Принц Лестат

– Пора заканчивать, – произнес он. – Фарид, вынужден просить тебя проследовать за мной.

– А что будет, – внезапно спросила Сиврейн, – когда Голосу прискучит сидеть в твоем теле, Рошаманд, и он решит переселиться в кого-нибудь еще?

– Ну уж навряд ли! – вспыхнул Рошаманд. – В моем теле Голос сможет познавать мир, сможет видеть и изучать, как никогда прежде. Это создание, Голос… – Внезапно он сбился, словно бы утратил мысль. – Он ведь совсем недавно обрел сознание.

– Именно – и хочет себе теперь тело получше, – ледяным тоном согласился Сет. – Поэтому он избрал тебя, великолепного образчика мужских совершенств. И все же, приняв его в себя, ты поймешь, что он может довести тебя до безумия.

– Мы понапрасну теряем время, – парировал Рошаманд. – Разве не понимаете?

– Что? Что ты стал пешкой или рабом этого существа? – Сет смотрел прямо в глаза Рошаманду, так что я почти не видел его лица, но голос звучал так же презрительно, как и прежде.

Рошаманд откинулся на спинку кресла, поднял руки и снова посмотрел на телефон.

Бенджи внезапно соскользнул со своего места справа от меня и безмолвно заторопился вдоль стола к Рошаманду. Остановившись слева от него, он тоже вперил взгляд в телефон.

– Только коснись – мальчишка умрет! – в ярости взревел Рошаманд и, сверкая глазами, уставился на Бенджи. Рот его кривился, из тесно сжатых губ вырвался ядовитый смешок: – Повторяю, один случайный сигнал с этого телефона – и Бенедикт прикончит Виктора…

– Вот тогда-то мы с тобой и расправимся, – заметила Сиврейн. – Причем самым мучительным образом. Торговаться-то тебе с нами будет уже нечем. С чего ты решил, что добьешься от нас всего, чего захочешь?

– Предупреждаю! – Рошаманд вскинул правую руку. Правую, отметил я про себя. Телефон он держал тоже правой. Значит, правша. – Будет так, как повелел Голос.

Мариус откашлялся и сел прямее, сцепив руки на столе перед собой.

– Голос слишком юн, чтобы править всем нашим племенем. Кроме того, я подозреваю, что, заполучив Священный Источник, ты выйдешь под открытое солнце – и вся наша молодежь погибнет. Голосу ведь только того и надо!

– Ну и что с того! – вскричал Рошаманд.

– Что с того? – переспросил Мариус. – У всех нас есть дорогие нам юные вампиры! Думаешь, я согласен сидеть и смотреть, как ты уничтожаешь Армана или Бьянку? – Он уже не пытался сдержать гнев. – Думаешь, хочу видеть, как погибают Бенджи и Сибель?

– Чего ты хочешь, а чего нет – совершенно не важно, – фыркнул Рош. – Вы хоть понимаете, что если не ответите на мое предложение в ближайшие же несколько минут, если я не свяжусь с Бенедиктом, он убьет мальчишку, как ему велено, а я уберусь отсюда – и уж будьте уверены, так быстро, что вам меня нипочем не поймать! – и все повторится заново. И еще раз, и еще – пока Голос не добьется своего.

– На мой слух, звучит малость цинично, – заметил Мариус.

– На мой тоже, – согласился Грегори, впервые за все это время нарушив молчание.

– Вы просто не понимаете, с кем имеете дело! – Рошаманд смерил его свирепым взглядом. – Небамун! – обратился он уже лично к Грегори, называя его древним именем. – Голос слышит каждое слово, что мы здесь произносим. Он здесь, с нами. Он может приказать Бенедикту убить мальчишку…

– Ах, но станет ли Бенедикт это делать лишь ради самого Голоса, не услыхав ни слова от тебя? – поинтересовался Грегори.

– Думаю, нет, – вступила в разговор Алессандра. – Боюсь, твой кроткий Бенедикт – не самый удачный выбор союзника.

– Не дурите! – Рошаманд начинал приходить в отчаяние. – Вы же не знаете, где Мекаре.

– Так ли это важно, – пожал плечами Мариус, – раз она в целости и сохранности, а ты не можешь извлечь из нее Священный Источник без посторонней помощи.

– Еще как могу! И еще как извлеку! – Рошаманд поднялся на ноги. – Могу покинуть это собрание, убить мальчишку, а потом произвести смену так же, как она была произведена в прошлый раз. Что там – могу даже заставить Виктора мне помогать.

Тут я расхохотался. Не мог с собой совладать. Сложился пополам от смеха, держась левой рукой за живот, – и так, согнувшись и не переставая смеяться, потянулся мысленным даром к телефону и перетащил его на свой конец стола.

– Не смей! Не трогай! – взревел Рошаманд так громко и яростно, что бедняжке Роуз наверняка стало больно. Да и молодняк на улице слышал.

А я хохотал все сильнее. Остановиться не мог. Сам не хотел смеяться, но просто покатывался со смеху.

Схватив телефон, я мгновенно спрятал его в карман, вскочил на кресло, с него на стол и, продолжая неудержимо смеяться, зашагал к Рошаманду.

– Ох, Голос, – кое-как выговорил я меж приступами смеха, – какое же ты дитя! Молодой да ранний! Ну как тебе вообще пришла мысль, что твой глупый план сработает?

Голос мгновенно возник у меня в голове, причем разъяренный до крайности:

– Я убью твоего сына! И ты мне никак не воспрепятствуешь!

– Ну да, да, – все так же смеясь, я шагал по составленным в ряд позолоченным столикам, – знаю. Я уже слышал твои угрозы, правда? Да разве ты еще не понял, что я тут – единственный, кто и в самом деле тебя любит?

Дойдя до конца стола, я сел на краешек – сбоку от Рошаманда. Тот гневно уставился на меня.

Правой рукой выхватив из-под полы топорик, я левой ухватил Рошаманда за левую руку чуть ниже плеча и с громким хрустом опустил топорик на его запястье. Все произошло за десятую долю секунды.

Серповидное лезвие сверкнуло в свете люстр. Отрубленная кисть полетела через стол. Рошаманд в ужасе закричал. Все остальные громко ахнули, подавшись вперед.

Рошаманд растерянно поглядел на руку, из которой хлестала кровь, и дернулся, силясь вырваться из моей хватки.

Как я и надеялся, у него ничего не получилось. Он даже шевельнуться не мог.

Мариус, Сет, Сиврейн и Грегори смотрели на Рошаманда в упор, при помощи мысленного дара удерживая его на месте. Я знал, что они придут мне на помощь!

Кровь все так же струилась из левой руки Рошаманда на стол.

Рошаманд попытался заглушить крик, но не смог.

– Найдется ли в доме место, чтобы сжечь эту руку? – спросил я. – Конечно, я могу испепелить ее прямо тут, но не хотелось бы испортить стол.

– Нет! – взвыл Рошаманд, неистово пытаясь вырваться, извиваясь и дергаясь в моей хватке и в державших его незримых тисках. Я видел, как начинает затягиваться рана на запястье, подчиняясь сверхъестественным вампирским свойствам.