Принц и Ника
Шрифт:
— Закончим. — соглашаюсь и миротворчески добавляю. — Теперь поехали, я тебя отвезу.
Но Чудовище улыбается так, что становится на секунду не по себе.
— Ты снова меня не поняла. — усмехается. — Но я скажу четко, по-русски. Готова? Наша дружба сегодня умерла.
Щелкает меня по носу и разворачивается, чтобы уйти, но мне ни капли не смешно. Хватаю его за руку и пытаюсь заглянуть в глаза:
— Шутки за триста? Рафикович? Ты чего? Ну повздорили мы, чего сразу нас убиваешь… Прокляну!.. — Ну же, смешинки, выходите. Появитесь хоть слегка.
— Мертвый
Он уходит, сливаясь с дымкой ночи, а мне вдруг становится нестерпимо холодно.
Глава 30
Возвращаюсь я домой под утро. Оказывается, наши с Эриком разговоры длились почти всю ночь. И не только разговоры… Обнимаю себя руками, пытаясь поймать на одежде запах друга. Меня устроит и бесячий алкогольный амбре, только будь немного на мне…Будь…Но его нет, ничего нет.
Скидываю одежду и становлюсь под холодный душ. Меня трясет, но я не могу понять отчего. Убеждаю себя, что мы всего лишь немного повздорили и страшного ничего не произошло. Эрик не умеет на меня долго злиться… Ведь я король Артур! Он остынет, и завтра все встанет на свои места.
Но задница едко подсказывает: «ни хрена…». По-русски, вставляя известные бранные фольклорные слова родного языка друга, прошу ее заткнуться.
Вода не помогает, мысли не покидают, а тело ноет, не желая смывать с себя его прикосновения. Закутавшись в большое кремовое полотенце, босыми ногами иду в комнату, ложусь на кровать и накрываюсь одеялом с головой. Фееричный семейный ужин с папиными хвалебными речами в мой адрес должен был стать самым запоминающимся воспоминанием сегодняшнего дня, но он померк…, став вдруг нелепой и несущественной… чьей-то чужой далекой трапезой, покрытой безразличным густым туманом.
Погасло все…
Все, кроме его слов…
Все, кроме его рук на моем теле…
Все, кроме него….
Глаза слипаются и уносят в потоки сна, густо окроплённые чешуйками воспоминаний. Страницы правды и грез путаются, вплетаются друг в друга, как стежки при вышивании и проявляют скрытие, потаенные в ветхом подвале сокровенные снимки…
Второй класс…
Школьный двор. Моя разбитая коленка, сжатые кулаки и сдерживаемые слезы. Эрик, обеспокоенно копошащийся вокруг меня и смешно надувающий щеки, пытается снизить боль и дует на рану…
— Не надо было оттаскивать! — возмущаюсь я. — Я бы ее добила!
Он не отвечает, только вздыхает и протягивает мне пакетик с двумя вишневыми пирожками. Один тетя Софа кладет для сына, второй для его боевой подружки. Но она не знает, что иногда оба достаются мне…
«Потому что ты не слышишь…. С первого класса не
слышишь!» — кричит вдалеке голос.Третий класс…
— Ты немного похож на Джона Смита, — оценивающе смотрю на друга, который демонстративно на меня обиделся и не поворачивает свою голову в мою сторону.
Его попытка пролоббировать Черепашек Ниндзя была высмеяна и властно отклонена. Поэтому, в то время как наши мамы пьют на кухне чай, мы в моей комнате смотрим Покахонтас.
— Думаю, да. Будешь в играх моим Джоном Смитом.
Тут мистер невозмутимость вскакивает, краснеет и пыхтит, как маленький возмущенный вагончик:
— Я Адамян Эрик Гамлет Рафикович!
Закатываю глаза и отворачиваюсь снова к экрану телевизора:
— Не хочешь, не надо. Найду себе другого.
А через какое-то время до меня долетает со вздохом:
— Буду.
«Ты меня слышишь, ау, там в танке?!…»
Седьмой класс…
— Дай списать математику. — ласково обращаюсь к моему неизменному соседу по парте.
— Как вчера прошло свидание с Дятлом? — хмурясь, протягивает мне тетрадь. Явно недоволен, что я не сделала домашку.
— Хорошо. В парке гуляли. Говорила тебе вроде… — открываю нужное задание и начинаю быстро переписывать.
— У него по математике тройбан, кстати. — как бы между делом замечает Эрик.
— У кого?
— У Дятла.
— Да пофиг. Он красавчик.
— Обычный брюнет с начинающейся моно бровью. — с достоинством князя чеканик Рафикович и зло заканчивает. — И рубашки дурацкие носит.
— Есть варианты получше? — кидаю с вызовом. Чего пристал, когда я списываю…
— Есть!
— И кто?
— Да…да… — возмущенно дышит принц, отворачивается и указывает на входящего в кабинет Андрея Краснова. — Да хоть Андрей!
— Ой фу, блондинчик и ботаникум. — изображаю рвотный рефлекс и ехидно добавляю. — Но догадываюсь о твоих предпочтениях.
— Тетрадь верни! — угрожает Эрик.
— Не истери, Адямян, дай дописать!
«Ты сегодня моя…»
Его руки везде… и так тепло, уютно и хорошо…
Девятый класс…
Раздевалка.
— Ты, может, мечтал как-то по-другому, — давлюсь смехом и с упоением наблюдаю за обиженной реакцией друга, пока он переодевает кроссовки. — Но, кабзда тебе… Чует моя прекрасная задница, доберется она до тебя на перемене, если меня рядом не будет… — кладу руку ему на плечо и наклоняюсь к уху, — Макарова тебя зажмет и сделает мужчиной.
— Не доберется. — хмуро летит в ответ. — Я как раз пытаюсь найти нужную формулировку, чтобы не ранить ее чувства
— Скажи поэтично, — хмыкаю я, — Тебя и в мыслях даже не имел…
— Ника…
— Мы с ребятами, кстати, ставки сделали. — с наслаждением продолжаю свой троллинг.
— Спасибо за твою веру в меня, подруга дней моих суровых…
— Ой, ладно тебе. Надо отшивать нормально! Честно и просто сказал «нет» и точка. А не вот эти твои километровые морали о чувствах других людей… Ты ей пока будешь теорию описывать, она расчехлит твой колосок и напрыгнет…