Приключения Печорина, героя из нашего времени

Вера сжала мою руку. В ее глазах был страх, когда она крикнула:

— Помогите, кто-нибудь! Жоржу совсем дурно!

Я хотел ответить, но красная пелена встала перед глазами. Силы совсем покинули меня, и я не смог вымолвить ни слова. Последнее, что я услышал прежде, чем потерял сознание, был встревоженный голос Максима Максимовича:

— Печорин! Держись!

Когда я пришел в себя, голова гудела, а в правом боку, казалось, пылал огонь. Фельдшер Антон Нестеренко с короткой бородкой, склонившийся надо мной, улыбнулся, увидев, что я открыл глаза. И я понял, что наш отряд все-таки добрался до крепости.

— Ну вот и очнулись, ваше благородие! — произнес он, отходя к столу, где стояли его склянки с мазями и микстурами. — Пуля прошла по касательной, но два ребра вам разбила. И лихорадка началась. Чуть к праотцам не отправились…

Я попытался приподняться, но в боку сразу кольнуло, что заставило меня снова опуститься на подушки.

— И сколько я пролежал? — хрипло пробормотал я, лежа на спине и осторожно ощупывая правый бок, который оказался туго перебинтованным.

Фельдшер ответил, подавая мне выпить какое-то горькое лекарство:

— Два дня в беспамятстве провели, ваше благородие.

Я хотел поинтересоваться у фельдшера подробностями возвращения, но дверь скрипнула, и в комнату вошли Максим Максимович и Милорад Вулич. Оба офицера, кажется, вполне искренне радовались тому, что я все-таки не помер. Штабс-капитан выглядел усталым, но довольным. Видимо, обратный путь в крепость все же обошелся без происшествий. Вулич, как всегда, был невозмутим, лишь легкая усмешка мелькала в его глазах.

— Ну, Печорин, фельдшер мне доложил, что жар у тебя спал и теперь на поправку пойдешь! — раскатисто произнес Максим Максимович, подходя к кровати. — А то ты нам всем нервы попортил, знаешь ли… Вера чуть с ума не сошла, пока мы тебя тащили. Да и казаки устали нести тебя по горным кручам.

— Спасибо, что донесли, — пробормотал я, чувствуя, как слабость снова накрывает меня.

— Фортуна благосклонна к тебе, Печорин, и повелевает жить дальше! — улыбнулся фаталист Вулич. — Хотя, признаться, я всегда был уверен, что ты не из тех, кто легко сдается судьбе!

Штабс-капитан сказал:

— Ну, теперь отлеживайся. У нас в крепости все хорошо. Никакой осады больше нет. А Мертона и Гиоргадзе я уже под усиленным конвоем в штаб отправил. Когда немного оклемаешься, то в отпуск тебя отпущу в Пятигорск на долечивание за казенный счет. Заслужил. Кстати, поздравляю, Григорий Александрович, ты теперь не прапорщик, а поручик. Из штаба приказ прислали с курьером. Как на ноги встанешь, так отметим это дело…

Они поговорили еще немного, но я уже почти не слышал их — слабость и сон снова тянули меня в свои объятия. Когда я очнулся снова, в комнате было темно и свежо. Лишь слабый свет луны пробивался сквозь открытое окно. И тут я заметил у окна ее силуэт. Красивая женщина задумчиво смотрела на ночное светило, висящее над горами.

— Вера! — тихо позвал я.

Она обернулась и быстро подошла ко мне.

— Как ты, милый? — ее голос дрожал.

— Жив пока, — усмехнулся я. — Максимыч говорил, что ты сильно волновалась.

Она порывисто схватила мою руку и сказала:

— Если бы ты умер, то и мне жить незачем…

Она замолчала, сжимая мои пальцы. Я не стал возражать. И мы помолчали какое-то время. Внезапно за окном зашумел ветер, обдав нас холодом. Вера поднялась и закрыла ставни. Потом она зажгла свечу на столе. Поняв, что чувствую себя уже гораздо лучше, я даже смог самостоятельно сесть на постели. И бледное лицо Веры осветилось улыбкой, когда она проговорила:

— Наконец-то, Жорж, ты пришел в себя! А то я уже не знала, что будет… Я ничего не могла сделать, только сидела возле твоей постели и слушала, как ты бредил в горячке о каких-то совершенно непонятных вещах.

— О чем же? — поинтересовался я.

А она ответила:

— Ты, словно бы, все время кому-то докладывал, что наблюдаешь какое-то перемещение неприятеля. При этом, говорил много совсем непонятных слов. Я только некоторые запомнила: бронетехника, мотоцикл, дроны и еще, кажется, смартфон.

Я слабо улыбнулся, понимая, что вспоминал в бреду горячки ту войну, которой здесь никогда не было и очень долго не будет. А, может быть, не будет и вовсе, если я изменю эту реальность.

Увидев, что я улыбаюсь, Вера тоже снова улыбнулась, проговорив:

— Я так рада, что тебе лучше, Жорж! Выздоравливай скорее, нас Казбич и Бэла пригласили на свадьбу. Казбич теперь князь в ауле, а Бэла — его княжна!