Прими свою тень

– Давно хотел с тобой поговорить, с того самого вечера, – вздохнул Йялл, быстро шагая к воротам. – Но видишь, как все вышло. Я сам натворил невесть что и вернулся к разговору гораздо позже, чем желал бы. Тридцать лет!

– Ты стал похож на отца, – заметил Крон. Играючи качнул тяжелую створку: – Проходи. Только не спеши, я вас должен познакомить.

Йялл заинтересованно принюхался и шевельнул бровью. Едва получив право снова стать частью большой стаи, он запланировал визит к Крону. О его работе и жизни знал и прежде, следил по мере возможности. Уникальная по нынешним временам должность: главный конюх Центральной провинции. Заодно и ветеринар, и зоотехник, и гролл знает кто еще… Все церемонии и протоколы людей держатся на его широких плечах. Ни один парад не проходит без учета его рекомендаций.

Створка подалась без участия Крона. Из тени двора высунулась огромная конская морда. Бешеный лиловый глаз с подозрением блеснул под густой длинной челкой. Конь всхрапнул, решительно ударил копытом по камням, высекая искры и вынуждая землю вздрогнуть. Крон улыбнулся совсем не изменившейся, знакомой Йяллу детски-счастливой и чуть застенчивой улыбкой. Крепко хлопнул по необъятной конской шее:

– Это мой Лоцман. Как инспектору могу сообщить паспортные данные: тяжеловоз, снежская упряжная порода, класс – элита, мать – Марка, десять высших наград на смотрах и двенадцать безупречных жеребят, этот – лучший. Отец – Лаг, стоит в моей конюшне, уже за мной не ходит – стар, все дела оставил на сына.

– Дела? – весело прищурился Йялл, роясь в карманах. Достал ржаные сухари, запасенные заранее для этого случая, предложил коню. – Знаю я ваши дела… Только ты мог умудриться счесть коней своей стаей. И они тебя опекают. Лоцман на меня прямо вызверился. Защищает и предупреждает.

– Опекают, – без обиды согласился арра, пропустил Йялла во двор и закрыл ворота. – Ты же знаешь, меня долго пытались довести до взрослости. Пока Тайя не разогнала всех и не сказала, что я могу жить так, если не желаю иного. Она меня сюда и устроила. Часто навещает, огорчается, что я до сих пор предпочитаю этот маленький мир большому. А я полагаю, что и в большом нет никого надежнее Лоцмана.

Крон снова хлопнул коня по шее и слегка оттеснил в сторону. Пошел через двор, и огромный жеребец зашагал следом, норовя уткнуться волвеку в ухо или дернуть зубами воротник.

– Не возражаешь, если мы будем ночевать не в доме? – уточнил Крон, беззлобно отпихивая любимца в сторону. Нырнул в добротную дверь небольшого дома и продолжил говорить оттуда: – Лоцман чудовищно упрям. Пять лет назад я улетел по делам, так он разбил не только свое надежное бревенчатое стойло, но и стену конюшни. Каменную. Хорошо хоть мы поработали с генетиками, у этого поколения копыта не трескаются и не нуждаются в ковке. Если бы буянил его папа Лаг, я бы с ума сошел, борясь с трещинами и прочими проблемами, а так отделался скандалом и выговором. Служба сохранения истории озверела, узнав про разрушение стены конюшни, памятника планетарного значения возрастом более восьми веков.

– Сколько он весит? – заинтересовался Йялл, восторженно оглаживая огромного коня.

– Тонну без полусотни килограммов, метр семьдесят девять в холке, – гордо сообщил Крон, выбираясь из дома.

В охапке он держал два пухлых матраца и пледы, на локте висела сумка с припасами. Йялл отобрал сумку и пошел за хозяином в глубь обширного двора, через малую калитку – в сад, затем тропочкой в некошеной траве – к холму, пологому и пустому. На вершине имелся деревянный настил. Там Крон бросил свою ношу и взялся устраивать удобное лежбище.

– Лоцман водит парады, – продолжал он хвалить коня. – Наизусть знает церемониал. Работает без подсказок. Его обожает весь город, у него есть «конюшня» в Среде, очень популярная. Его ценят художники. Лома, малыш, покажи статую!

Конь перестал обнюхивать сумку, отступил на пару шагов, фыркнул и вскинулся на дыбы, аккуратно поджимая передние лапы. Лапы! Иначе Йялл и подумать не мог. Мохнатые от колена, толстые, заканчивающиеся огромными, подобными сковородам, копытами. Гарцевал огромный конь легко, хотя холм от его движений слегка дрожал. Поиграв в статую с минуту, конь опустился на все четыре ноги, всхрапнул, резво развернулся на месте и ускакал к основанию холма. Там начал придирчиво выбирать траву, то и дело поглядывая на любимого хозяина: не обижают ли.

– Значит, ты не изменил мнения, – вздохнул Йялл, усаживаясь на шерстяной плед, брошенный поверх умягченного матрацами лежака. – Как ты тогда сказал? Мой зверь…

– Мой зверь – определенно хищник, – сухо и упрямо согласился Крон. – Очень крупный и опасный. Я не могу его выпустить, поскольку он слишком иной, чем я. Мы плохо понимаем друг друга. Точнее, он меня не слушает и не слышит, приходит ночами и портит сны. Искушает азартом бега и красотой полноценного зрения. Рычит в ухо о пустынях Хьёртта. Но я не сдаюсь.

– Род Энзи славен своей последовательностью, – чуть насмешливо подсказал Йялл. – Ты последовательно упрям. Ты не желаешь быть полноценным единением двух начал. Мой зверь тоже хищник, Крон Энзи. Мой волк, как называл личную тень каждого первый вожак. Зверь ловок, силен и желает побеждать. Он охотно выслеживает добычу, азартно рвется в бой и понимает скрытую природу людей гораздо лучше, чем добрый и наивный лвек, моя тонкая духовная составляющая. Но ведь мир не идеален, просто надо себя знать. И выбирать длину поводка для волка.

– Не стоит, – огорчился Крон. – Мы уже все обсудили. Я не могу дозировать удар. Даже этого не умею. А удар у меня и в семнадцать был – сам помнишь… Я трус, Йялл Трой. Я это знаю и смирился со своей ущербностью. Если на меня нападут ночью в городе, я убегу.

– Бегаешь ты быстро, – невесело прищурился Йялл. – А если ты будешь не один?

– Мои друзья – Лоцман и его табун, – совсем тихо отозвался Крон. – Они бегают еще быстрее. Я не готов рисковать слабыми. Поэтому я здесь и поэтому я один… В Гирте не бывает волнений. Тут полно сотрудников инспекции и нет угрозы неприятностей.

Йялл нехотя кивнул. С болью в душе признал очевидное: Крон внешне изменился полностью и ничуть – внутри.

– Если бы ты был трусом, все удалось бы исправить, – печально заверил друга Йялл. – Но ты ужасающе добр. Ты страдаешь неправильной, бессильной добротой идеалиста. По-хорошему, тебе надо было бы работать в инспекции, чтобы избавиться от нелепого преклонения перед жизнью во всех ее проявлениях. Не хмурься, я знаю, о чем говорю. Есть люди, которым я готов ломать шею не просто по работе, то есть при наличии прямой угрозы жизни. Я желал бы намеренно их подловить, без серьезного основания. Один раз хрустнуть шеей такой др-ряни – радость. Чтобы другие люди, нормальные, жили спокойно. В этом смысл. Люди не только сами бывают внутри черны, но тянут в тень иных. Силой и хитростью, болезненно, настойчиво и подло.

– Ты взрослый, и ты вожак, – без малейшего протеста кивнул Крон. – Я понимаю твою правоту и принимаю ее, ты ведь читаешь мое сознание. Понимаю и принимаю… но зверя не могу отпустить. Я тяжелее тебя на семь кило, Йялл. Тренировки не забросил… Не знаю, кто из нас будет лежать мордой в траве, если…

– Ты, – азартно хлопнул по пледу Йялл. – Для драки нужна здоровая злость, в тебе ее нет. Может, проверим?

– Лоцман будет против, – виновато вздохнул Крон. – Хорошая порода. Риан ко мне иногда ходит. Я даже его убедил в совершенстве снежских, хотя сердце он по-прежнему отдает гриддским скакунам. Для волвека они мелковаты… Снежские – моя большая любовь. Они лучше людей, в них нет даже намека на хищность. Они не предадут и не забудут добра.