Прима

— Не пойдет, — вмешался Алек, но я покачала головой.

— Если что-то пойдет не так, обещай мне, что позаботишься о бабушке.

Его глаза смягчились. — Тебе даже не нужно просить, Клара.

— Я… я… спасибо, Алек.

— Я уже говорил тебе, что не нужно благодарить друг друга…

— Хватит уже, — сказал Юрий. — Давай, поцелуй ее, и покончим с этим.

Алексей усмехнулся, но наклонился вперед и сделал, как велел брат.

Взяв мое лицо между ладонями, он поцеловал меня… не нежным прикосновением губ, как раньше. Этим поцелуем он заявил о своих правах на меня, давая мне понять, что я не могу позволить ничему случиться… не тогда, когда у меня есть ради чего возвращаться.

Отстранившись, он бросил на меня последний долгий взгляд, после чего полез в багажник и протянул мне мою сумку. Взяв ее, я не произнесла ни слова, просто повернулась и стала идти по кварталу в сторону отеля… в сторону своего будущего, каким бы оно ни было.

31

Алек

Это было сюрреалистично, и в то же время все казалось в фокусе, каждый звук усиливался, каждая минута растягивалась, и я готов был поклясться, что вижу, как проходят отдельные секунды, пока, наконец, не сказал: — Пора.

Юрий поправил пиджак, чтобы лучше скрыть кобуру, которую он также добавил к своему костюму. Я сделал то же самое, заправив Glock 19 в кобуру и добавив Glock 43 в кобуру, обернутую вокруг лодыжки.

— Помните, он мой, — сказал Григорий, наблюдая за нами.

— Мы помним—, — заверил я его. — Но это не значит, что мы идем неподготовленными. Клара может только надеяться, что Николай будет и дальше держать их деятельность в тайне. Нет никакой гарантии, что он будет единственным в комнате.

— Я понимаю, — сказал Григорий. Его желваки подрагивали, говоря о том, что факт убийства его сына собственным племянником повлиял на него.

Возможно, мне часто хотелось сбить голову Юрия с плеч, но я знал, что он отдаст за меня жизнь, если потребуется, так же как я умру, чтобы защитить его. Мне оставалось только молиться, чтобы единственным человеком, который сегодня умрет, был Николай Козлов.

В гостиницу мы приехали раздельно, чтобы не привлекать к себе внимания. Время было выбрано с расчетом на то, что сотрудники к концу смены устанут и будут менее внимательны. Юрий пошел первым, его шаги были уверенными и твердыми, он кивнул швейцару и вошел, как будто делал это уже тысячу раз.

Через пять минут я повернулся к Григорию. — Я буду уважать ваши желания, но прошу вас уважать и мои. Ждите меня.

— Хорошо, — сказал он, принимая трость, которую я добавил в качестве опоры.

Пожилой человек его роста привлекал внимание, но сгорбленный и ковыляющий с тростью, он мог заставить большинство людей отмахнуться от него. По крайней мере, я на это надеялся. — Не опаздывайте, — предупредил он, повернулся и зашагал в образе, шаркая ногами по тротуару.

Когда десять минут пролетели как в замедленной съемке, я в последний раз огляделся по сторонам, не принимая скрывающую темноту как должное. Зло, как правило, таится в тени. Успокоившись тем, что не заметил ничего необычного, я двинулся в путь, напрягая все чувства.

Оказавшись внутри отеля, я не стал оглядываться по сторонам. Мы все изучили план здания, даже совершили виртуальный тур по Интернету. Я обошел фойе и лифт, открыл дверь и поднялся по лестнице. Достигнув площадки пятого этажа, я с удивлением обнаружил, что нахожусь на лестничной площадке не один.

— Что вы здесь делаете? — спросил я как можно тише.

Юрий отошел в сторону и жестом указал на стекло в двери. Пройдя вперед, я выглянул наружу и увидел, что не только мы проснулись. Один из головорезов Николая стоял перед дверью, ведущей в президентские апартаменты. Если этого было мало, то Григорий двигался по коридору к нему, привлекая внимание, которого я так хотел избежать. Лакей Николая шагнул вперед, рука его скользнула под лацкан пальто.

Григорий же шел вперед, не сбавляя шага. Исчезла сгорбленная поза, пренебрежительное отношение. Пожилой мужчина выглядел подтянутым и сильным, как человек вдвое моложе его, спина его была прямой, и он шагал навстречу головорезу Козлова.

Через несколько мгновений сторожевой пес опустил руку с прикладом и взял руку Григория, пожал ее и, склонив голову, принял предложение, после чего ушел, не оглянувшись ни разу. Пока я пытался осмыслить увиденное, Григорий повернулся к лестнице и, приподняв бровь, тростью указал на дверь номера.

— Полагаю, это наше приглашение, — сказал Юрий, взявшись за ручку двери. — Ты так и будешь стоять и глазеть, или присоединишься к нашей маленькой вечеринке? — с усмешкой спросил Юрий.

Вопросы могли подождать, но, наблюдая за тем, как на лице Григория появляется стальная решимость, я почувствовал, что уже знаю ответ. Николай, возможно, и был удостоен чести представлять интересы Братвы в Нью-Йорке, но он был всего лишь представителем.

Григорий, напротив, был Братвой.

Именно он руководил русской мафией и всеми ее филиалами. Приспешник Козлова, очевидно, понял это и решил, что в его интересах уступить место Григорию… скорее всего, чтобы занять место в той иерархии, которая придет на смену Николаю.

Войдя в номер, мы все взяли оружие наизготовку и молчали. Клара нарисовала план комнат, отметив те, которые Николай забрал себе. Мы пересекли мраморное фойе, мягкий свет скрытых ламп освещал наш путь. Тишина была густой, пока крик не прорезал ее, как нож… пронзил и мою душу.

Только быстрая реакция Юрия и тиски, которыми он зажал мою руку, не позволили мне забыть о скрытности и влететь в комнату, откуда доносился крик Клары. Григорий просто смотрел на меня, то ли в назидание, то ли в знак понимания, но этого было достаточно, чтобы я кивнул, и Юрий меня отпустил.

Григорий повернул ручку и толкнул дверь, с огромным вниманием следя за тем, чтобы не было слышно ни слабого скрипа петель, ни скрипа дерева по толстому ворсу ковра, возвещающего о нашем входе в апартаменты. Я никогда не забуду открывшийся перед нами вид, но если у меня и были какие-то сомнения по поводу того, что произойдет здесь сегодня ночью, то при виде Клары, распростертой на кровати, ее пальцев, сжимающих веревки, ее пяток, давящих на простыни, удерживаемых на месте фиксаторами Николая, все они исчезли, как дым на ветру.

— Отвали от нее, — потребовал я, поднимая пистолет, чтобы прицелиться в затылок Николая.

Когда он даже не вздрогнул, я шагнул вперед, и только клятва Григорию заставила меня упереть ствол в щель его задницы, а не в затылок. Пуля здесь не убьет его мгновенно, оставив эту честь тому, кто ее потребовал, но я получу удовлетворение от того, что Николай почувствует, как взрываются его яйца. — Я сказал, отвали.

— Он не может, — сказал Юрий, переходя на другую сторону кровати. — Без посторонней помощи не сможет.