Принцесса для великих королей

— Либо присоединяйся, либо не отвлекай ее, — рявкнул Иштон.

— Ну уж нет, пусть Алисия выдержит хотя бы тебя. Хотя совет я бы ей дал.

— Расслабиться и получать удовольствие? — подсказала я, чувствуя, как рука Иштона отнюдь не нежно сжимает мою грудь, а внутри все замирает в неясном предвкушении чего-то нового.

— О да, именно так, — сказал Эрон, а я услышала, звук снимаемой одежды. — И я тоже расслаблюсь и получу удовольствие, наблюдая за тобой, моя прекрасная королева. Поверь, смотреть на тебя со стороны не менее приятно, чем быть с тобой или… в тебе.

Боже, что он собирается там делать? Неужели… Додумать не получилось, потому что Иштон занялся мной вплотную: целовал, ставил засосы, гладил нагло и бесцеремонно. Его длинные пальцы, казалось, прошлись по всему моему телу, огладили и ощупали каждый миллиметр.

Иштон действовал бесцеремонно, совершенно не заботился о том, что я испытывала стыд, охала, краснела или вздрагивала. Горячие умелые руки вытворяли что-то странное, и никакой предыдущий опыт не мог подготовить меня к происходящему.

Иштон заставлял подчиняться — полностью и безоговорочно. Меня это пугало. Не потому, что было неприятно. Наоборот. Потому что я наслаждалась этим так, как не наслаждалась нежным и неспешным соитием с Эроном. Я стонала, вскрикивала, металась. Даже слезы выступали на глаза от остроты чувств.

Иштон, наконец, отпустил мои руки, слез с моих бедер, но свобода была лишь мгновением. Он положил свою руку на мое бедро, надежно фиксируя на месте, а вторая рука оказалась между ног.

Боже. Я никогда не думала, что у него такие… такие… длинные пальцы. Такие сильные и жесткие. Способные двигаться во мне так, что я забывала о том, что хотела бы ощутить что-то другое, а могла лишь бессвязно вскрикивать. Еще бы чуть-чуть — и я бы получила свое удовольствие, но Иштон словно почувствовал это. И сразу прекратил, заставив меня разочарованно застонать.

— Ты просила научить тебя послушанию? — вкрадчиво прошептал на ухо Иштон, а я едва не застонала снова — от предвкушения. — Перевернись на живот и встань на колени. Вот так, да, умница. Возьмись руками за спинку кровати. Крепче, Алисия, крепче. И держись изо всех сил, поняла?

Я сглотнула. Что он собирается делать? Зачем это все? Неужели, он собирается меня пороть?

Нет, не собирается. Я почувствовала прикосновение его бедер, почувствовала, что он снова проводит пальцами между бедер, словно проверяет — готова ли я принять его. Я облегченно выдохнула — всего лишь соитие. К этому я привыкла, а потому тело привычно расслабилось.

И очень вовремя. Иштон вошел одним движением. Сразу, до конца. И не давая мне времени привыкнуть, начал двигаться. Быстро, резко. Держаться за спинку и впрямь надо было крепко, иначе бы я точно ударилась головой об изголовье кровати.

Иштон двигался быстро, словно совсем не уставал. Заполнял меня до конца, выбивая из головы все мысли и оставляя чистое и незамутненное удовольствие. Впервые в жизни моя способность анализировать, моя привычка думать, мой стыд — все это испарилось.

Было ли мне страшно? О да! До дрожи в коленях, до рваных выдохов, до вздохов со всхлипами. Но этот страх был всего лишь приправой к удовольствию, обострял все чувства, заставлял вскрикивать каждый раз, когда Иштон двигался во мне чуть жестче.

И вместе с тем было четкое понимание, что скажи я Иштону прекратить, тот тут же остановится. Не знаю, с чего я это взяла. Может с того, что несмотря на бешеную животную страсть, несмотря на всю несдержанность Иштон оставался осторожен, не позволял перейти некую грань. Словно заботился обо мне на уровне инстинктов…

Казалось, еще чуть-чуть, совсем немного — и станет больно. Еще чуть глубже, чуть сильнее — и удовольствие превратится в пытку. Но этого не происходило. Иштон прекрасно удерживал меня в том состоянии, когда я получала удовольствие.

Странное.

Непривычное.

Но такое нужное.

Удовольствие, которое мне не дарили, а причиняли. Наносили.

Удовольствие, которым клеймили.

Удовольствие от полной беспомощности и чужой несдержанности.

У меня подгибались колени. Если бы Иштон не удерживал меня за талию, то я бы упала. Руки дрожали, но я держалась изо все сил. И стонала, почти кричала. Громко, неприлично. Мысли словно расплавились, воздух превратился в тягучую патоку и лишь толчки — быстрые и сильные — напоминали, что происходящее — реальность.

В какой момент я достигла высшей точки удовольствия, я так и не поняла. Собственно, как и не понимала, сколько времени прошло. Я пришла в себя на руках Эрона, который меня куда-то нес.

— Живая? — с каплей сочувствия спросил он.

О да. Я была живой как никогда. Все тело ныло как после интенсивных физических упражнений, но вместе с тем было расслабленно как никогда. В голове практически не было связных мыслей. Я хотела рассказать об этом Эрону, но с ужасом поняла, что из горла вырывается сип — кажется, я кричала так, что сорвала голос. Добродушный смешок Эрона заставил меня покраснеть еще сильнее. Покраснела и уткнулась Эрону в плечо. Стыдно-то как.

Уже позже, вымытая, напоенная какой-то настойкой для горла, накормленная и укутанная в плед, я нежилась в объятиях мужей.

— Алисия, точно все хорошо? — Иштон спрашивал уже не единожды. — Может… лекаря?

Я едва не рассмеялась. Заниматься любовью с Иштоном — это… сильно. И приятно.

— Иштон, скажи честно, ты напрашиваешься на похвалы. Конечно, сейчас я не готова повторить, но вот через пару дней…

Иштон облегченно выдохнул, а рядом рассмеялся Эрон.

— И сразу с двумя?

— Почему нет? Сначала пробовать, а потом решать, нравится или нет. Вы же сами меня этому учили? — хмыкнула я. — И как послушная жена я с удовольствием последую этому совету.

Белая бумага (от лица Иштона)

Я взял новые образцы бумаги. Отличное качество, не зря я дал этому ученому шанс. Точнее, шанс дала Алисия — наша прекрасная и мудрая королева. Этот ученый вечно тревожил меня по пустякам, но происходил из уважаемой семьи, потому я всегда соглашался провести аудиенцию. Однако после третьей встречи, когда мне не предоставили никакого полезного изобретения, я прекратил вслушиваться в болтовню, а потом отклонял предложения, просматривая поверхностно. Но в этот раз рядом была Алисия, которая после рассказа ученого попросила меня посмотреть предложение внимательно. Лишь только потому, что я очень хотел сделать ей приятное, я углубился в детали. И понял, что совет Алисии был своевременным — идея стоила моего рассмотрения, а также того, чтобы выделить на нее немалые средства.

Кто-то мне говорил, что мудрость приходит с возрастом. Раньше я бы с этим согласился, но сейчас, когда наша юная жена демонстрировала это качество с завидным постоянством, я понял, что мое мнение немного… устарело? Я усмехнулся. В моих-то годах осознавать ошибочность своих убеждений довольно странно, но в случае с Алисией — вполне приятно. Я бы сказал — волнительно. Давненько я не испытывал таких сильных эмоций по отношению к женщине. Наверное, со времен юности, когда только-только начинал познавать прелесть общения с представительницами противоположного пола.