Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Приключения Тома Бомбадила и другие истории
Шрифт:

Тортхельм неожиданно останавливается.

Да что ты — спятил?Опять споткнулся?
Тортхельм
Во имя Божье,смотри скорее!
Тидвальд
Куда, приятель?
Тортхельм
Сюда, налево! Там тень крадется —она темней, чем на небе тучи!Их две! Должно быть, то тролли, Тида!А может, призраки из преисподней:они ползут, к земле припадая,и мерзкими шарят во мгле руками.
Тидвальд
Неведомые ночные тени —вот все, что вижу. Пускай поближеподкрадутся — тогда посмотрим.Уж не колдун ли ты, коли взглядомтворишь в туманной тьме привиденьяиз смертных?
Тортхельм
Чу! Ты слышишь, Тида?Из тьмы голоса донеслись глухие —смеются, шепчут, бормочут, блеют...Уже близко!
Тидвальд
Теперь слышу.
Тортхельм
Спрячь свет!
Тидвальд
Тише! А ну, живо,ложись близ тела и жди молча!Ни слова больше! Шаги
все ближе!

Оба прижимаются к земле. Кто-то крадучись приближается. Подпустив неизвестных поближе, Тидвальд внезапно выпрямляется и громко восклицает:

Привет, братцы! Вы припозднились,коль ищете битвы; но так и быть уж,будет вам битва, и по дешевке!

В темноте слышен звук борьбы. Крик. Высокий, пронзительный голос Тортхельма:

Тортхельм
Ты, грязный боров! На, угостись-ка!Давись добычей! Эй, Тида!Готов голубчик: гнусных дел болетворить не станет. Искал мечей он —и на острие меча наткнулся.
Тидвальд
Упырь убит! Удальцу дивлюсь я.Уж не дарует ли удачумеч Бьортнота? Вытри от кровиславный клинок и остынь маленько!Не для того этот меч ковали.Слишком щедр ты. Щелчка в затылокда пинка за глаза хватило б.Жаль мараться! Их жизнь презренна,но и подонка б зря не убил я,а убил — не хвалился б. Труповздесь достаточно. Будь он даном,дело иное; тогда тебя ясам похвалил бы. А псов поганых,нечисти гнусной, падали грязнойвсюду немало; я ненавижувсех их — будь он язычник, будь онокроплен святою водицей.Ада отродья, дьявола дети!
Тортхельм
Даны?! Довольно спорить! Скорее!Как мог забыть я о прочих? Знамо,неподалеку они таятся,зло замышляя. Эти зверинападут на нас из засады,если услышат!
Тидвальд
Мой храбрый мальчик,это были не северяне;северян тут уж не сыщешь.Сыты сечей и кровью пьяны,доверху нагрузив добычейлодки, в Ипсвиче пьют они пиво,идут на Лондон в ладьях своих длинных,пьют здравье Тора, в вине тоску топят,обречены аду. Эти же — простооборванцы, и люд ничейный:обирают они убитых —промысел, проклятый Вышним Небом,мерзко и молвить. Почто дрожишь ты?
Тортхельм
В путь! Прости мне, Христе, и призридолу на подлое наше время!Громоздит оно горы трупов,неоплаканных, неотпетых,а людей, что в нужде и страхепропитания тщетно ищут,превращает в волков отпетых,чтобы, совесть и стыд забывши,обирали окоченелыхмертвецов. Мерзкое дело!Глянь-ка, Тида, на тень в тумане:третий вор собирает с труповподать себе на поживу. Простобудет прикончить его.
Тидвальд
Не стоит:с пути собьемся. Сегодня ночьюмы блуждали уже довольно.Одинокий, он не опасен.Приподнимай осторожней тело —двинемся.
Тортхельм
Но куда пойдем мы?Тьма всюду, и трудно будетвыйти к телеге.

Некоторое время бредут молча.

Осторожней!Обрыв! Отойдем от края. В омутсверзишься — скорую смерть схлопочешь:быстро здесь бежит Блэкуотер.Как болваны бы захлебнулись!
Тидвальд
Мы у брода; телега близко,так что мужайся, мальчик. Маленькопронесем еще — и почти чтополовину, считай, стряхнулис плеч работы.

Проходят еще немного.

О Боже Правый,клянусь головой Эдмунда — владыкатяжеленек, хоть головы и нетуна плечах его. Положи-катело на землю — телега рядом.Чай, вокруг уже все утихло;без помех мы поднимем кружкиза упокой души его. Прянымпивом нас угощал он! Крепкопрошибало, помню! Струитсяпот по лицу; погодим немного.Добрый эль.
Тортхельм (после паузы)
Я понять не в силах,как они одолели бродыбез долгой драки: следов сраженьяя не вижу. Врагов убитыхгруды здесь должны громоздиться.
Тидвальд
В том-то и дело; увы, друже,в Мэлдоне ходит молва, что в этомсам владыка повинен. Властенбыл он, горд и горяч, но гордостьподвела его, а горячностьпогубила, и только доблестьвосхвалять нам теперь осталось.Даром броды он отдал — думал,песни будут петь менестрелипро его благородство. Быть такне должно было; бесполезноблагородство, когда валитвраг по броду, а в луках стрелыждут, невыпущенные, и в силеуступают саксы — пусть меч ихяростнее языческих... Что же —судьбу пытал он, и смерть принял.
Тортхельм
Пал он, последний в роду эрлов,древле славных владык саксонских;в песнях поется — они приплылииз восточных англских владенийи валлийцев ковали рьянона наковальне войны. Немалокоролевств они захватили,покуда остров не покорился!С севера ныне грядет угроза:ветер войны в Британии веет.
Тидвальд
То-то продул он нам шею! Так жепростудились и те, кто преждеэту землю пахал. Поэтыпусть поют, что придет на ум; пираты жпропадом пусть пропадут! Поделом им!Пахарь убогий скудную землюпотом праведным поливает —но приходит захватчик злобный,и ограбленным остаетсяумереть и ее удобрить,жен и детей оставив рабами!
Тортхельм
Этельреда не так-то простопобедить — Виртгеорн равнятьсяс ним не мог бы; ему не чета он!Да и Анлаф этот Норвежскийтоже не Хенгест с Хорсой.
Тидвальд
Надеюсь,надо надеяться! Подними-каза ноги тело: пора в дорогу.Я под мышки, ты под колениподхвати его и повышеподними. Ну, все! Наконец-то.Тряпку сверху накинь.
Тортхельм
Негожегрязным
тряпьем покрывать останки;
чистый лен ему подобает.
Тидвальд
Что ж, покуда другого нету.В Мэлдоне ждут монахи с аббатом.Припозднились мы. Залезай-ка!Плачь, молись — поступай как знаешь.Я же сяду на перед.

Щелкает кнутом.

Трогаймало-помалу, милашки!
Тортхельм
Боже,ниспошли нам доброй дороги!

Молчание. Слышен только перестук копыт и скрип колес.

Колымага скрипит и стонеттак, что и за сто миль услышишь.

Снова молчание; на этот раз оно длится дольше.

Куда мы едем? И долго ль ехать?Ночь на исходе, и дрема долит,и давит усталость. Что же умолк ты?
Тидвальд
От речей разоренье сердцу;отдыхал я. Однако глупыйзадал вопрос ты. Куда мы едем?В Мэлдон, вестимо, к монахам. А дальше —в Эли, в аббатство; путь неблизкий.Рано иль поздно приедем. Правда,нынче дурны дороги. На отдыхне рассчитывай. Или решил ты,что перину тебе подстелят?Кроме трупа, другой подушкипредложить не могу. Пожалуй,прикорни на нем.
Тортхельм
Ну и груб же,Тида, ты.
Тидвальд
Говорю я просто —вот ты и взвился. А скажи япо-возвышенному, стихами —«главу преклонил я на грудь владыкивозлюбленного, и влагой слезнойобезглавленного омыл я;так мы странствовали, слившисьвоедино — вождь и воин,преданный раб и повелитель,к пристани, где приют последнийпримет его и упокоит»,—ты бы не оскорбился, Тотта!У меня и своих немалодум, забот и сомнений. Дай жемне покой, помолчи немного.Жаль мне тебя, и себя не меньше.Спи, мой мальчик! Мертвый не встанет,скрип тележный услышав; спящихбеспокоить не будет. Спи же!

Обращается к лошадям.

Н-но, голубушки! Торопитесь!Ждут вас стойла, овес и отдых:жадность чужда чернецам элийским!

Телега скрипит и качается. Стучат копыта. Молчание. Вдали появляются огоньки. Из телеги доносится голос Тортхельма; он в полудреме.

Тортхельм
Во тьме ночи теплятся свечи,но гулок хор под холодным сводом:то панихиду об упокоеньидуши усопшего служат в Эли.Века проходят и поколенья,рыдают жены, растут курганы,и день сменяется днем, и пыливсе толще слой на старом надгробье, —крошится камень, род угасает,и гаснут искры горящих жизней,едва успев над костром вспыхнуть.Так мир меркнет; встает ветер,и гаснут свечи, и ночь стынет.

Пока он говорит, огоньки постепенно меркнут. Голос Тортхельма становится громче, но это попрежнему голос человека, который говорит во сне.

Тьма! Везде — тьма, и рок настиг нас!Ужели свет сгинул? Зажгите свечи,огонь раздуйте! Но что там? Пламягорит в камине, и свет в окнах;сходятся люди из тьмы туманов,из мрака ночи, где ждет гибель.Чу! Слышу пенье в сумрачном зале:слова суровы, и хор слажен.Воля, будь строже, знамя, рей выше,сердце, мужайся — пусть силы сякнут:дух не сробеет, душа не дрогнет —пусть рок грянет и тьма наступит!

Телега с грохотом подпрыгивает на ухабе.

Ну и толчок, Тида! Растряс все костии сон стряхнул. До чего же зябко,и темнота — ничего не видно.
Тидвальд
Встряска, вестимо, сну не на пользу.Вот спросонок и знобче... Странныйсон тебе снился, Тортхельм! О ветреты бормотал, о судьбе и роке, —дескать, тьма этот мир поглотит, —гордые, безумные речи:так бы мог сказать и язычник!Я не согласен с ними! До утрадалеко, но огней не видно:всюду мгла и смерть, как и прежде.Утро же будет подобно многимутрам: труд и потери ждут нас,битвы и будни, борьба и скорби,пока не прейдет лицо мира.

Телега грохочет и подпрыгивает на камнях.

Эк, подбросило! Что за притча!Дурны дороги, и нет покоядобрым англам в дни Этельреда!

Грохот телеги затихает вдали. Наступает тишина. Издали доносится пение; постепенно оно становится все громче и громче. Вскоре можно уже различить и слова, хотя голоса еще далеко.

Dirige, Domine, in conspectu tuo viam meam.Introibo in domum tuam: adorabo ad templum sanctum tuum in timore tuo.

Голос в темноте.

Печальны песни чернецов из Эли.Греби и слушай. Чу! Опять запели.

Пение становится громким и ясным. Через сцену проходят монахи со свечами в руках; они несут погребальный одр.

Dirige, Domine, in conspectu tuo viam meam.Introibo in domum tuam: adorabo ad templum sanctum tuum in timore tuo.Domine, deduc me in institutia tua: propter inimicosmeos dirige in conspectu tuo viam meam.Gloria Patri et Filio et Spiritui Sancto: sicut eratin principio et nunc et semper et in saecula saeculorum.Dirige, Domine, in conspectu tuo viam meam [24] .

24

«Настави меня, Господи, в пути Твоем. Вниду в дом Твой; поклонюся храму святому Твоему в страхе Твоем. Господи, настави меня в правде Твоей; избави меня от врагов моих. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь». (Из латинской службы по усопшим; эти строки представляют собой цитаты из разных псалмов. — Прим. перев.)

Монахи медленно уходят. Пение постепенно смолкает.

Ofermod

Эта пьеса, по объему несколько превышающая давший толчок к ее созданию отрывок из древнеанглийской поэмы, задумана была как пьеса в стихах и судить ее следует именно как стихи [25] . Но для того, чтобы оправдать свое место в «Очерках и Исследованиях» [26] , она, как я предполагаю, должна по крайней мере подразумевать какое-то суждение о форме и содержании древнеанглийской поэмы (а также о ее критиках).

25

Говоря проще, она была задумана как пьеса для двух действующих лиц, двух теней, движущихся в «тусклой тьме», изредка прорежаемой лучом света; в этой тьме слышны соответствующие действию звуки, а в конце — пение. На сцене эта пьеса, разумеется, никогда не ставилась.

26

Essays and Studies, New Series. London, 1953, vol. VI, pp. 1—18 — журнал, в котором впервые были опубликованы эссе и поэма (прим. перев.).

Поделиться с друзьями: