Прими меня
Шрифт:
Я пыталась избегать обоих парней. Слишком свежи были воспоминания моей недоистерики, поэтому хотелось себя хоть немножечко пожалеть и успокоиться, вдали от этих проблемных парней. И я наконец смогла поговорить с Ураракой и рассказать обо всем, что гложело. Потеряв всякий стыд и страх, прямо в коридоре академии, во время английского, мы сидели в каком-то уголке коридора, плохо просматриваемом, и разговаривали. Мне стало легче в десятки раз. Очако так обрадовалась, когда я сказала, что Тодороки-кун предложил мне стать его девушкой, но одного моего медленного качания головой хватило, чтобы она поняла мой ответ. Мы тогда сидели уже минут двадцать,
После того как он нас отчитал, нас нашла Ашидо с визгами, а за ней и другие наши одноклассницы. Из всего красочного и столь же непонятного повествования я поняла одно: Бакуго и Тодороки дрались на заднем дворе академии.
Мы прибежали поздно. Говорят, их пытались расцепить мальчики класса, но куда уж им: Каминари не хотел навредить им электричеством, Киришима пытался, но его отправили в полет, Ииду тоже, Токоями не стал в это лезть, Шоджи, Коджи, Серо, Сато и Оджиро нечего было им противопоставить, а Минете и Аояме было страшно. А вот Айзава-сенсей быстро всех угомонил и отправил на уроки. Тодороки хмурился, Каччан злостно пыхтел, оба выглядели ужасно: одежда порвана, царапины, синяки по всему телу, и это ещё нельзя точно знать, что внутри у них там сломалось или повредилось. Я была ошарашена.
Уже после уроков, когда одноклассники ушли и класс опустел, я пошла в медпункт, где, по словам учителя, ещё были «драчуны». Войдя в комнату отдыха, я удивилась: их посадили в отдельные камеры, хоть те и были прозрачными. Что-то вроде капсул для отдыха. Видимо, учитель Айзава захотел пресечь любые возможности возобновления конфликта. Две пары глаз уставились на меня в ожидании, и я поняла, чего они ждут: к кому я пойду первым. Я даже стушевалась: обоим мне было что сказать, но ведь у первого будут привилегии, вроде я им больше дорожу. Глупо.
Покачав головой, я открыла дверь в камеру Тодороки. Я услышала, как Каччан создал взрыв и зашипел: больно от многочисленного применения квирка. Я знаю, что он думает: он разочаровал меня, и я выбираю Тодороки. Хотя это громко сказано: нас ведь с Каччаном ничего не связывает. Ха-ха. Кому бы ещё лапшу на уши навесить.
Тодороки ждал моего ответа, и мне было жаль давать ему отрицательный. Шото-кун замечательный, я не хочу, чтобы он (упаси боже) страдал по мне, ведь я не стою того. Так я ему и сказала. Он лишь усмехнулся.
— Это он тебя не стоит, Мидория.
Я не нашла, что ответить. Тодороки оказался понятливым и уступчивым: он видел по глазам, что это решение твёрдое и… проверенное временем и сильными чувствами, поэтому не стал настаивать на своём, даже если хотел. Никто из нас не стал говорить что-то вроде «давай будем друзьям», ведь это очевидно? Я не хочу терять Тодороки, как друга и просто человека. Надеюсь, он думает так же.
После этого разговора мне казалось неправильным, что я на виду у Тодороки пойду к Каччану, поэтому просто вышла. Уходя, я слышала ещё череду мелких взрывов.
Однако я не ушла совсем, я села на крыльце академии и просто ждала, когда Каччан пойдёт домой: не хотела тянуть дольше, не выдержала бы. Через полчаса вышел Шото. Он потрепал меня по голове и пошёл дальше. Спасибо ему за это. Каччан вышел десятью минутами позже и буквально завёлся.
— Что ты тут забыла, глупая Деку? Иди к своему хмырю, я не буду мешать вашим соплям.
Я сдержала смешок: терпение и у меня может закончиться.
— Почему вы подрались?
— Какая,
к черту, разница? — он прорычал.— Большая.
— Не твоего ума дело.
— Из-за меня?
— Да кто за тебя драться начнёт? — выдал себя Каччан и мгновенно замолчал. То ли смутился, то ли опешил, то ли тоже просто устал бежать.
— Я отказала ему.
Каччан вскинул голову: удивился. Неверие появилось в его глазах, но он встряхнулся, возвращая себе небрежный и пофигистический вид.
— Зря, Деку. Может, это был единственный мудак, готовый взвалить на себя тебя.
— Прекрати! — это было последней каплей. Я так устала, так устала.
Он, кажется, услышал в моем голосе надрыв, поэтому замолчал, уставившись в ожидании… с надеждой. Еле уловимой.
— Прекрати поддерживать амплуа, которое тебе осточертело. Мы не в средней школе, ты не обязан выделываться перед сверстниками. Хватит прятаться! Хватит бежать от меня! — мне стыдно, но я всхлипнула. Черт, я не хотела разводить сырость, но, наверное, я действительно слабая. — Десять лет! Десять лет ты бежишь, не оглядываясь, боишься опозориться, боишься остаться без гордости, боишься принять мои чувства! Всё! Хватит! Мне правда надоело ждать, — я решительно посмотрела на него, сама от себя не ожидая такой бессмысленной инициативы. — Если я ничего не значу для тебя, если ты никогда ничего не чувствовал ко мне, если ты хочешь, чтобы я наконец оставила тебя, то просто уходи. Сейчас.
Да, он был шокирован. Хмурые брови поднялись, являя миру удивленные красные глаза. Он не ожидал, что я взорвусь. Да я тоже не думала, что буду такой глупой.
— Уходи, Каччан. Пожалуйста, уходи, — я подталкивала его к действиям. Мне надоело то, что он отрицает все, что связано со мной, так пусть же у этого отношения будут основания: я просто ему не нужна. В этот момент я хотела этого, потому что была зла на него, обижена и подавлена, все эти эмоции, хранившиеся в глубине очень давно, вырвались, делая из меня истеричку. — Уходи!
После этого Каччан оправился от шока. Он зажмурился и выдохнул, расслабившись. Ухмылка вернулась на лицо, но в ней что-то поменялось. Он демонстративно бросил свою сумку на землю, сложив руки на груди, показывая, что не уйдёт. Я задержала дыхание. Не знала, радоваться мне или злиться, плакать от напряжения и негодования. Да, я всегда принимала Бакуго Катсуки, но именно сейчас я чувствовала себя как никогда брошенной им за все эти годы, от того и несчастной. Странная я.
Поэтому я развернулась и убежала. Вроде я так долго ждала этого момента, но это оказалось выше моих сил. Не знаю, просто не знаю, что мне делать. Кажется, он бежал за мной.
— Деку! Стой, дура! — Каччан схватил меня за плечи, рванув на себя, и летящая мимо машина оглушила меня своим сигнальным гулом. Грудь быстро вздымалась от неожиданности и адреналина. Каччан не отпускал меня, обхватив плечи руками, и я не могла выбраться из этого захвата, чувствуя его горячее дыхание около уха.
— Прости, Деку. Это… сложно для меня. Но если ты готова броситься под машину из-за этого, то мне ничего не остаётся, кроме как выложить всё подчистую, так? Ладно, — он говорил сбивчиво и неуверенно, явно чувствуя себя неуютно, но руки его сжимали все крепче. — Я… ублюдок, но я люблю тебя, — эти желанные для любой девушки слова он поговорил так, будто что-то страшное и чужеродное вытекало из его рта, и я даже представила, как расширились его глаза от того, что он сказал что-то настолько сентиментальное.