Принц для Сумасшедшей принцессы

Ошеломленно вытаращив глаза, я следила за происходящим. Одна из стен Храма вдруг стала прозрачной, полностью растворившись в полумраке ночи, а на ее месте возникли сотканные из звездной пыли ступени, уходящие вверх, в необъятную даль пустоты. И вот по этим-то ступеням к нам и начала спускаться группа призрачных воинов, облаченных в чеканные доспехи. Они все были здесь: погибший на берегу Диких земель Маллер де Вакс, подмигнувший мне донельзя лукаво; мои храбрые товарищи по оружию, павшие в битве с полчищами Ринецеи; король Шеарран, увенчанный регалиями высшей власти; могучие кентавры; переливающиеся водопадом огненных искр Туман и Радуга и еще многие другие, незнакомые мне лично… И каждый из них коротко салютовал мне своим оружием, тут же вступая в схватку.

– Ничего себе, – тихонько присвистнул Генрих, потрясенный ничуть не меньше меня, – ты, видимо, дотянулась до самого Звездного моста. С такими друзьями мы уж точно не пропадем! – Он торжествующе расхохотался и с многократно возросшим энтузиазмом вклинился в толпу дерущихся, не желая уступать кому-то из вновь прибывших титул победителя.

Призрачные воины сражались отважно, но, увы, их туманные тела не обладали прочностью или долговечностью реальной плоти, бесследно тая от первого же прикосновения клинков Неживых тварей. И вот уже второй Охотник сумел добраться до алтаря, уничтожив следующий Плащ и приведя меня в отчаяние. Наши и без того ничтожные шансы проникнуть на корабль таяли буквально на глазах, и тогда я решила рискнуть собой, но любой ценой спасти последний уцелевший артефакт.

Души мертвых давно уже ушли обратно на Радужный уровень, унеся с собой жизни трех бойцов демиургов. Мы с Генрихом опять остались одни, защищая алтарь от последнего Охотника – самого ловкого и хитрого. Неустойчиво покачивающийся от потери крови барон едва держался на ногах, слабея с каждой минутой. И мне не оставалось ничего иного, как осмелиться на отчаянный поступок. Многозначительным взглядом приказав де Грею незаметно зайти за спину железного чудовища, я увлекла тварь к самому кубу, позволив протянуть суставчатую длань к вожделенному артефакту. А затем я стремительно бросилась под клинок врага, прикрывая Плащ собой и чувствуя, как меч Охотника входит в мой живот, теряя мощь удара и наглухо увязая в мышечной ткани. Я еще успела заметить гневно сверкнувшие глаза монстра, запоздало разгадавшего нашу задумку, и острие Гиарды, с лязгом врубающееся в шею поверженного противника… Но вслед за тем мои глаза закрылись, и я погрузилась в непроглядную тьму, разделяющую сознание на бытие и небытие…

– Ульрика! – Настойчивые шлепки по щекам вывели меня из обморока, заставив поморщиться от возмущения. – Хватит притворяться мертвой! На тебе же все раны заживают практически мгновенно. Быстрее, чем на собаке…

Я нехотя разлепила мокрые ресницы. Я лежала на полу, а к моему лицу склонился обеспокоенный Генрих, чья неуверенная улыбка казалась особенно белозубой на фоне грязного и измотанно-бледного лица.

– Ну вот, – с облегчением усмехнулся он, мастерски затягивая у меня на ребрах кусок полотна, оторванный от его собственной рубашки, – так-то лучше. Стальной гад пырнул тебя в печень. Любой другой от подобной раны скончался бы на месте. Но ты… – Он звонко прищелкнул языком, выражая одобрение. – Короче, до свадьбы заживет!

– До какой еще свадьбы? – раздосадованно буркнула я, придерживая рукой повязку и кряхтя от боли, но все же пытаясь перевести себя в сидячее положение.

– До нашей! – не моргнув глазом, серьезно ответил Генрих. – А ты как хотела?

– Ага, жди! – склочно фыркнула я. – Не бывать этому во веки веков!

– Свадьбе или заживлению? – Он насмешливо склонил голову набок. – Ну и вредная же ты, любовь моя!

– А вовсе я не вредная, – хулиганисто ухмыльнулась я, ищущим взором озираясь по сторонам, – я полезная! Ой, – я взвизгнула от восторга, увидев последний Плащ, как и прежде, мирно покоящимся в алтаре. – Мы его спасли?

– Ага, – важно кивнул Генрих, – признай – я вовремя прикончил этого увертливого урода. Я… – Он не закончил фразы, потому что я схватила его за подбородок, притянула к себе и поцеловала прямо в губы.

– Ого, – сильф с трудом перевел дух, – вот даже как! Значит, я тебе уже нравлюсь?

– Нет, – виновато буркнула я, заливаясь багровым румянцем, – это я таким оригинальным способом искореняю в себе комплекс брезгливости!

Но Генрих запрокинул свою черноволосую голову и рассмеялся звонким смехом абсолютно счастливого человека. Я улыбнулась – пусть себе посмеется, пока для этого есть повод. Похоже, дальше нам станет не до смеха.

Я кое-как поднялась на ноги и, отдыхая после каждого очередного шага, упрямо доковыляла до хрустального куба. С интересом склонившись над алтарем, я с трепетом протянула пальцы к священной реликвии и… тотчас поспешно отдернула чуть не покрывшуюся льдом руку. От Плаща струился чудовищный холод, способный заморозить насмерть.

– Ого, – выразительно прокомментировал произошедшее Генрих, опасливо заходя с противоположной стороны куба. – Охотники пылали жаром. Возможно, поэтому они и смогли уничтожить парочку божественных одежек?

Я с сомнением пожала плечами, куда более склонная доверять словам кентавров, чем необоснованным предположениям барона. Но смутная уверенность в том, что я вполне способна управиться с неподатливыми артефактами, прочно засела у меня в мозгу. Возможно, я видела это во сне, но их уже носили на руках, завернув в… Нет, не во сне! Точно, кентавр на цветной мозаике – он прикасался к Плащам… Я радостно рассмеялась:

– Генрих, сходи, пожалуйста, во двор Храма и сорви пару листьев с растущего там дерева – ну, помнишь, такого странного, фиолетового… Думаю, демиурги привезли это растение со своей родины…

Сильф посмотрел на меня как на ненормальную, но листья принес. Используя их вместо прихваток, я без проблем извлекла Плащ из алтаря. Едва очутившись у меня в руках, артефакт тут же утратил свое защитное поле, став обычным на ощупь и вид. Хотя нет, не совсем обычным. Полагаю, на Земле никогда еще не существовало технологий, способных создать настолько удивительную вещь. Одеяние богов пошили не из ткани, а из какого-то особого металлизированного материала, схожего с гибким зеркалом, пронизанным асбестовыми нитями. Я задумчиво прищурилась, размышляя – для чего же может пригодиться сия непонятная вещь? Впрочем, об этом нам предстояло узнать в самом ближайшем будущем.

Мы беззаботно продрыхли остаток ночи, а утром плотно позавтракали из платка Единорога и пешком направились к высокому склону горы, обильно поросшему травой и кустарником, надежно скрывающим лаз, ведущий в подземные катакомбы. Я уже сняла наложенный на мои ребра бинт, осторожно ощупав молодую тонкую кожицу, затянувшую недавнюю рану. Боль прошла, словно ее и не бывало. Генрих уважительно поцокал языком, разглядывая стремительно регенерирующие ткани. Хотя следует признать – его собственный порез тоже заживал весьма быстро. Наши тела не имели права на слабость, идеально подходя для предопределенной нам миссии.

Мы в ускоренном темпе преодолели часть пещерного туннеля, уводящего нас все глубже и глубже – намного ниже уровня почвы, лишь немного задержавшись у полуразобранного завала, отмечающего место столкновения с Ринецеей. Генрих подробно рассказал мне обо всем, не привирая ни в чем и не приписывая себе незаслуженного героизма. Мы долго петляли извилистыми ходами, разыскивая гигантскую котловину, скрывающую «Чашу жизни» – корабль демиургов. Я ожидала, что звездолет окажется воистину монументальной конструкцией, но, узрев его воочию, все-таки не сдержала восхищенного возгласа, потрясенная размерами и исходящей от корабля энергетикой.