Приключения парижанина в Океании

— Спокойной ночи, господа. Минхер Фабрициус ван Прет — честнейший человек. Он ни разу не нарушил закона. Никто здесь не может на него пожаловаться. Вы дурно о нем отзываетесь и наверняка задумали что-то недоброе. Завтра мы посоветуемся с ним и решим, как поступить с вами.

Затем все удалились.

— Тысяча чертей, — проговорил Пьер. — Мы опять попали в ловушку.

Фрике от бешенства заскрежетал зубами.

— А Виктор? — вдруг спохватился Пьер. — Здесь ли он, по крайней мере? Виктор!..

Никто не ответил. Паренек исчез.

ГЛАВА 16

Ярость Фрике. — Утешать бесполезно. — Удивление человека, который никогда ничему не удивлялся. — На помощь! — Решетка сломана, часовой оглушен. — Два здоровенных удара кулаком. — Воспоминание о кукольном театре на Елисейских полях. — Оказавшись в тюрьме, полишинель [178] избивает, комиссара, расправляется с жандармом и запирает их вместо себя в камере. — Для каких целей понадобились французам мундиры португальских таможенников. — Жители Тимора. — В горах. — Беспечность белых. — Хлебное поле. — Помали — табу жителей Тимора. — Фрике сообщает, что ровно через сутки они отправляются на Суматру.

178

Полишинель — комический персонаж старинного французского народного театра. (Примеч перев.)

Фрике, хоть и был, как истинный парижанин, человеком веселым и беззаботным, обладал редким хладнокровием и даже в самые критические минуты и в самых отчаянных положениях не терял самообладания. И тот страшный приступ ярости, охвативший его, когда португальские таможенники засадили друзей в темницу, был для него столь необычен, что старый боцман растерялся.

— Мерзавцы!.. Негодяи!.. Что мы им сделали? Что сделал им этот бедный малыш, почему они решили разлучить его с нами?

Благородный юноша, позабыв о собственных несчастьях, больше всего в эту минуту тревожился о судьбе маленького китайца. Пьер Легаль выругался по-бретонски. Славный моряк, хоть и был чистокровным бретонцем, почти никогда не ругался на своем родном языке. И то, что он изменил своему правилу, свидетельствовало о крайнем волнении боцмана.

— Оттого, что мы с тобой лишний раз попали под замок, с нами ничего не сделается, — возмущенно продолжал Фрике, — нам сам черт не страшен! Но бедный ребенок среди этих жестоких пиратов и этих подлых чиновников, их сообщников… Что станет с ним? Ах, черт побери, это же ясно как Божий день, они продадут его! А мы сидим здесь без оружия и не в силах ничего предпринять. Остается лишь кусать себе локти… Так нет же, не будет этого. Пусть я в кровь обломаю себе ногти и разобьюсь головой о стену, но я выберусь из тюрьмы и разделаюсь с этими негодяями.

— Золотые слова, сынок! Неужели перед нами устоят глиняные стены этой халупы? Они и без нас скоро бы развалились.

— Да, — продолжал, все больше распаляясь, Фрике дрожащим от ярости голосом, — они еще пожалеют, что осмелились поднять руку на Виктора. Помнишь, как мы расправились с теми, кто пытался отнять у нас нашего маленького черного принца? Трусы!.. Они нападают на детей, которых наверняка пожалели бы даже дикие звери. Ну ничего, Пьер, эти разбойники у нас еще поплачут.

— И слава Богу, сынок. Таким ты мне куда больше нравишься. Не хотел бы я оказаться на месте этих португальцев… Да уж, тут есть из-за чего выйти из себя. Ты прекрасно знаешь, как твои приемные дети мне дороги. Мы все одна семья, семья настоящих моряков. Я не так вспыльчив, как ты, но меня душит гнев, и у меня руки чешутся. Но хватит разговоров. Надо спасать нашего юнгу. Сперва попытаемся проделать отверстие в стене. Твой нож при тебе?

— Да, но не хотелось бы, чтоб он затупился. Я собираюсь всадить его в живот первого мерзавца, который попадется мне под руку… У нас есть еще револьвер американца, но патроны, вероятно, намокли, когда мы прыгали в воду. Да это и не так важно. На то, чтобы пробить отверстие в стене, понадобилось бы слишком много времени. Надо найти другой способ выбраться отсюда. Решено! Я буду не я, если через два часа мы не будем на свободе.

— Может, для начала следует осмотреть решетку?

— Черт возьми, ты прав. Одно из двух. Либо решетки никуда не годятся и их легко будет выломать, либо, если такое невозможно, придется их раздвинуть, и мы должны это сделать, чего бы это нам ни стоило. Стань вплотную к стене. Я заберусь тебе на плечи. Раз, два… Решетку не так-то просто выломать.

— Смелее, смелее, сынок!..

— Черт побери, она поддается.

Но тут снаружи послышался грубый голос, кто-то строго приказал молодому человеку замолчать. В темноте сверкнуло дуло ружья. Фрике увидел человека под окном и бесшумно спрыгнул на пол.

— Этого только недоставало, — сказал он возмущенно. — Они поставили часового у наших дверей. Негодяи! Засадили под замок и караулят честных людей, зато прекрасно ладят с морскими разбойниками, которые занимаются у них под носом контрабандой, да и не только контрабандой. Правильно говорят, что рыбак рыбака видит издалека. Впрочем, мне наплевать на эту разряженную куклу. Я снова заберусь наверх и, выломав решетку (на это мне не понадобится и получаса), выпрыгну из окна, брошусь на часового, и дело в шляпе! А что делать дальше, решим потом.

Фрике снова забрался на плечи своего друга, как вдруг оттуда, где стоял часовой, раздался пронзительный крик. Детский голос звал на помощь, звал с таким отчаянием, что молодой человек вздрогнул.

— Бог мой! Это же Виктор! Горе тому, кто его обижает.

Гнев и страх за мальчугана удесятерили силы парижанина. Он уперся коленями, головой и плечами в стену, схватил своими сильными руками решетку и сделал поистине невозможное — толстые железные прутья медленно согнулись, потом разом выскочили болты и со стены градом посыпалась штукатурка. Через отверстие пролезть можно было с трудом. Но Фрике не стал долго раздумывать. Он даже не почувствовал, как острые прутья впиваются в его тело.

В темноте, шагах в десяти от их лачуги, боролись двое. Фрике, как тигр, бросился к ним и навалился на поднимающегося с земли человека: его противник не шевелился. Часовой не успел даже схватиться за ружье, как кулак молодого человека опустился ему на голову, и тот упал, не успев даже вскрикнуть. Лежавший на земле Виктор, а это был именно он, попытался приподняться и жалобно застонал, узнав своего друга.

— Флике… Флике… Как я лад…

— Бедняжка. Ты не ранен?

— Нет. Но меня побили, потому что я хотел идти к тебе.

В эту минуту появился Пьер, он что-то нес с собой, но что именно, разглядеть в темноте было невозможно.

— Ты здесь, сынок? — спросил он тихо.

— Да.

— Где мальчуган?

— Вот он.

— Все в порядке. А теперь скажи, что мне делать с этой куклой, которую я, возможно, прикончил?

— Ты убил его?

— Может, и так. Ударил кулаком по голове, а ведь никогда не знаешь, что из этого выйдет; если голова не слишком крепкая, она может и треснуть. Надо сматывать удочки, и чем быстрее, тем лучше.