Принцесса

— Я принял меры на случай, если это произойдет.

— Что? — мой голос срывается.

— Я принял меры. О тебе позаботятся. Ты не останешься без защиты.

Ничто из того, что он сказал или сделал за последние пять лет, не причиняло такой боли, как это. Мой гнев был полностью поглощен чем-то, что больше похоже на разбитое сердце.

— Вот о чем я, по-твоему, беспокоюсь? — переспрашиваю я хриплым шепотом. — О защите?

Грант как-то странно пожимает плечами. Он до сих пор не смотрит мне в глаза.

— И если тебе нужно нечто большее, то очередь из мужчин, желающих трахнуть тебя, протянется больше чем на милю.

И это становится для меня самой последней каплей. Я так сильно сдерживаю рыдание, что оно вырывается сдавленным скулежом. Я опускаюсь обратно на кровать и сворачиваюсь калачиком, отворачиваясь от него. Я не хочу, чтобы он видел, как я плачу.

— Принцесса, — хрипло бормочет Грант. Он кладет свою большую руку мне на плечо.

Я отмахиваюсь от его прикосновения и не поворачиваюсь к нему лицом, хотя знаю, что он этого хочет.

— Нет. Просто нет.

Грант долго молчит. Затем я чувствую, как он забирается под одеяло рядом со мной и вытягивается. Он больше ко мне не прикасается. Но выключив фонарь, он говорит:

— Мне жаль. Мне действительно жаль.

Я верю ему. Но извинение не повлияет на то, что он только что мне ясно дал понять. Что между нами никогда не будет того, что мне нужно.

Поэтому я замыкаюсь в себе и стараюсь не плакать, пока, наконец, не проваливаюсь в беспокойный сон.

***

Я плохо сплю и просыпаюсь всего через несколько часов. Я понятия не имею, который час, но в нашей маленькой комнате царит кромешная тьма.

Завтра — или позже этим утром, в зависимости от времени — мы с Грантом встанем до рассвета и отправимся в путешествие, чтобы отвоевать бункер обратно. Я не буду с ним. Не в одной машине и даже не на одной стороне лагеря.

Он может умереть через считанные часы, и меня даже не будет рядом, чтобы увидеть, как это произойдет. Я тоже могу умереть, но это почему-то имеет для меня меньшее значение.

Я все еще испытываю боль, измучена и почти оцепенела от разговора, который мы вели в постели, но даже это не имеет такого значения, как мысль о том, что Грант сегодня может умереть.

Во многих отношениях он определял форму моей жизни на протяжении последних пяти лет. Даже если он никогда не полюбит меня так, как мне нужно, я не могу смириться с мыслью о том, что его больше не будет на свете.

Я поворачиваюсь в постели, чувствуя его большое, теплое тело рядом. Я слышу, как он дышит. Медленно и уверенно. Ритмично. Я протягиваю руку, кладу ему на грудь. Он скинул одеяло до пояса, так что я могу чувствовать его обнаженную кожу. Я нахожу биение его сердца. Чувствую его, такое медленное и размеренное под моей ладонью.

Грант спит.

Я осторожно сажусь, чтобы не разбудить его, и всматриваюсь в темноту, пока мои глаза не начинают привыкать. Я все еще не могу ясно разглядеть его, но этого достаточно. Моя рука все еще покоится у него на груди, я чувствую биение его сердца.

Его тело расслабленное. Теплое. Человеческое. Почти, почти уязвимое.

Грант просыпается с резким вдохом. Его тело напрягается, и он немедленно тянется вниз, туда, где рядом с кроватью лежит его пистолет.

— Это всего лишь я, — бормочу я, поглаживая его грудь. Его сердцебиение участилось. Он больше не спит. — Это я.

— В чем дело, принцесса? — спрашивает он, и в его голосе все еще слышатся сонные нотки. — Ты в порядке?

— Да.

— Поспи еще немного. Слишком рано вставать.

— Я знаю, — я ничего не могу с собой поделать. Я наклоняюсь, чтобы уткнуться носом в его шею, в его колючий подбородок. Моя рука все еще накрывает его сердце.

У него перехватывает дыхание. Одна из его рук скользит вниз по моей спине и обхватывает мою ягодицу.

— Я думал, ты злишься на меня.

— Так и есть, — я целую его в уголок рта. В скулу. Прямо под ухом. Теперь я растянулась на нем сверху.

— Тогда к чему это все?

Я целую его в губы. Затем поднимаю голову ровно настолько, чтобы сказать:

— Ты можешь умереть сегодня. И я тоже могу умереть. Вот к чему это все.

Грант издает хриплый звук и снова завладевает моим ртом, запуская пальцы свободной руки в мои растрепанные волосы. Мы долго целуемся. Его член твердеет у моего бедра. Он двигает бедрами подо мной, и я трусь своими грудями о его грудь.

Я действительно понятия не имею, сколько времени прошло, но я начинаю чувствовать, как он тянет мои трусики, стягивая их с моей попки и вниз по ногам. Я двигаю коленями, чтобы помочь ему, и начинаю шарить, пока не вытаскиваю его эрекцию из нижнего белья.

— Оседлай мои бедра, — говорит Грант, задыхаясь.

Я издаю хныкающий звук, потому что его приказы вызывают у меня острое удовольствие. Я приподнимаюсь, чтобы мы могли приставить его член к нужному месту, а затем опускаю бедра вниз, и он проникает в меня.

Я стону долго и протяжно, когда он наполняет меня. Откидываю голову назад.

— Да. Черт, да, в тебе всегда так приятно, — он беспокойно ерзает подо мной, выгибает спину и шею. — А теперь скачи на мне, принцесса.

Я делаю, как он говорит, упираясь руками в его плечи и покачивая бедрами. Я начинаю медленно и размеренно, но этот ритм длится недолго. Я слишком много чувствую. Нуждаюсь слишком во многом. Я стремлюсь к этому всем телом, бесстыдно подпрыгиваю на нем, и волосы спадают мне на лицо.

Грант издает беспомощные, голодные звуки, когда я двигаюсь на нем. Его руки сжимают мои ягодицы так сильно, что на них действительно могут остаться синяки. Однако его хватка помогает удерживать меня в нужном положении, так что его член не выскальзывает из-за наших энергичных движений.

— Да, — бормочет он. Я все еще не могу ясно видеть его, но понимаю, что он мотает головой, как будто не может лежать спокойно. — Да. Хорошая девочка. Такая хорошая. Трахни меня жестко. Именно так. Бери все, что хочешь. Дай мне все это.