Приключения Оги Марча

– Ты просто скаредничаешь, - сказала она.
– Ведь это не от неряшества, ты любишь красивые вещи!

Софи была права. Она обладала проницательностью и понимала тонкие вещи, хотя и являлась всего лишь горничной. А я лучше разбирался в другом. Заходя в хороший бар или клуб, я нервно ощупывал свой карман и волновался насчет чека. Естественно, она знала за мной это свойство.

– Но еще я знаю, что ты готов отдать деньги всякому, кто сумеет тебя разжалобить. А это тоже никуда не годится. И эта твоя машина - сплошное недоразумение. Только чокнутый мог купить такую!

Софи с ее широко расставленными карими глазами и томным взглядом была очень хороша и, как я уже говорил, имела острый ум. Она не пользовалась кредитными чеками, которые дарил ей муж, носила шляпку из дешевого магазина и стирала у меня свое белье, стоя в одной комбинации и с сигаретой в зубах. И при этом была сама нежность и участливость, и не потому, что очень во мне нуждалась, а как раз наоборот - это я в ней нуждался. Но жениться был еще не готов.

– Мы бы непременно сладились, если бы я отвечала твоим честолюбивым планам, - сказала она однажды.
– А так я гожусь для постели, но не для того, чтобы жениться. Когда та, другая девушка тебя разыскала, чтобы увести, ты сразу же бросил меня не моргнув и глазом. Наверно, ты даже немножко меня стесняешься. Я нужна тебе, лишь когда ты чувствуешь себя слабым, обиженным и жалким. Уж я-то тебя знаю! Тебе не дано к чему-то прилепиться - все тебе не так, не то, не устраивает! Наверно, твой папаша был не нашего поля ягода, аристократ, фу-ты ну-ты, черт его дери!

– Вот уж не думаю. Брат говорит, что отец водил прачечный фургон по Маршфилд, белье заказчикам развозил. И с матерыо он познакомился в какой-то подсобке на Уэллс-стрит.

– В общем, по-настоящему я тебе не нужна, да?

Она все никак не могла взять в толк, почему я не способен выбрать себе дорогу, а раз ступив на нее, спокойно идти вперед и не глазеть по сторонам. Как будто бы я сам не мечтал об этом! Господи, скорее бы, скорее наступила какая-то ясность, завершенность, и вот сейчас, в эту секунду и навеки остановился маятник бесконечных метаний взад-вперед, кончилось бы, иссякло это изобилие возможностей! Пусть бы угомонилась и замерла ненасытная потребность чего-то великого, матерь всех наших тайных страданий, мучающих нас, когда жажда не находит утоления, пусть замолкнет ее странная сбивчивая речь, наконец убедив нас, что не враг рода человеческого говорит с нами ее голосом! Неужели Софи воображает, будто я не хочу иметь жену, детей, не хочу хорошей, достойной работы, не хочу заниматься любимым делом?

Вскочив, я принялся доказывать, насколько она не права в отношении меня.

– За чем же дело стало?
– радостно подхватила Софи.
– Я буду хорошей женой, ты же знаешь. Мне тоже надо начать все с чистого листа!
–

Залившись краской смущения, я молчал. Язык не поворачивался сказать «да».

– Ну вот, сам видишь, - грустно произнесла она. Электрическая лампа освещала ее голые плечи, а печально опущенные уголки полных, темных от помады губ оставались в тени.
– Я тебе не подхожу. Ну а кто подходит? Кто она?

– Просто я не хочу жениться, - объяснил я.

Софи могла бы повторить слова, в свое время сказанные мне моим приятелем - казаком. Смысл его речи я уловил тогда сразу и безошибочно и очень обиделся. Казак подразумевал, будто людские страдания не слишком меня задевают, что они далеки от меня и мне их не понять и не прочувствовать. А вот он, которого судьба колошматила и швыряла от Москвы и Туркестана до Аравийского полуострова, Парижа и Сингапура, знает, что почем! Кому же лучше познакомиться с бедой, как не скитальцу-пилигриму, стороннему наблюдателю чужой жизни, ее святынь и плавилен? Сколько горечи пришлось ему глотнуть, сколько обид претерпеть, пока другие, сидя у себя дома, с ходу, на лету хватали удачу за горло!

На лице Софи, ставшем более выразительным и взрослым по сравнению с тем хорошеньким личиком, которое пленило меня в офисе союза, проступили разочарование и обида. Но на этот раз она не ушла от меня, как в тот день, когда в мою дверь постучала Тея. За это время, надо полагать, она успела вкусить страдания - эту неизбежную примесь к вкусу самой жизни. Нет, жениться на ней я не хотел. «В браке она слишком часто, - думал я, - стала бы ругать меня для моей же пользы». Очередная жертва, еще один домогающийся, которого остается лишь обойти стороной.

– Ты все ждешь ту девушку, - ревниво укорила Софи. И ошиблась.

– Нет, - сказал я.
– Я ее больше никогда не увижу.

Хотя внешне это не проявлялось, но я тогда находился в

пути, двигаясь к каким-то очень важным выводам. В действительности же лежал на кушетке, так и не сняв утренний халат, и, отложив все дневные дела, вдохновенно пытался уловить некий дразнивший меня, как мне казалось, своей близостью итоговый вывод, когда в размышления мои вторгся Клем Тамбоу с собственными идеями.

Не думаю, что за Клемом водилось много смертных грехов, но те, что водились, в тот момент были очевидны: ленивое валяние в постели, которую он покинул лишь недавно, оставило свой след на одутловатом и опухшем от сна лице, двубортный костюм отличался той потрясающей неряшливостью, которую взыскательный аристократ Лабрюй- ер считал постыдной, - весь в пухе, табачных крошках и кошачьей шерсти; на внешности Клема отразились и его приверженность дешевым магазинам, и неустроенный быт: носки из искусственного шелка, запах дурного лосьона после бритья, торчащий из кармашка гребешок - все это вкупе с гордым самоуничижением было достаточно красноречиво. Его воля - и он пролежал бы весь этот сумрачный чикагский денек в постели, подобно мне разрабатывая планы.

Клем собирался работать по специальности. Зимой он должен был получить степень по психологии и намеревался открыть кабинет в одном из старейших небоскребов на Ди- арборн, что возле Джексона, и консультировать там в выборе профессии.

– Ты, в выборе профессии?
– удивился я.
– Да ты же сам ни единого дня не работал!

– Что и делает меня идеальной кандидатурой на эту должность!
– незамедлительно парировал он.
– Я свободен, и работа меня не пугает. Правда-правда, Оги! Помнишь Бенни Фрая из профсоюзного штаба? Он на этом деле, на профессиональной ориентации, кучу денег загреб. А еще на консультациях по брачному праву и отношениям в браке и тестам для молодежи.

– Если это тот парень, о котором я думаю, ходивший в ботинках с высокими каблуками, то разве не его с месяц назад судили за мошенничество?

– Да, но мошенничать-то не обязательно.

– Не хочу охлаждать твой пыл, - сказал я, памятуя собственные поражения, - но откуда ты возьмешь клиентов?

– О, это не проблема! Разве люди знают, чего хотят? Да они на все готовы, лишь бы им помогли разобраться. А тут как раз мы - специалисты, эксперты…

– О нет, Клем, меня уволь!

– Но я с тобой работать собирался! Одному совсем не то - не потянуть! Я бы проводил тесты на профпригодность, а ты - беседовал с клиентами. По новой методике косвенных вопросов Роджерса они бы сами рассказывали о себе. Это вовсе не трудно. А потом - не можешь же ты всю жизнь прыгать с одной странной работы на другую!

– Понимаю, Клем, - сказал я.
– Но сейчас что-то во мне меняется и, кажется, изменилось.

– Просто ты опять упрямишься как осел, вот и все! В теперешней обстановке мы могли бы заколачивать на этом деле большие деньги.