Принц из сети

Илья Ильич промолчал, но наградил меня весьма говорящим злорадным взглядом. Мол, посмотрим еще, сколько вы здесь протянете. Время придет, сама на коленях приползешь.

Ага, разбежался! Как бы не так! Да я скорее уборщицей пойду работать, чем у тебя на хлеб попрошу и массаж сделаю, урод!

Пока я руководила сбором и расстановкой мебели, мама в коридоре, думая, что никто не слышит, еще и извинилась перед Ильей Ильичом за мою несговорчивость.

«Похоже, когда надо, она вполне даже соображает, а значит, пришло время рассказать ей всю правду о слизняке. Не думаю, что после этого мама согласится жить с ним под одной крышей, да еще и подталкивать меня в его удушающие объятья», — решила я.

Но, видит Бог, как же я ошибалась! Когда мы, наконец, остались одни в комнате, заваленной вещами под самый потолок, я и начала этот непростой разговор.

— Сандра, ты что-то путаешь! Не нужно искать виновных среди тех, кто готов нам помочь. Тем более следователь подтвердил, что это было самоубийство, — отнекивалась мама, не желая замечать очевидного.

Первым делом она заняла горизонтальное положение на кровати, а к голове приложила детскую пеленку с завернутыми в нее кусочками льда, профессионально имитируя умирающего.

— Мама, да открой ты уже глаза! Следователь — лучший друг слизняка, они и не скрывали этого! Он сказал бы нам все, что угодно. Пойми же ты, папа не собирался умирать, и не мог быть банкротом. Он не отправлял бы меня в Лондон, зная, что не сможет оплачивать обучение. А значит, здесь что-то не так. Нас подставили!

— Единственный, кто нас подставил, это твой отец! — выдала мама и отвернулась к стене. Только на нее в этой комнате она и могла смотреть без видимого отвращения, долго и мучительно развешивая на гвоздики, на которых когда-то крепился ковер, белую шелковую простынь. — Посмотри, во что превратились Апраксины! Благодаря ему мы оказались на самом дне.

— Не говори так, отец ни в чем не виноват. И я еще докажу это. Пока не знаю как, но обязательно докажу.

На этом наш разговор и закончился, каждый остался при своем. Ванюшка тихонько посапывал в своей кроватке, раскинув ручки. Вскоре засопела и мама, напившись своих чудодейственных снотворных.

Я же отжала почерневшую тряпку в тазу, любезно выделенном соседкой, и продолжила отмывать окно. Трещину заклеила скотчем. Света стало больше, пыли меньше. Жить можно. Лишь бы никаких слизняков поблизости.

— Баб Нюр, а воду-то когда дадут? Часто здесь ее отключают? — поинтересовалась я из общей ванной комнаты, когда соседкины запасы в ведрах стали подходить к концу.

— Нет, не часто, — успокоила подошедшая соседка. — Один раз отключили три года назад из-за какой-то аварии, с тех пор никак и не дадут.

Я чуть не упала от услышанного, так и застыла над своим тазом с грязной водой.

— Как же так?! А жаловаться куда-то пробовали? И как теперь мыться, стирать? Где вы воду берете?

— На колонку с ведрами хожу. И жаловаться пробовали, милая, а как же! Столько порогов обили, но всем плевать. Говорят, эти дома под снос готовят, а здесь какой-то бизнес центр хотят построить. Вот тогда сразу все и подведут по новым трубам. А жизнь десятка семей на окраине там, наверху, разве кому интересна? — развела натруженными руками женщина.

— Ясно… И далеко эта колонка?

— Нет, недалече, всего через пять домов рядом с супермаркетом. А там нагреем, накипятим, вот и намоетесь, — излучая позитив, вещала бабка Нюра, негласно взявшая надо мной шефство.

Когда поздним вечером в кармане джинсов завибрировал смартфон, я даже вздрогнула от неожиданности.

23:15 Привет, Саша! Чем занимаешься? — писал Спайдер. А я вдруг задумалась, сказать ему правду или как?

Пальцы едва шевелились от проделанной работы. Было странно, но маникюр, напоминающий о прежней счастливой жизни, в отличие от меня все еще стойко держался. Рядышком на старенькой плите грелась вода в огромной эмалированной кастрюле.

«Для него я Саша из деревни. Но теперь ничто не мешает мне быть в этой переписке предельно честной. Моя нынешняя жизнь вполне соответствует его ожиданиям. А если испугается столь суровой реальности, то и не друг вовсе», — так я для себя в тот день и решила.

23:16 Привет! Вот натаскала шесть ведер воды с колонки. Руки отваливаются, жуть. Теперь жду, когда нагреется, пойду братишку купать. А у тебя как? — написала я, с интересом ожидая, как ему такое.

– ---------------------

— Вам какой прожарки? — не отставала улыбчивая официантка.

Не мудрено, за такие деньги, которые берут за обычный стейк с овощами в этом лондонском ресторанчике, куда меня затащил старый знакомый, а ныне бизнес-партнер, лучше переспросить десять раз, лишь бы угодить.

— Medium well, — ответил я, и это было гораздо проще, чем придумать то, что написать Саше.

За панорамными окнами последние солнечные лучи золотили верхушки деревьев. Лондон в это время года был невероятно хорош собой, казался каким-то особенно теплым и уютным. Но насладиться его красотами, прогуливаясь по улицам, из-за большого объема работы мне пока так и не удавалось.

Только час назад договор, к которому я шел несколько месяцев, наконец, удалось подписать. Теперь, казалось бы, можно выдохнуть и позволить себе немного расслабиться. Вот и Уильям на радостях размахивал перед носом пригласительными на какую-то закрытую тусовку для избранных. Но меня упорно не оставляло чувство, что все это какое-то ненастоящее. И я, сказавшись на усталость, отказался составить ему компанию.

— Стас, не дури! Я тебя совсем не узнаю. С каких пор ты ведешь жизнь затворника? Пойдем, пообщаемся.

— Я уже общаюсь, — усмехнулся, показав другу Сашину аватарку с венком полевых цветов на голове в надежде, что он отстанет. И это сработало.

— Ну, тогда ясно. Удачи! — отсалютовал бокалом Уильям, прежде чем оставить меня одного за столиком.

То, что где-то там, чтобы искупать братишку, эта хрупкая девушка до позднего вечера носила воду ведрами, не укладывалось в голове.

20:21 Мне жаль, что тебе приходится выполнять такую тяжелую работу. Если бы я только мог тебе чем-то помочь, — ответил я Саше.