Принцесса. Часть II

Я только вздохнула и обернулась к Гверфальфу:

– Что ты думаешь о восстании?

– Что оно очень рискованно.

– Это мягко сказано.

– Но если оно обернётся удачей, это будет большим благом для всего мира.

– Это верно, - я вздохнула.
– А хаклонги… останутся в стороне?

Гверфальф посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся.

– Если хочешь, хаклонги помогут своему ребёнку получить такую мелочь, как трон Объединённого королевства.

– Ничего себе мелочь!
– обалдела я.

– Когда-то мы правили всеми этими землями, - сказал Гверфальф, взял меня под руку и повёл в белоснежный дом с огромными незастеклёнными проёмами окон.
– Но потом нам это стало неинтересно… Если тебе хочется, малышка, я не вижу причин, по которым хаклонги стали бы отказывать тебе в этом. И потом, если ты будешь королевой, это не только поможет тебе легче жить, это значит, что воины Объединённого королевства больше не будут на нас охотиться.

– Они на вас охотятся?! Какой ужас!

– Не волнуйся, нам это не опасно, даже забавно, но иногда надоедает такое навязчивое внимание, - Гверфальф усадил меня на диван, сел рядом, я пристроилась у него на плече, он обнял меня.
– А королевство… У меня нет детей, а ты так молода, что я думаю о тебе, как о своём ребёнке. А отказать любимому ребёнку в игрушке…

Я засмеялась, зарываясь носом в знакомый чёрный плащ, и закрыла глаза. От Гверфальфа пахло нагретыми на солнце камнями и морским ветром.

– С тобой так хорошо, так спокойно, - прошептала я.

– И мне хорошо с тобой, моя маленькая, - ответил он, поглаживая меня по волосам.
– Я рад, что могу о тебе заботиться.

Я ничего не ответила, и мы так и сидели, молча, обнявшись, и сумерки потихоньку укрывали нас. А я думала, что, когда речь шла о заботе, после ларискиного замужества я всегда была старшей и поэтому за всех ответственной, и несделанные витькины уроки и непостиранные федькины футболки оказывались на моей совести. Папа с мамой, конечно, очень нас всех любили, но не баловали, а у Гверфальфа никогда не было детей, вот он и возится со мной и безумно этому рад. У хаклонгов такое правило - кто первым найдёт потеряшку - так они называют детей от смешанных браков, о которых по каким-либо причинам было неизвестно - становится ей кем-то вроде крёстного отца.

Конечно, мне надо было идти назад, рассказывать, звать мужчин обговаривать детали… Но уйти было выше моих сил, и я осталась дома у Гверфальфа. Вечером он отдал мне белую ночную рубашку своей сестры (её я так и не видела - она с детьми была где-то в гостях), дошедшую мне до пяток, ведь хаклонги все выше меня как минимум на две головы и значительно шире в кости. Потом уложил в одной из комнат, сказал, что она теперь будет моей, поцеловал на ночь в лоб, хотел уже уйти, но остался, пока я не заснула.

Я не стала спрашивать, почему так сложилось, что Гверфальф остался один, хотя у него была масса времени и возможностей завести жену и детей. У него очень приятный, спокойный характер, и как мужчина он если не красив, то, по крайней мере, интересен, даже сейчас, несмотря на то, что уже не очень молод даже по хаклонгьим меркам. Боюсь, что виновата в этом одна девушка, которая жила несколько сотен лет назад и для Гверфальфа промелькнула падающей звездой - что такое три десятилетия для того, кто живёт тысячи?
– промелькнула, больно ранив своей смертью, и оставила слишком глубокий след в его душе. Потому что, подозреваю, он её любил так сильно, что уже не смог найти другую, хотя и научился жить без неё. Думаю, он специально показал мне свои воспоминания о ней. Может, отчасти за эти воспоминания я его и полюбила сразу так сильно. А ещё за то, как он обрадовался возможности заботиться о ребёнке, которого у него никогда не было, но которого, как я догадалась, он всегда хотел.

Засыпая, я подумала, что теперь в этом мире у меня есть ещё один дом.

На следующее утро я проснулась оттого, что кто-то уселся мне на ноги. Я в недоумении открыла глаза и уставилась на ребёнка лет двух-трёх, светловолосого и зеленоглазого, с очаровательно удивлённым выражением лица. Он посмотрел на меня, радостно улыбнулся и пополз дальше через мои ноги и потом ко мне. Я села, усадила его на колени и подкинула:

– И чьё ты такое счастье?

Он, конечно, не ответил, только засмеялся и крепче уцепился за меня.

– Вот ты где!
– на пороге показалась высокая рыжеволосая женщина - Гвердани, сестра Гверфальфа.
– Ты разбудил тётю!

– Ничего, я уже сама проснулась, - улыбнулась я ей.

– А я его по всему дому ищу!
– она села рядом, и я снова поразилась тому, какие у неё красивые зелёные глаза.
– А он вот где спрятался!
– она защекотала малыша, и тот счастливо засмеялся.
– Слава, извини, что упустила его!

– Ничего страшного, я такая соня, если бы он не пришёл, так бы и проспала до обеда!

Она засмеялась - мне вообще показалось, что она из тех, кто легко смеётся:

– Я сама такая! Только вот появились дети, стала подскакивать утром и выискивать их!

– У тебя много… эээ… детей?
– я не могла вспомнить этого из её воспоминаний, она была из тех хаклонгов, кто больше говорил со мной.

– Двое!
– гордо сказала она.
– Знаешь, малышка… У нас рождается мало детей. Поэтому мне очень повезло, что я сумела так долго увёртываться от мужчин!

Я раскрыла рот, желая вопросить: «Если ты всё время увёртывалась, то как они тебе двух детей сделали?», потом вспомнила обрывок чьего-то воспоминания: чем дольше, играясь, гоняются друг за другом будущие родители, тем больше вероятность того, что через какую-то пару лет (ничего себе беременность, да?!) у них появится дитятко. Биологически это никак не объяснимо, но… но хаклонги в это свято верят.

Гвердани засмеялась:

– Гверфальф тебе так мало показал! Но, по крайней мере, дал полетать!
– она мгновенно погрустнела.
– Очень жаль, что ты не можешь летать!
– она погладила меня по плечу, а её дитё отправилось дальше исследовать просторы моей комнаты.
– Но ничего, ты всегда можешь полетать со мной, так, как ты уже делала, или просто сядешь мне на шею, там есть такие чешуйки, за них удобно держаться… Или попроси Гверфальфа тебя покатать! Я уверена, он очень обрадуется! Ты действительно такая… маленькая! Я хочу сказать, юная… И тебе так досталось, - она снова погладила меня о плечу, сочувствующе поглядела на меня.
– Я знаю, что это такое… мне всё ещё иногда кажется, что когда я смеюсь, эхо разносит мой смех по комнате, и я слышу ответный… - она оборвала себя, приободрилась и продолжила: - Но одно я знаю точно: моему Берварду не хотелось бы, чтобы я кисла, как капуста в кадушке! Поэтому я в один прекрасный день поняла, что хватить на всех огрызаться и реветь, и облетела весь мир по прямой… В основном там был океан… И однажды очень долго не было земли, а я плохо учила географию, я вообще всё плохо учила, и подумала: может, мне пора? А потом вспомнила про дочь, про Гверфальфа, про друзей, и подумала: какая же я эгоистка! Просто свинья! Ой!
– она спохватилась.
– Слава! Извини! К тебе это не относится!!

– Ещё как относится, - буркнула я, выбираясь из кровати.
– Я сейчас такая же, как ты тогда, только вот облететь весь мир по прямой не могу…

– Серьёзно, малышка, попроси Гверфальфа тебя покатать! Ты сделаешь ему приятно!

– Ну раз ты так говоришь, прямо сейчас пойду найду его…

– Он на взлётной площадке.

– Ага, я уже знаю… - после того, как Гверфальф погрузил меня в общую память хаклонгов, я научилась чувствовать их и даже говорить с ними мысленно.
– Сейчас, только оденусь.

– Я вам завтрак пока приготовлю, - Гвердани выудила ребёнка из-под кровати и направилась к двери.
– Да, и зови меня Дани.

– А это специально - Гверфальф, Гвердани?
– вставила я. Всё-таки я ещё далеко не всё знала о хаклонгах.

– Да, а это чудо зовётся Дарбальтом, или просто Даром!

Мы вместе засмеялись.

– А мою дочку зовут Бердива. Мы берём первую часть от имени отца или матери, а вторую - от кого-нибудь из дедушек или бабушек… так что если когда-нибудь ты родишь ребёнка от хаклонга, быть ему Стан-что-то-тамом!