание моих логических выкладок.

– И вы, конечно, мне их не расскажете? – спросила я с заведомой обидой.

– Всенепременно расскажу! – обнадежил он. – И на все вопросы отвечу, только немного погодя. Самому требуется все обмозговать да по местам расставить... А вы мне, голубушка Анна Михайловна, ничего не хотите сказать?

– Конечно, хочу, – улыбнулась я. – Милости прошу пожаловать на обед.

– Как я люблю такие приглашения! – Он потер руки. – А ваши гости все там будут?

– Все трое, – уточнила я. – Хотя совсем недавно было четверо.

– Ничего не поделаешь, – вздохнул Мамонов, – кому что на роду написано.

– Хотите сказать, кому довелось встретиться со зверем в облике человека?

– Ну почему сразу зверя? Может, человека, доведенного обстоятельствами до крайности...

– Как это можно! Вы, служитель закона, заранее оправдываете убийцу?

– Не оправдываю, что вы, голубушка, всего лишь пытаюсь понять.

Я удивилась: понять? Разве можно понимать убийцу? Тот, кто поднимает руку на человека, не заслуживает понимания, ибо своим поступком ставит себя вне человеческих и божеских законов.

Мамонов догадался, о чем я подумала, и благодушно усмехнулся:

– С кем познаешься, у того и нахватаешься. А мы, полицейские, с кем обычно дело имеем? Правильно, с лихоимцами, с душегубами, со всякого рода мошенниками. А как понять, что у них на уме? Только попытаться в их шкуру влезть.

– И что, все следователи так работают?

Иван Георгиевич явственно смутился.

– Навряд ли... Понятное дело, в университетах такому не учат. Ну а как иначе преступника понять? У каждого следователя свои приемы имеются. Кто-то подключает к делу новую науку – психологию, кто-то пользуется старыми методами: по принципу «волка ноги кормят» не ленится походить, опросить побольше людей, которые могли находиться подле места преступления. И тут уж награда достается настойчивому. Мало кому удается не оставить свидетелей своего преступления. Кто-то видел, как тот или иной человек проходил недалеко от места преступления. Шел к нему или от него, мало ли...

Он прервал себя.

– Расчирикался, хвост распустил. А как же, вон какая молоденькая красавица слушает, глаз не спускает... Неужели вам сие интересно?

– Очень интересно! – горячо откликнулась я. – Эх, если бы женщин брали в следователи, с каким удовольствием я стала бы работать.

– Ну нет, милая барышня, – махнул рукой Мамонов, – это лишь со стороны наша работа столь романтически видится. А на деле все больше бумаги, бумаги... Любое следственное действие изволь прежде рапортом оформить. Рассказ самого завалящего свидетеля допрежь на бумагу перенеси. За свою следовательскую жизнь, пожалуй, сотни романов напишешь. Вот только читать их мало кому интересно будет...

– Я думала, что работа исправника совсем в другом заключается, – заметила я.

– Так и есть, – кивнул Иван Георгиевич. – Я, извольте видеть, потому и самолично приехал, что захотелось в серьезном деле поучаствовать. Меня ведь почему в исправники выбрали? Оттого что я о прошлом годе разобрался с одним неприятным случаем в имении графа Вревского. Его наши скорые на суд полицейские изволили заподозрить в убийстве молодой жены. Сразу все объяснили: мол, граф застал ее с любовником, потому и убил в припадке ревности...

– А на самом деле что оказалось?

– Оказалось, любовник и убил. Она-то раскаялась, решила перед мужем повиниться и у него же заступничества попросить, потому что любовник не желал ее из своих сетей выпустить... Что-то я разохотился с вами такие разговоры вести, которые не к лицу молоденькой девице слушать. Видите, как действует на стариков внимание юного существа...

– Ох и хитрый вы, Иван Георгиевич! – с неподдельным восхищением сказала я. – Вместо того чтобы рассказать мне о своих наблюдениях и выводах о случившемся в моем имении, рассказываете мне о том, что когда-то случилось и уже небось в архив отправлено...

Мамонов рассмеялся:

– Понятное дело, невежливо отмалчиваться и не отвечать на вопросы хозяйки имения. Мы люди воспитанные... Помнится, вы куда-то меня звали, или я что-то перепутал?

– Не перепутали, – вздохнула я, понимая, что больше ничего конкретного от исправника не услышу. – Я приглашала вас на обед.

Я ожидала, что за обедом Мамонов станет расспрашивать моих гостей-мужчин по поводу случившихся в имении смертей, но он даже не заикнулся об этом. Наоборот, Иван Георгиевич просто сверкал остроумием, заставляя нас смеяться его рассказам обо всяких случаях судебных ошибок и крючкотворства.