Приложения к Ревизору

Артемий Филипович (в сторону). Эка, бездельник как расписывает! дал же бог такой дар! [Дан же ему такой дар]

Хлестаков. Да, я и сам люблю этак иногда заумствоваться и пофилософствовать: так знаете иногда прозой, а иногда и стишки выкинутся.

Бобчинский, Добчинскому. Справедливо, всё справедливо, Петр Иванович. Замечания такие… видно, что наукам учился.

Хлестаков. Скажите пожалуста; нет ли у вас тут таких обществ, где бы можно было например этак поиграть в карты.

Городничий (в сторону). Эге, знаем, голубчик, в чей огород камешки бросают! (Вслух) Боже сохрани! здесь и слуху нет о таких обществах. Я карт и в руки никогда не брал; [Я карты в руки не брал] даже не знаю, как играть в эти карты. Смотреть никогда не мог на них равнодушно: и если случится увидеть этак какого-нибудь бубнового короля или что-нибудь другое, [какого-нибудь бубнового валета или туза какова] то такое омерзение нападет, что просто плюнешь. [просто плюнешь (плюет)] Раз как-то случилось, забавляя детей выстроил [случилось выстроить, забавляя детей] будку из карт, да после того всю ночь снились, проклятые. Бог с ними, как можно, чтобы такое драгоценное [чтобы драгоценное] время убивать на них.

Лука Лукич, в сторону. А у меня, подлец, выпонтировал вчера сто рублей.

Городничий. Лучше ж я употреблю это время на пользу государственную.

Хлестаков. Нет, вы напрасно говорите. Это всё зависит от того, как кто играет: конечно, если кто забастует, тогда как нужно ему гнуть от трех углов… Нет, иногда очень заманчиво поиграть. [Хлестаков. Да конечно… Впрочем вы напрасно говорите, иногда очень заманчиво поиграть в карты, мне случалось…]

ЯВЛЕНИЕ VI.

Те же, Анна Андреевна и Марья Антоновна.

Городничий. Осмелюсь представить вам семейство мое: жена и дочь.

Хлестаков, раскланиваясь. Как я счастлив, сударыня, что имею удовольствие вас видеть.

Анна Андреевна. Нам еще более приятно видеть такую особу.

Хлестаков (рисуясь). [“рисуясь” нет. ] Помилуйте, сударыня, совершенно напротив: мне еще приятнее.

Анна Андреевна. Прошу покорно садиться.

Хлестаков. Возле вас стоять уже есть счастие; впрочем, если вы так уже непременно хотите, я сяду. Как я счастлив, что наконец сижу возле вас. [возле вас так близко]

Анна Андреевна. Помилуйте, [Помилуйте-с] я никак не смею на свой счет… Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною. [очень скучною. ]

Хлестаков. Чрезвычайно неприятна. [Чрезвычайно скучна] Знаете, сделавши привычку жить в свете, пользоваться всеми удобствами [всеми удовольствиями] и вдруг после этого в какой-нибудь дороге [в какой-нибудь скверной дороге] … не встретишься с образованным человеком, с которым бы можно поговорить о чем-нибудь; станционные смотрители чрезвычайные невежи и совершенно без воспитания [такие невежи, народ без воспитания] … Если б, признаюсь, не такой случай, как теперь, который меня вознаградил совершенно (посматривая на Анну Андреевну), [(посматривая на Марью Антоновну)] то я совсем не нашелся бы. [то я не знаю, что бы со мною было. ]

Анна Андреевна. В самом деле, как вам должно быть неприятно.

Хлестаков. Впрочем, сударыня, в эту минуту мне очень приятно.

Анна Андреевна. Вы делаете много чести. Я этого не заслуживаю.

Хлестаков. Отчего же не заслуживаете? вы, сударыня, очень заслуживаете.

Анна Андреевна. Я живу в деревне…

Хлестаков. Да, конечно; впрочем, деревня тоже имеет приятности: [тоже приятно] ручейки, хижинки, зефиры!.. Я, сударыня, служу в Петербурге с большою выгодою. Это правда, что на мне небольшой чин. Уж никак не больше коллежского ассесора, даже немножко меньше. Но за то меня [Но зато уж меня] вся канцелярия знает и начальник отделения совершенно со мной на дружеской ноге. Этак, ударит по плечу: “Приходи, братец, обедать”. Правду сказать, я уж за то и делаю много. [Ну и то сказать, что уж зато я и делаю много, в канцелярии без меня была бы страшная ералаш. ] Вы может быть думаете, что я принадлежу к тем, которые только переписывают бумаги, о нет, совсем нет! я только приду и скажу: [приду сказать] это вот так, это вот так, — а там уже чиновник для письма сию минуту пером: тр… тр… так это всё скоро. [а там уж сейчас чиновник для письма так это всё скоро. ] Мне там уж и кресло стоит особенно, как будто столоначальнику: право. И сторож летит еще на лестнице за мною с щеткою: позвольте. Иван Александрович, я вам, говорит, сапоги [я вам сапоги] почищу. (Городничему.) Что вы, господа, стоите? пожалуста садитесь!

Городничий. Чин такой, что еще можно постоять.

Вместе Артемий Филипович. Мы постоим.

Лука Лукич. Не извольте беспокоиться.

Хлестаков. Без чинов, прошу садиться. (Городничий и все садятся.) Да. Там из наших чиновников никто так не одевается. Платье заказываю Ручу, триста рублей за пару. [Сапоги я Пелю заказываю, тридцать рублей за пару. ] И если этак куда иду, [И эдак если куда пойду погулять] то все говорят: вон, говорят, Иван Александрович идет! [то все говорят: Иван Александрович идет] А один раз, когда я шел пешком, меня приняли даже за турецкого посланника. Право; и удивительно то, что на мне даже [что даже на мне] не было военной шинели. Все солдаты выскочили из гаубтвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: ну, братец, мы тебя совершенно приняли за турецкого посланника.

Анна Андреевна. Скажите, как!

Хлестаков. Да, меня уже везде знают. Я на всех гуляньях бываю; в театре… с хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже литературою занимаюсь. На сцену разные водевильчики даю, и довольно, знаете, этак удачно. Литераторов часто вижу. У меня тоже обедают, некоторые. Хорошенькая у меня очень квартирка; [У меня хорошая квартира] я плачу восемьсот рублей: три комнаты, на улицу окна. [восемьсот рублей, право, три комнаты, этакие хорошие]

Анна Андреевна. Так вы и пишете? как это должно быть приятно сочинителю. Вы верно и в журналы помещаете?

Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих впрочем много есть сочинений: Женитьба Фигаро, [Фигарова] Сумбека… Вот и Фенелла тоже мое сочинение. И всё это так по случаю: я даже не хотел их, признаюсь, писать, но театральная дирекция говорит: пожалуста, братец, напиши что-нибудь. Думаю себе: пожалуй, изволь, братец! И тут же в один вечер написал. [в один вечер кажется написал. ] Да и в журналы помещаю сочинения: в Московском Телеграфе и в Библиотеке для чтения. Вот эти все статьи, что были там Брамбеуса, это всё мои.

Анна Андреевна. Скажите, так это вы были Брамбеус?

Хлестаков. Да, это всё мои и другие разные сочинения. Мне Смирдин двадцать пять тысяч платит. Да если сказать по правде, то все журналы какие там ни есть, это всё я издаю. [двадцать пять тысяч платил. Как же, я там главный распорядитель в его журнале. У меня всё это, без меня ничто там не помещается; я там все статьи переправляю. ]

Анна Андреевна. Так верно и Юрий Милославский [Так верно это Юрий Милославский] ваше сочинение.

Хлестаков. Да, это мое сочинение.

Анна Андреевна. Я сейчас догадалась.

Марья Антоновна. Ах, маминька, там написано что это [там написано, это] г. Загоскина сочинение.

Анна Андреевна. Ну вот: я и знала, что даже здесь будет спорить. [Ну, вот я так и знала, даже здесь будет спорить. ]

Хлестаков. Ах да, это правда, это точно Загоскина; а есть другой Юрий Милославский, так тот уж мой.

Анна Андреевна. Ну, это верно я ваш читала. Как хорошо написано!

Хлестаков. Да, мне Смирдин сорок тысяч дает в год. Я этим составил себе состояние, у меня два дома есть в Петербурге и если бы вы подошли к моему дому, то вы бы подумали, что дворец. Я нарочно велел архитектору, [А я нарочно уж так велел архитектору] чтобы дал самый лучший вид. Везде колонны, пруды, каскады… О, если б этакую квартиру нанимать, то нужно по крайней мере 20 тысяч в год. Я сам даю балы даже иногда.

Анна Андреевна. Я думаю, с каким там вкусом и великолепием даются балы.

Хлестаков. О, балы там отличные: подадут вам десертную тарелочку, так это просто объядение, или какой-нибудь пирог, [какой-нибудь этакой пирог] что сам он горяч так, что вы не можете взять в рот, а в середине мороженое, холодное, вот как лед. Да, я каждый раз бываю на этих [на этаких] балах: там у нас и вист свой составился. Министр, французский посланник, английский, немецкий посланник и я. И как только иногда как-нибудь замешкаюсь, то уж посланники и говорят: “Да где ж Иван Александрович? послать за Иваном Александровичем!” И как начнем играть — то просто я вам скажу, что уж ни на что не похоже. Так уморишься, так уморишься, что как взбежишь к себе на лестницу в четвертый этаж, то просто сбросишь с себя шинель кухарке и скажешь только: на, Маврушка! а пот так в три ручья и льется! и на другой день в должность уж никак не хочешь итти. “Осип, и не буди меня!” бывало говорю, “не пойду!” Впрочем, я это так только говорю, а у меня должность тут же на дому и чиновники всегда ко мне приходят. А любопытно очень видеть, если бы нарочно заглянули, когда я проснусь. В передней у меня графы и князья толкутся и жужжат так, как шмели, только слышно ж, ж, ж [слышно ж, ж, ж. Да подите, думаю себе к…] … Ну, нечего делать, нужно однако ж вытти к ним. И нельзя впрочем: иной раз министр, не то что бы всегда, а иногда заедет (Городничий и прочие с робостию встают с своих стульев). Всем нужда ко мне: я ведь имею самое прибыточное место. Мне даже на пакетах пишут иногда: ваше превосходительство. А один [Я один] раз даже управлял департаментом: [управлял министерством] право, и так это странно случилось; директор [министр] по болезни уехал в свою деревню, — все думали: кому дать исправлять должность? Кто будет? как и что? многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут бывало: нет, мудрено. Кажется и легко на вид; а рассмотришь — нет, чорт возьми, трудно, да после видят, что нечего делать — ко мне: Иван Александрович, говорят, может это сделать. И в ту же минуту по улицам везде курьеры, курьеры… курьеров пятнадцать: [может это сделать и тотчас фельдъегерь скачет] “Иван Александрович! Иван Александрович, ступайте департаментом [министерством] управлять!” Я признаюсь немного смутился, вышел в халате; хотел отказаться, но думаю [хотел уж отказаться, да думаю] себе, дойдет до государя — неприятно; ну да и не хотелось испортить свой послужной список. Извольте, говорю, господа, я принимаю должность, только уж у меня прошу не так, уж теперь ни, ни, ни!.. Уж у меня ухо востро держите!.. Я уж… и точно бывало, как прохожу, то у меня чиновники все вот так трясутся [все вот как лист трясутся] (Городничий и прочие трясутся от страха). Я и в Государственном совете присутствую. И во дворец, если иногда [если так иногда] балы случатся, за мной всегда уж посылают. [то за мной уж посылают. ] Меня даже хотели сделать вице-канцлером (зевает во всю глотку). О чем бишь я говорил. [Да меня даже хотели сделать (не могши придумать останавливается, зевает во всю глотку) о чем бишь я говорил цензурный вариант]