Принцепс
Шрифт:
К Реймсу войско короля Франков выдвинулось двумя колоннами. Вся пехота, с обозом двигалась навстречу имперцам по дороге, через Мо, Шато Тьерри и Шатильон, под командованием, надевшего королевский доспех, графа де Куси. Конных у него было пять тысяч, но из них всего пять сотен настоящих воинов, причём наименее опытных, и четыре с половиной тысяч мобилизованных сервов, играющих массовку на заднем плане. Поскольку колонна на марше растягивалась почти на лигу, а «артисты» следовали в её арьергарде, была надежда, что что разделения сил имперцы не заметят. Сам же Филипп-Август, взяв с собой четыре с половиной тысячи самых опытных, и наняв в проводники браконьеров, огибал Реймс лесами, погрузив припасы на вьючных лошадок.
Двадцать пятого июня отряд под предводительством короля Франков, незамеченным вышел на позицию для решающей атаки. Имперцы вели себя беспечно, как будто прибыли не воевать, а развлекаться и охотиться. Реймс они осадили, но укреплений вокруг
Ночь с двадцать пятого на двадцать шестое июня король Франков провёл на крайнем в лесу дереве, лично изучая позиции в подзорную трубу и прикидывая возможности. Шанс был. До полуночи не занятые в осаде имперцы пировали и обильно выпивали, после полуночи лагерь затих, а перед рассветом задремали и караульные, которые и находясь на посту не отказывали себе в радостях жизни. Утром Филипп-Август приказал всем, кроме дозорных, отдыхать, назначив атаку на предрассветный час следующей ночи.
За час до рассвета двадцать седьмого июня, обмотав копыта своих коней заранее припасённым тряпьём, франкские рыцари начали разгон для атаки, направлением на шатёр императора. Имперские караульные заметили их, когда атакующим до лагеря оставалось примерно триста туазов [46] и они уже переходили в галоп, то есть до удара оставалось чуть больше минуты. Тревогу поднять они успели, но вот подняться по тревоге не успел никто. Выстроенные в пятнадцать шеренг по тридцать рыцарей в каждой, франки смели ставку императора, почти не снижая скорости, и устремились на северо-запад, по дороге на Гранпре. Шокированные имперцы даже не пытались их преследовать, просто некому было отдать такую команду. Император погиб, его младший брат, герцог Швабии, Конрад II Ротенбургский погиб, а стройной иерархии у имперцев не было. Ещё один брат Генриха, Оттон Гогенштауфен остался командовать силами прикрытия тыла и находился в лагере у Ретеля, а остальные сеньоры друг другу не подчинялись.
46
Примерно 600 метров (1 туаз = 1,949 м).
Филипп-Август, атаковавший в первой шеренге, получил случайный арбалетный болт в правое плечо. Пустяковая рано, но она в итоге оказалось смертельной. Отдав свой дамаскский доспех графу де Куси, король облачился в свои старые кольчужные латы. Хоть кольчуга и была двойного плетения, болты из новых арбалетов она не держала. В рану попало два кольца, лоскуток поддоспешника и к тому-же обломался кончик гранёного наконечника самого болта. На адреналине король Франков не придал значения такой пустяковой ране, а когда отряд оторвался и остановился чтобы дать передохнуть коням, болт достали и перевязали рану, лишь бы остановить кровь. Всё на скорую руку и это стало причиной трагедии. Когда добрались до Ретеля и разогнали блокирующих замок имперцев, король уже едва держался в седле. У него поднялся жар и началась лихорадка. Сепсис, о котором тогда ещё ничего не знали. Двое суток король не приходил в сознание, на третьи наконец открыл глаза. Началась кратковременная предсмертная ремиссия.
– Вам легче, Сир? – обрадованно поинтересовался граф Суассона Рауль III, вытирая испарину со лба короля.
– Легче, граф. Одной ногой я уже на том свете, она приняла на себя основную тяжесть. Не перечьте, мне осталось совсем немного. Чем всё закончилось?
– Император и герцог Швабии погибли. Маркграф Бургундии снял блокаду с Мезье и Гранпре и присоединился к основному войску, но пока его командующим не признали.
– Не удивительно. Маркграф, потерявший своё графство. Оттон Вельф его уж точно не вернёт. – мстительно улыбнулся Филипп-Август – Мы получили отсрочку, Рауль, но войну мы проиграем. Не в это лето, так в следующее. Но, скорее всего, уже в это. Имперцы оправятся быстро, почти все имперские князья собраны при войске под Реймсом, нового императора они выберут быстро. Слушайте мой последний приказ, граф. Не ввязываясь в стычки, отправляйтесь в Париж. Соберите все королевские регалии и отвезите их моему сыну. Моё прощальное ему письмо в малом кабинете, в бюро у западной стены. Других бумаг там нет, только большая королевская печать, так что не перепутаете. Дворец Сите приказываю сжечь. Ополчение распустите, заберите с собой только верных рыцарей и отправляйтесь к Ричарду. Мой сын скоро подрастёт и ему понадобятся воины. Королевство уже не спасти, но это не значит, что его невозможно отвоевать в будущем. Вы
сделаете это для меня, граф?– Клянусь, Сир!
– Это была славная битва. – ещё раз улыбнулся король – Зовите архиепископа. Господь дал мне время подготовиться к Высшему суду, не будем его терять. Ступайте, граф. Удачи вам и благодарю вас за верность.
Филипп-Август не видел, как у выходящего из опочивальни, матёрого вояки графа де Суассон текут по щекам слёзы.
Король Франков оказался прав, имперцы опомнились довольно быстро, и стали ещё злее. Пощёчина, которую нанёс им Филипп-Август, хоть и заплатившей за это своей жизнью, была гораздо обиднее потери Бургундского графства. Императором они единогласно выбрали Генриха Вельфа, по прозвищу Лев, бывшего герцога Баварии и Саксонии, а сейчас находящегося при смерти старика, маркграфа Брауншвейга и Люнебурга, а командующим армией Генриха I, по прозвищу Смелый, графа Брюссельского, герцога Брабанта и Нижней Лотарингии, графа Лувена и маркграфа Антверпена. Опытного полководца и бесстрашного воина. Замена командования, как и предсказал перед смертью король, не сулила франкам ничего хорошего.
Генрих Смелый быстро привёл в порядок своё воинство и уже через две недели пал Реймс, дорога на Париж оказалась открыта, а защищать его было некому. Граф Суассона не только исполнил приказ короля, но и предупредил жителей Парижа, что им лучше, пока не поздно, отправляться в Нормандию, Аквитанию, Бургундию, или Тулузу. Всё равно куда, хоть в Святую землю, лишь бы подальше от озверевших имперцев. Из так и не состоявшейся в этой истории Франции, под отблески горящего дворца Сите, начался массовый исход беженцев. Люди забирали самое ценное, поджигали свои дома и отравлялись на запад, или юг. Имущества было, конечно, жаль, но жизнь всё равно дороже, а времена нынче суровые, понятие гуманизма ещё не только не родилось, но и не было зачато. Все отлично сознавали, чем закончится вторжение разъярённых тевтонов.
В конце июня 1195 года, сеньор Сидона Кеннет Маккинли, «Сонный пардус», как его называли местные русы, разогнал кочевников на десяток дневных переходов орды от Днепра, перетащил волоком выше порогов три десятка шебекк и встал лагерем юго-восточнее Киева. Сдавшихся ему после майского сражения черниговцев и переяславцев, Спящий Леопард погрузил на доставившие ему припасы галеры и отправил в Константинополь. Где их лучше использовать – в Африке, или Испании, пусть решает Львиное Сердце, самому Леопарду эти неумехи были не нужны. К нему и без пленных стояла очередь добровольцев на найм. Не так уж любили русы Рюриковичей, несмотря на три века их правления, они большинством населения до сих пор считались грабителями, ничем не лучшими кочевников-половцев. Не отправил милорд Маккинли только двух пленных князей.
Как и предсказывал Ратибор, едва вскрылся ото льда Дон, на юг потянулись целыми родами. На ладьях, лодках и даже плотах. Жаль, что в этом году уже не успеют ничего засеять, а значит кормить их предстояло целый год. Скота у кочевников забрали много, на год хватит точно, но зерно приходилось завозить, причём чем дальше, тем больше. Вторгшиеся в Грузинское царство сельджуки подняли волну беженцев грузин и армян на север, а им тоже требовалась еда. Каждый день. Взятие Киева до сбора урожая стало вопросом выживания. Не выживания войска, оно то как раз прокормится, а выживанием сервов, или по-русски холопов.
– Что скажешь, Грегор? – спросил Спящий Леопард, убирая в чехол подзорную трубу. Уже новую, большей кратности и чёткости изображения, присланную с последним караваном.
– Что тут скажешь, Кенни… Бург деревянный, у нас в Шотландии такие уже лет триста не строят. Но место хорошее, отсюда всю степь можно контролировать. Наладим разведку и будем бить кочевников как подсвинков на охоте.
– Это и без тебя понятно. Я тебя про город спрашиваю. Начнём штурмовать – наверняка сгорит. Князь то с дружиной наверняка сбежит, а пострадают только горожане. Не по душе мне такое варварство. Мы ведь их освобождать пришли, а не обездоливать.
– Может и не сгорит, тут уж как Бог даст. – равнодушно пожал плечами Грегор Макалистер – Отправь Ратибора, пусть предложит им сдать это нелепое подобие города. Там дружина небольшая, а жителей тысяч сто.
– Что скажешь, Ратибор? – Спящий Леопард посмотрел в глаза воеводе псоглавцев.
– Добрый ты, княже, великодушный. Другой, на твоём месте, про смердов бы и не подумал. За что я тебя и люблю. Переговорить могу, но что предложить князю? Отпустишь его с дружиной и казной?
– Отпущу. Там не казна, а слёзы. Пусть проваливает. Отвези ему пленных князей, безногий как раз уже очухался. Пусть расскажут о своих приключениях, так им легче будет думаться и, будем надеяться, убережёт от ошибочного решения. Погрузи их в телегу и просто оставь перед воротами. Скажи, что у них ровно три дня, чтобы успеть скрыться. Чем раньше начнут, тем дальше уйдут. По реке мы их не пропустим, пусть уходят на север посуху. Если на переговоры выйдет кто-то из горожан, объяви, что грабить мы не будем. Присягнут мне, и будут жить как раньше.