Принеси-ка мне удачу

Исключительная свинота, надутый, самовлюбленный, эгоистичный индюк, который только называется другом. Зачем ему была нужна эта сумятица в мыслях Матвея? Ведь свадьба уже скоро, он на попятную не пойдет. Даже если влюбился бы в эту девочку на цыпочках, все равно бы не отступил от Вероники. Утром он позвонил Игорю и высказал ему все придуманные во время бессонницы эпитеты. Друг почему-то не огорчился, а чтобы отомстить, еще раз поинтересовался о споре и заверил, что Матвей проиграл. Матвей вообще не любил проигрывать, но в данном случае он проиграл именно Рите — и это неожиданно быстро успокоило. Жаль, что он никак не может на нее всерьез разозлиться, можно было бы раскачаться и на порыве уволить. Пусть бы шлепала обратно в свою школу, зла на нее не хватает. Но идея эта ни разу в голове так и не прижилась.

В офисе он вел себя сдержанно, а от Маргариты кульбитов и вовсе не ожидал. Это ее свойство и злило: Матвею было достаточно единственного кульбита, чтобы прийти уже хоть к какому-то решению. Потом зачем-то отправил ее на ужин к матери, в этом решении не было скрытых мотивов, он просто решил, что компания Риты ей понравится. Мама от секретарши вообще была в восторге: не зря же любой разговор сводился именно к ней. О чем бы они ни болтали, рано или поздно переключались на секретаршу. Вот и пусть дружат, раз у них такая симпатия.

Матвей хорошо разбирался в себе и не мог игнорировать общее изменение настроения. Спокойствие, которое приносила Рита ему еще совсем недавно, сменилось на постоянно растущее раздражение. Во вторник утром она еще осмелилась ему высказывать претензии о матери! Той, дескать, никакие деньги не нужны, если она родного сына слышит только по телефону. Ну да, много секретарша понимает. Это был удачный момент, но до того, как Матвей успел сказать эпичное «выметайтесь», она вдруг сменила тон:

— Я не собираюсь лезть в ваши дела, Матвей Владимирович! Но вы сами сделали меня посредником в ваших с Надеждой Михайловной…

— Так это я виноват?

— А кто же?

Было непонятно — шутит она или снова осуждает. Матвею до дрожи в пальцах захотелось, чтобы и она погрязла в том же раздражении, в котором прибывает он уже два дня:

— Маргарита, мама хорошо к вам относится — ума не приложу, с чего.

— Да ваша мама почти ко всем хорошо относится, не замечали?

— Почему вы до сих пор говорите о моих семейных делах? Может уже, наконец, перейдем к невыполняемым обязанностям?

— О чем вы?

— Я попросил передать партнерам болванку договора!

— Я и передала! Матвей Владимирович, неужели они не получили?

— Получили! Кое-как нашли в почтовой пересылке! У вас не нашлось нескольких листов для распечатки?

Она злилась. Говорила ровно, но порозовевшие щеки подтверждали догадку. Матвей был доволен непонятно чем.

— Да, Матвей Владимирович, — заговорила медленнее. Видимо, чтобы не сорваться на крик. — Я не сделала распечатки, потому что вы мне сказали отослать по электронке. И смею напомнить, что вчера, когда эти самые партнеры прилетели, я все равно не смогла бы отдать им болванку, потому что в это же время — вы представляете себе? — ужинала с вашей матерью. И снова — нет, вы только вслушайтесь! — по вашему распоряжению.

— И мы опять говорим о моих семейных делах? Вы бы рабочим делам столько внимания уделяли, как моей матери.

Она так зыркнула, что Матвею захотелось расхохотаться — от ее раздражения почему-то перестало невыносимо чесаться в груди. Он поднял обе руки вверх, сдаваясь с неожиданно ставшим легким сердцем:

— Простите, Маргарита. Я был неправ. Сделайте кофе.

— Конечно, Матвей Владимирович.

Он вошел в кабинет и прижался спиной к двери. Легкость постепенно исчезала, а в груди снова начало немного чесаться. Почему она уже две минуты не несет ему кофе? Сидит там себе, злится, наверное, о нем думает… Пусть со злостью, лишь бы думала. Матвей закрыл глаза и взял себя в руки. Глупая выходка, такое не должно повторяться.

Но он ничего с собой не мог поделать. Даже в дела с головой не мог погрузиться, пока считал, что Маргарита там за стенкой о нем перестала думать. Потому он провоцировал мелкие стычки, тем успокаивался и потом некоторое время мог спокойно работать. Хотелось поступать так чаще и кричать громче, но ему удавалось себя сдерживать. А если вдруг он перегнет палку, и Маргарита однажды не выдержит и уволится, то… Матвей не представлял, что тогда будет. Он не собирался этого представлять.

В среду вечером зуд в груди достиг такой стадии, что он чуть было не предложил ей подвезти до дома. Конечно, чтобы она отказалась, как и положено секретарю. Но он остановил себя и от этого порыва. Спокойно попрощался и сел в машину, включил музыку погромче и вывернул со стоянки, пока она не вышла из здания. Если бы он увидел, что она идет одна, без своего жениха, то непременно бы вышел и предложил бы… конечно, чтобы она отказалась. Он очень многое уже готов был ей предложить — лишь бы она ни в коем случае не соглашалась, а в груди свербило еще сильнее.

Музыка и скорость остудили мысли, и стало даже смешно. Что на него нашло? Как пацан, которому до смерти хочется дергать одноклассницу за косички! Хорошенько все обдумав, Матвей решил: он, само собой, женится на Веронике, Рита лучше бы поскорее выходила замуж за Диму. И тогда, если она продолжит его так раздражать, то Матвей начнет атаковать. Ведь между ними будет все честно! Он женат, она замужем, все довольны. Ему, быть может, нужно всего лишь раз с ней переспать. Или поцеловать. Точно — этого вполне хватит. Он не нравится ей, в этом нет сомнений. Так ведь и она ему не нравится до такой степени, чтобы ночи из-за нее не спать. Матвей не слишком умеет увлекать женщин. Но почему-то именно в этом случае казалось, что ему все под силу. Придется просто подождать, это ерунда. Придумав и утвердив в голове бизнес-план, Матвей наконец успокоился.

Глава 14

Ирине нравился Игорь. Что уж говорить, понравился сразу, а по мере узнавания это чувство только возрастало. И, конечно, ей нравились его звонки каждый вечер, которые неизбежно затягивались на пару часов болтовни ни о чем. Вот почему с некоторыми людьми и пять минут говорить сложно, а с другими даже ни о чем — так интересно, что сердце замирает? Коротко говоря, Ирине нравился Игорь, и впереди маячили еще более сердцесжимающие планы с его участием… но подвоха от него она не ожидала.

Ирина приняла вызов с незнакомого номера:

— Ирина? Это Вероника. Добрый день! Мне Игорь твой телефон дал.

— И тебе денечка…

Ирина растерялась. Элитная Вероника на нее не произвела ровным счетом никакого впечатления: она была ни плохая, ни хорошая, ни естественная, ни фальшивая, никакая, только лишь безусловно элитная. Даже ревновать к ней не получалось — Игорю явно по душе живые особи, а не вот это. И сейчас Ирина на него злилась. Зачем же совсем постороннему человеку передавать ее телефон? Сейчас придется о чем-то общаться, выбирая каждое слово, или быть самой собой, рискуя прослыть хамкой и навлечь на себя гнев начальника. Ну, кто так подставляет?

— Ты, наверное, удивлена? — продолжала Вероника своим ровным голосом. Никаким голосом, как и все в ней. — Но я решила обнаглеть. Не держи зла на Игоря. Можно сказать, что я на него надавила.

— Обнаглеть?

Самая лучшая стратегия — просто не проявлять инициативы в разговоре, повторяя за собеседником суть. А оборот-то какой — «не держи зла»! Бр-р-р. Живые люди так точно не разговаривают!

— Да, — Вероника, кажется, уловила ее настроение и теперь говорила чуть тише, словно пыталась добавить в тон мягкости. — Я ведь рассказывала, что почти никого здесь не знаю. Отец в Москве, Матвей… занят. Вы с братом рассказывали о пароме. Это не шутка?