Принцесса для босса. Семья из прошлого

— Здесь у бортика глубина всего метр двадцать, — замечаю с улыбкой.

— А у моей дочери рост всего метр восемнадцать. Еще умные замечания будут?

— Эм… нет. Вы правы, — бормочу смущенно.

Метр восемнадцать? Рядом с мамой девочка кажется довольно высокой, но это скорее потому что в самой Ярославе ненамного больше. Она настолько тоненькая и хрупкая, что с трудом представляю, как она ребенка на руках таскала. Окси, помню, постоянно жаловалась, что спина болит.

В общем, сейчас я чувствую себя полным дебилом и чтобы хоть как-то реабилитироваться, предлагаю:

— Хочешь, научу тебя плавать?

— Да!

— Нет!

Их ответы раздаются одновременно, заглушая друг друга. Но и без этого понятно кто из них за, а кто против. Младший Птенчик с энтузиазмом хлопает в ладоши, а блеск в ее глазах запросто мог бы посоперничать с солнцем. Глаза старшего Птенчика тоже довольно выразительны. Вот только вместо восторга в них читается лишь страх.

— Маам, ну пожалуйста, — дует губы Алина. — Я очень хочу научиться плавать. Ты же обещала.

— Я помню. Но думаю, лучше найти квалифицированного инструктора. Кого-нибудь, у кого есть опыт работы с детьми. Хорошо?

— У меня есть опыт, — гордо выпячиваю грудь. — Я Святика еще в три года научил.

Почему-то я был уверен, что мои слова убедят ее, но вместо этого они производят совершенно обратный эффект. Ярослава сжимается, словно я ее ударил и еще крепче обнимает свою дочь. Глаза свои пронзительные при этом не отводит, но к уже знакомому спектру из удивления и недовольства прибавилось и что-то новое… Обида? Боль? Спасибо хоть педофилию вновь не приплетает. Хватит того, что она уже дважды пригрозила мне соцслужбами. Хотя, уверен, не будь на мне защитной футболки, она бы не упустила шанса упрекнуть меня в грязных намерениях.

Впрочем, я не сомневаюсь, что у Ярославы для меня припасено еще с десяток упреков и обвинений, но к счастью, ее маленькая копия не дает ей шанса перечислить их. Воспользовавшись растерянностью своей мамы, она с легкостью выскальзывает из ее рук и погрузившись на пару секунд под воду, выпрыгивает из нее прямо рядом со мной.

Подхватываю ее на руки и чувствую, как кожу пронизывают миллионы острых стрел. Причем, только часть из них летят со стороны ее опешивший матери. Остальные же, наоборот, рвутся откуда-то изнутри. Дырявят не только тело, но и душу.

На несколько секунд я просто зависаю в пространстве. Обхватываю скользкое маленькое тело и замираю, боясь пошевелиться. Мелкая егоза тоже, кажется, прониклась моментом и вместо того, чтобы продолжить извиваться, как она делала это в руках Ярославы, впивается в меня своими голубыми глазами и смотрит так искренне и преданно, что я моментально улетаю куда-то далеко-далеко.

Видимо, это у них с мамой семейное — одним махом пробивать мою броню. Сейчас моя черствая оболочка не просто дала брешь, она насквозь пронизана горячими наконечниками. Сквозь огромные рваные дыры наружу выливается такой поток эмоций, что мне и самому становится немного страшно. Воздух из легких вылетает со свистом, раздувая намокшие кудряшки Алины и она смешно морщит носик, убирая их за ухо:

— Щекотно, — деловито поясняет и снова вцепляется в меня маленькими ладошками.

Твою ж мать… как я ее учить собрался, если все тело сейчас одно сплошное бревно? То самое, которое Малинке предстоит изображать на утреннике. Язык пересох и провалился куда-то глубоко в желудок. По крайней мере, именно там я сейчас чувствую тугой спазм.

— Максим? Максим, все в порядке?

Голос Ярославы доносится словно сквозь вакуум. Понятия не имею отчего меня так размазало. Что я, детей раньше на руках не держал? Опыт у меня, допустим, не такой уж и большой, но Свят буквально вырос у меня на глазах, и на руках соответственно бывал немало. Но несмотря на то, что люблю я его всем сердцем, такой реакции ни разу не было. Может, все дело в том, что и к маме его я всегда ровно дышал? Понимаю, конечно, что теория “влияние мамы передается ребенку по генам” звучит бредово…. Но других у меня нет. А вот дикое, непреодолимое желание схватить обеих девочек и больше не отпускать, имеется. И я понятия не имею что с этим делать…

Глава 26

Глава 26

Поток эмоций внутри не просто мощный. Он сносит меня лавиной. Хаотично хватаюсь пальцами за скользкий бортик, потому что понимаю, что даже второй бассейн внизу меня не спасет. Если меня все-таки смоет этим цунами, то уже ничего не спасет… Никакая преграда не задержит меня на этой планете.

Легкие и сердце скованы настолько противоречивыми чувствами, что вслед за ними и другие органы начинают работать вразнобой. С одной стороны, картина перед глазами — будто осуществившаяся детская мечта. Та самая, которую много раз загадывали на падающую звезду, о которой писали письмо деду Морозу и с мыслями о которой засыпали.

Алинка на руках у своего отца. С лучезарной улыбкой. Радостная. Счастливая.

С его лицом разобраться намного сложнее. Несмотря на то, что я до рези в глазах впериваюсь в Горского взглядом, так и не могу понять, что он чувствует сейчас. Он выглядит… немного пришибленным. Ошарашенным.

Не удивлюсь, если и сама в этот момент выгляжу примерно так же.

Мне хочется одновременно и вырвать мою дочь из его рук, и срочно бежать за камерой, чтобы запечатлеть этот момент. Потому что уверена, со временем, мне удастся убедить себя, что мне показалось. Возможно, не сегодня… но через несколько дней, через месяц, собственный мозг заставит меня думать, что это был лишь плод моего воображения, последствия солнечного удара или же знаменитый джет лэг. Даже сейчас, стоя всего в метре от них, я уже начинаю искать оправдания увиденному. Потому что иначе быть не может. С чего бы Максиму хватать на руки абсолютно чужого ребенка и смотреть на нее ТАК? Будто он тоже загадывал ее всю жизнь. Будто он тоже об этом мечтал. А еще так, будто он и сам не может поверить в происходящее.

— Ну, ты будешь меня учить? — Алина требовательно барабанит ручками по обтянутой эластичной тканью груди. Обычно в таких футболках плавают всякие серферы из американских фильмов, но что-то я не вижу в руках Максима доску. Там лишь моя дочь… Наша. Его. Он держит на руках свою дочь.

— Конечно, — он слегка трясет головой, будто тоже пытается отогнать от себя какой-то плотный мираж и деловито командует: — Расставь руки вот так. Нет, ладошками вниз.

Малинка покорно повинуется и уже в следующее мгновение, он опускает ее на воду. Я инстинктивно подаюсь вперед, но он ловко перехватывает ее за талию и помогает держаться на воде.

Дочь смешно барахтается, но он спокойно и четко отдает инструкции и вскоре ее движения становятся менее хаотичными. Они вместе добираются до противоположного бортика и снова двигаются ко мне.

— Я плыву, мамочка, — смеется Алина и я показываю ей “большие пальцы вверх”, несмотря на то, что прекрасно понимаю — плывет она исключительно за счет поддержки Горского. Но сейчас этот факт волнует меня меньше всего.

— Ну все, на сегодня хватит, — командую, когда они делают еще пару кругов.

— Ну мааам, — жалобно просит дочь. — Еще чуть-чуть.

— Вечером продолжим. Не стоит долго сидеть в воде.

— Но она же теплая, — она тут же дует губы. — Ты сама говорила, что вода здесь как молоко.

— Алина, — пытаюсь придать голосу твердости. — Хватит. После ужина можем снова поплавать. Мы еще на пляже не были, между прочим.

— Лучше в бассейне, — смущенно встряет Максим. — Я тут вспомнил, что мне нельзя мочить свежую татуировку в морской воде.

— Очень жаль, — выдавливаю из себя, чувствуя какое-то странное разочарование. Какая, собственно, разница почему он решил к нам присоединиться? Я что, всерьез думала, что это отцовское сердце привело его в бассейн? Что придя на пляж, он вдруг понял, что без нас отдых ему не мил… Дура. Какая же я дура! Горскому всего лишь нельзя было купаться в море!