Принцесса для босса. Семья из прошлого

— Прошу, — вернувшись буквально через три минуты, Максим торжественно протягивает дочери намытую до блеска морковку.

— Ты дрался за нее с кроликами? — играя бровями, интересуюсь.

— Не переживай, — подмигивает он Малинке, — ни один заяц при этом не пострадал. А вот повар, кажется, еще не скоро оправится от шока. Судя по всему, свежие морковки у них тут не особо в ходу.

Алина с воодушевлением вгрызается в нее зубами и проводя языком по давно шатающемуся переднему зубу, интересуется:

— А если у меня здесь выпадет зуб, фея мне под подушку положит рубли или эти… как их, диафрагмы?

— Дирхамы, — закашлявшись поправляет Максим, а я делаю себе мысленную пометку рассказать ему про “бодуинов”. Да и вообще — столько всего ему еще предстоит узнать о дочери!

Внезапно ловлю себя на мысли, что странным образом больше не испытываю жгучую ревность. Да, мне придется делить Алину с ее отцом, но в то же время в ее жизни появится плюс один человек, который будет ее хвалить, гордиться ею и самое главное…любить! А значит я просто не имею права сокрушаться из-за того, что Горский узнал правду. Все к лучшему.

То, что у нас с ним не сложились отношения, совсем не значит, что так будет и у них с Алиной. Нет, судя по той безумной химии, что царила между ними еще пару дней назад, эти двое доставят мне немало седых волос.

Почему-то в голове сразу возникает яркая картинка того, как на следующий день рождения он дарит ей прыжок с парашютом, а чуть позже и прыжок с моста на веревке…

Ох, пожалуй, стоит заранее обсудить с ним правила элементарной безопасности и наложить вето на особо опасные развлечения. Пока у меня есть хоть какое-то влияние на них. Потому что что-то мне подсказывает, что стоит первому шоку пройти, они снова будут проверять на прочность мою нервную систему.

Но в данный момент, глядя на то, с каким трепетом Максим следит за поглощением морковки, я понимаю, что поездку нашу придется все-таки сократить. Исключительно из-за утренника, естественно.

Глава 50

Глава 50

— Тебе не обязательно подниматься, — в очередной раз напоминаю Максиму, когда он достает наши чемоданы из багажника такси. — Они не такие уж и тяжелые.

— Там одних магнитов килограмм на пять, — улыбается он. — Я

уже молчу про финики.

— Ну, с финиками, допустим, твоя дочь помогла справиться, — бормочу себе под нос, стараясь не думать сколько сладкого она съела за последние несколько дней. И я бы рада спихнуть это на стресс, но правда в том, что фирменное арабское лакомство она начала поглощать еще до того, как вскрылась правда о ее отце.

Параллельно отмечаю, что Горский уже не вздрагивает не слове дочь. Неужели привык? Может, помогло, что в самолете они вместе играли в настолки пока я работала?

Сначала я включила Алине мультик, но стоило мне достать рабочий планшет, на меня тут же посыпалась куча вопросов и требований попить, поесть, почитать и дальше по излюбленному детскому списку.

Поэтому, когда Максим предложил поменяться местами и развлечь нашу дочь, я согласилась без зазрения совести. Ну ладно, перед этим я, конечно, удостоверилась, что она не против, а вот после этого уже окончательно отключила совесть и с головой ушла в работу.

По логике вещей, я и сейчас должна передать бразды правления Горскому и спокойно смотреть на то, как он затаскивает наши чемоданы в подъезд. Но вместо этого украдкой озираюсь по сторонам и молюсь, чтобы в лифте мы оказались одни. Я, конечно, в курсе, что половина наших жильцов являются супругами и родителями работников “Планера” и нового босса в глаза не видели, но всегда остается шанс, что коллеги успели похвастаться фотографиями красавца Горского или и того хуже — повесить его портрет в гостиной в лучших социалистических традициях.

Понимаю, что рано или поздно все и так узнают о том, что Максим отец Алины, но поднимать эту тему на лестничной клетке не входит в мои планы. Хотя даже не знаю, что лучше… с порога заявить всем, что новый босс это мой старый, так сказать, знакомый или то, что они подумают, будто я, вертихвостка эдакая, соблазнила его в командировке.

В общем, к тому моменту как мы выходим из лифта на нашем этаже, из моего горла вырывается поистине громкий выдох облегчения.

Правда, когда я понимаю, что Максим не собирается просто оставить наши вещи на пороге, выдох трансформируется в возглас возмущения.

— Алина обещала показать мне свои рисунки, — поясняет он, сбрасывая туфли.

— И лапулечек, — добавляет она, хватает его за руку. — Максим сказал, что не умеет лепить из пластилина, представляешь?

— Уверена, он будет рад взять у тебя пару уроков. Но не думаю, что сейчас лучшее время, малышка. Мы все устали после долгого перелета.

— Я только покажу, — настаивает она и достает из ящика пластиковый контейнер с разноцветными монстриками из пластилина.

Вообще-то, изначально мы лепили буквы алфавита, добавляя каждой глаза, рожки и прочие атрибуты всяких чудищ. Но потом творческий процесс как всегда вытеснил обучающий и у нас получилась целая коллекция ярких монстров “лапулечек”, которые не имели ничего общего с буквами.

— Вот это да! — восхищается Максим, усердно рассматривая каждую фигурку. — А это что, чешуя?

— Это мама делала, — машет она в мою сторону и тут же замирает с отвращением.

— Что такое? — начинаю судорожно вспоминать, где успела накосячить.

Так и не припомнив за собой тяжких грехов, перевожу взгляд за свою спину и вижу яркое зеленое платье. Тот самый костюм елочки для утренника.

Зная, что из поездки мы вернемся впритык и вечером у меня вряд ли будут силы и желание гладить наряд, я подготовила его заранее и заботливо повесила на спинку кресла. Идеальная мать, я считаю.

Вот только дочь, судя по всему, со мной не согласна. Смотрит на него, будто я ей предлагаю мешок из-под картошки надеть на праздник. Я как раз могу похвастаться таким опытом. Жаль, что когда они с Максимом соревновались за звание самого ужасного костюма, я пребывала в слишком большом шоке, чтобы поделиться своим.

Правда, моя минута позора случилась не в детском саду, а на первом курсе университета. Старшекурсники с факультета международных отношений ставили сценку о великой французской революции и им позарез нужна была массовка на роль крестьян. К слову, сэкономили они не только на актерах, но и на реквизите. Поэтому вместо одежды нам выдали те самые холщовые мешки, в которых обычно пакуют картошку и мечи из фольги. Поэтому мне и не понятно возмущение дочери. Платье красивое, пышное. С оборочками и даже стразами. Что ей не нравится?

— Не хочу, — канючит она. — Можно я не пойду на утренник?

— Конечно…, — начинает Горский, а я продолжаю фразу за него:

— Нет. Конечно, нет. Солнышко, я же спрашивала у тебя несколько раз. У тебя была возможность отказаться. Заранее. Тогда твой стишок дали бы кому-нибудь другому и мы бы не подвели ребят. А так представь, все придут на праздник. Красивые, нарядные. Дед Мороз будет, а елочки нет… Ну какой же это Новый Год?

— Но если она не хочет, — снова встряет Максим.