Принцип Троицы

— Гм, может быть, вы все-таки объяснитесь?

— Этот аппарат примитивен, — снисходительно улыбнулся физик, — а мне надо срочно поставить себя на ноги. Я занимаюсь цепью смещения, чтобы предотвратить появление импульсов противоположной полярности при падении магнитного потока.

— «Понятно», — сказал Семен Ефимович, сожалея, что сразу не прописал Миллеру транквилизаторы.

— Дело в том, — продолжал объяснять Виктор, — что если воспроизвести электромагнитное поле, идентичное тому, которое выделяют здоровые ткани, и воздействовать им на поврежденные, процесс заживления должен ускориться. Переломы, как вы сами сказали, заживают в течение месяца, а у меня есть максимум неделя.

— Молодой человек, — возмутился Семен Ефимович, — но это же невозможно!

— Отнюдь, — сказал Виктор, — я высчитал, что электромагнитное поле с необходимой частотой следования униполярных прямоугольных импульсов и определенной амплитудой должно привести меня к нужному результату именно в недельный срок.

Рассерженный врач не понимал всех этих терминов и решил, что испорченный аппарат занесет в стоимость лечения, как бой посуды включают в счет ресторане. Доктор произнес недовольно:

— Я же сказал вам не подниматься.

Виктор скорчил поддельно виноватую мину:

— Как-то не лежится… Извините.

— Голова ваша. С сотрясениями не шутят. Рискуете заработать эпилепсию…

— Или сойти с ума от бездействия, — пробормотал Виктор. — Мне в любом случае обещан всего лишь год жизни. Я мало, чем рискую.

— Ваш диагноз — опухоль паренхимы шишковидной железы — не подтвердился, — сказал Семен Ефимович, — я только что рассказывал об этом вашей матери…

— Все гораздо хуже?

— Да нет, зачем так сразу? — подошел поближе хирург, опуская руки в карманы. — Скорее наоборот.

— Не томите! — вскричал Виктор. Его худое лицо исказилось от волнения.

— Я не могу сказать, что вы здоровы, — издалека начал доктор, — но МРТ показала, что опухоли эпифиза нет, однако железа у вас аномально большая.

— И что это значит? — Миллер нервно теребил в длинных пальцах крошечную отвертку.

— Мы пока выясняем, — сказал Семен Ефимович, — у вас уникальный случай. Нейрофизиологи хотят исследовать ваш мозг более досконально, — недовольно произнес хирург, решив, что посттравматический синдром налицо.

— Хорошо, — сказал Миллер, — мне надо закончить с прибором… — и повернулся к врачу спиной, пытаясь в неудобной позе орудовать над разобранным железом.

— И все же я настоятельно рекомендую вам лечь, — ответил доктор, покидая палату. Закрыв дверь, он предупредил медсестру:

— Я вызову к пациенту психиатра. Сегодня вряд ли он придет, скорее всего, завтра утром. Если я задержусь, расскажите ему об этом, — Семен Ефимович жестом указал в сторону Миллера, — на мой взгляд, пациент неадекватен. В историю болезни я пишу «посттравматический синдром».

— Я поняла, — вытянулось лицо полной медсестры, сменившей на посту милую Наташу.

— И добавьте в больничный лист пару инъекций феназепама: одну днем и одну на ночь.

— Конечно, — сделала себе пометку в тетради дежурная.

— Проследите, чтобы обязательно спал, — на ходу распорядился главврач, возвращаясь в свой кабинет к обеспокоенной матери Миллера, впервые услышавшей о страшном диагнозе, с которым один на один жил ее сын.

Когда врач вернулся, она, испуганная, сидела в кресле для посетителей.

— Елизавета Андреевна, мне неприятно вам это говорить, но нередко черепно-мозговые травмы негативно влияют на психику, — стараясь быть мягким, произнес хирург. — Анализ МРТ, как я уже вам говорил, выявил наличие аномалий в мозгу вашего сына. А только что Виктор Александрович разобрал очень дорогой физиотерапевтический прибор, доступный только для пациентов ВИП-палат, — преувеличивая ценность аппарата, бурчал в усы Семен Ефимович. — Я вынужден включить его стоимость в счет… и вызвать для консультации психиатра…

— Вы думаете, что мой сын сходит с ума?!

— Я ничего не хочу утверждать, но понаблюдайте за ним сегодня внимательнее, — шевелил хирург пышными усами, которые показались женщине приклеенными, настолько самостоятельно они выглядели на красноватом лице неравнодушного к выпивке доктора, — в любом случае, консультация специалиста лишней не будет. Вашему сыну нелегко пришлось…

— Да, — произнесла мать, вспоминая вчерашний день, — если надо, то надо. Но, Семен Ефимович, вы уверены, что рака нет?

— По нашим данным — нет, — развел руками врач, — хотя, судя по полученной из онкологического диспансера истории болезни, опухоль была. Смотрите сами, вот томограмма, сделанная почти две недели назад. Здесь отчетливо виден тумор на эпифизе, — Семен Ефимович хотел было показать пальцем, но передумал и воспользовался ручкой. Он обвел темное пятно опухоли на одном снимке, затем положил рядом другой и ткнул тупым концом ручки в изображение, похожее на крошечную сосновую шишку. — А здесь видите: опухоли нет, но железа увеличена до невероятных размеров… Кстати, анализ крови тоже изменился…

— Семен Ефимович, — взмолилась актриса, под шелковой блузой по спине катились ледяные капли пота, — только скажите! Это опасно для жизни?! Он будет… жить?!

— Я не знаю, — покачал головой врач, — не знаю. Всё неопределенно. Нужны обследования.

— Пожалуйста! — умоляла женщина, чувствуя себя раздавленной. — Семен Ефимович! Что угодно… делайте что угодно! Только спасите моего сына!

— Мы постараемся, — закряхтел врач, и снова усы пришли в самостоятельное движение, — но медицина не всесильна, особенно, когда мы не знаем, с чем бороться!

— Пожалуйста… пожалуйста! — повторяла безутешная мать. — Я прошу вас, сделайте что-нибудь!

— Успокойтесь, Елизавета Андреевна, рака нет, и это само по себе неплохо! — увещевал хирург. — С остальным как-нибудь разберемся. Хотите чаю? — внезапно предложил он.

— Нет, благодарю, — отказалась актриса, пытаясь взять себя в руки. — Я лучше к сыну пойду.

— Конечно. Ему нужна сейчас ваша поддержка, — согласился врач, — а я всегда к вашим услугам!

— Спасибо, — тихо ответила женщина и вышла в коридор. Прикрыв дверь, она прислонилась к стене, чувствуя слабость в коленях. В страшной реальности на женщину тяжелыми комьями навалилось чувство вины. У нее никогда не было времени на сына, а теперь, может быть, у него совсем не осталось времени ни на нее, ни на собственную жизнь. Надо сейчас идти и улыбаться, поддерживать Витю хоть как-нибудь, но, на самом деле, больше хотелось проснуться и узнать, что все это только привиделось, и тогда, вздохнув спокойно, включить воду в ванной, повторяя, как молитву: «Куда ночь, туда и сон!»…