Принимаем огонь на себя!

Продолжает рассказ Андрей: «Было уже где-то около 2-х часов ночи. К нам пришли вновь, говорят, что они «Беркут» [т. е. бывшее спецподразделение «Беркут», его к тому времени переименовали]. Они говорили, что «Мы с народом. Мы вам поможем», «Мы вас вывезем за 200 метров и отпустим». Часть из нас, в том числе и я, согласились спускаться с ними. Поверили им. Они нас просто припугнули, мол «бандеровцы будут зачистку делать». Зря мы согласились» (16).

Рассказывает Лина: «Мы сначала решили до утра сидеть. Утром не так страшно спускаться. Может люди соберутся, может журналисты приедут. Мы хотели находиться на крыше до последнего, чтобы знать наверняка, что мы выйдем, что нас не тронут, что мы спокойно отправимся домой. Но папа стал волноваться: «А вдруг они [ «бандеровцы»] прейдут снова?» И все-таки мы спустились в первой группе» (17).

Рассказывает Леонид: «Мы не знали что делать, спускаться или нет. Девочки начали говорить: «Давайте будем спускаться. Их уже нет. Нас не будут убивать. Уже все нормально». Милиция сказала, что нас отвезут подальше и там где-то выпустят. Но уже и действительно не было такого движения. Они конечно там в темноте еще где-то стояли. Но после 24:00 их оставалось где-то около 200 человек. Спереди человек 100 где-то и сзади примерно столько же. Уже не было тех тысяч.

Решили, что спустится одна небольшая группа и если все будет нормально, они нам позвонят и сообщать об этом тогда спустится еще одна решившаяся на это небольшая группа, в которой был и я» (18).

Продолжает Андрей: «Я одного из выводивших нас ребят попросил пройтись со мной по 5-у этажу. Поискать мою сумку с документами, может найду. Ничего не нашел, но вот где-то 10 мертвых тел насчитал. Причем, 3 или 4 из них — женские. Я с фонариком был. В основном обожженными были голова и кисти рук, крови на них я не видел. Вокруг были белые следы как от тушения огнетушителем» (16).

Например, у меня на 5-м этаже погиб мой знакомый — Виктор Гунн. Погиб он именно так: обгоревшая голова и кисти рук. Виктор остался в сидячем положении на лестничной клетке 5-го этажа. Я даже не знаю, что могло произойти, чтобы крепкий коренастый мужчина без следов борьбы остался на лестнице в таком положении. Я знаю, что он занимался каким-то видом борьбы, сейчас не вспомню название. Он явно мог и готов был дать отпор нападавшим, но этого не произошло. Судя по всему ему на голову вылили какую-то горючую смесь, правда не представляю каким образом, которая загорелась, а он пытался потушить ее руками, хотя кисти руки словно сжаты, и, по-моему, что-то светлое зажато в них. Вот так погиб поэт Одессы, готовый дать отпор фашистской нечисти и отдавший за это свою жизнь. Дорогой Виктор, светлая Вам память!

Продолжает рассказ Андрей: «А вот когда мы спускались вниз по боковой лестнице на 4-м и 3-м этаже, я видел там сидящих мужчин. Караулили, чтобы мы не сбежали. Я видел мертвого лежащего человека с накрытым курточкой лицом. Здесь уже было видно кровь. Видно было, что на нем ничего не горело. Он был убит или добит» (16).

Продолжает рассказ Леонид: «Нам позвонили, сказали, что все нормально, что «этих» уже нет, они где-то за забором и их мало — уже все контролируют милиционеры. Тогда спустились и мы. Это было где-то начало 3 часа ночи. Мы спускались по правой боковой лестнице. Видел в пролете погибшего мужчину он был в тельняшке, лицо его было накрыто. Когда мы проходили какой-то этаж и там была приоткрыта дверь с боковой лестницы в коридор, я увидел, что там лежали тела погибших. Лично я не видел всего объема этого ужаса. Но люди, которые пробирались там, рассказывали какой это был кошмар. Мы набились в автозак и нас повезли, как выяснилось не отпустить чуть подальше от Куликова поля, как обещали, а нас повезли в городское отделение милиции на улице Преображенской» (18).

Продолжает рассказ Николь: «Какая-то часть людей спустилась. Каждый раз приходилось быстро опускать и поднимать лестницу, а она длинная и тяжелая. Несколько человек спустились по пожарной лестнице снаружи. Почему-то считали своим долгом извиняться за свое решение спуститься вниз. Почему? Кто и за что перед кем виноват?» (10).

Рассказывает Лина: «Нас посадили в автозаки, а «бандеровцы» кричали по-украински: Мы тогда очень начали нервничать и говорить: «Откройте машину мы кинем гранату! Когда уже мы отправимся хоть куда-то?», чтобы не слышать как они кричали. И тут один сред и них начал говорить им: «Зачем вы так? Может они мирные люди. Не надо с ними так…» А «бандеровцы» оттащили его и начали избивать. С нами находился парень — его ранило, у другого был ожег легких, была женщина с переломом» (17).

Рассказывает Николь: «Я считала себя пацифистом. Не видела, конечно, что происходит конкретно в здании. Откуда взялось ощущение ужаса происходящего, надрывная боль от бессилия? Уверенность, что в нашей ситуации — смерть от пожара, погибнуть в огне или прыгнуть с крыши — это лучше, чем попасть на глумление и растерзание к этим нелюдям. Толпа внизу напоминала по поведению гиен. Визги, крики, смех упившихся кровью и мясом «жертв». Гиены! Неужели эта страна нуждается в услугах гиен, что сохранить, что? Мир? Единство? Что в ней осталось сохранить такого ценного?

Мое решение — будут все спускаться, я со всеми. Если кто-то останется, остаюсь и принимаю смерть в огне или в полете. От этих мыслей отвлек крик на крыше: «Женщина сломала ногу!» Хорошо среди нас оказался врач. Помощь оказывали на месте. Досточку оторвали от чердачного окна, убрали гвозди. Забинтовали. Врач наложил шину на поврежденный голеностоп. Сделал обезболивающие уколы. Ей было очень больно. Врач связался со «скорой», с кем-то из коллег. Уговорил как можно быстрее забрать пострадавшую, пока не начался отек ноги. Пришлось втроем перетаскивать ее по крыше к окну, где можно спустить лестницу. Удалось. Были видны люди в белых халатах, подхватили ее. Надеюсь, что ей удалось спастись и добраться до больницы.

Последние 12 человек спустились с крыши в 03:30 утра. Ничего героического мы не сделали. Не смогли дать отпор, не спасли от позора, унижения и смерти тех, кому повезло меньше, чем нам. Мы остались живы. Но могу сказать, даже когда была опасность сгореть или задохнуться на чердаке, ни один человек не потерял достоинство, не стал толкаться и лезть вперед, чтобы спастись. Спокойно аккуратно и с помощью друг друга люди поднимались в дыму по узкой неудобной лестнице и ожидали пока предыдущий вылезет на крышу. На крыше тоже не было истерик. Была забота друг о друге, о близких, родных.

Мы, эти 12 человек, шли по лестнице. С нами был героический дедушка, лет около 80. Он шел впереди меня по лестнице, периодически приходилось его останавливать, чтобы подождать остальных. Нас сопровождал, охранял, спас от сожжения небольшой отряд «Беркута». Не зря мы воздавали славу их мужеству и выдержке на улице Грушевского в Киеве. Портреты погибших «беркутовцев» хранились у нас на Куликовом поле, всегда окруженные цветами. Выходит, их сожгли второй раз, но уже на Куликовом поле.

Ночь со 2 на 3 мая — Одесское городское управление милиции ОГУ УМВД Украины в Одесской области на улице Преображенской, 44

Рассказывает Николь: «Нас погрузили в автозак, машина разделена на две части: в одну поместили 11 человек, в другую — 12. Заперли решеткой с конвоем. Привезли нас в городское отделение милиции на улице Преображенской. Нас продержали в машине во дворе около часа — некуда было поместить. Здание было заполнено «прибывшими» до нас. Выходит, многих, кого живыми вывели и вывезли из горящего Дома профсоюзов, поместили здесь.

Конвоиры наши проявили к нам сочувствие — открыли решетки, позволяли по 2 человека выходить подышать. С нами в машине была и Нина, это она и еще одна женщина, которой доверяли, уговаривали нас спуститься с крыши, они вели переговоры от имени «беркутовцев». Наши девочки доверяли ей, поэтому спустились раньше. Как бы там ни было, результат один — все мы оказались в милиции. Нас подняли на 2-й этаж, там уже стояли «куликовцы», узнала многих. Был там и депутат Олег Музыка с забинтованной головой. Вообще было много раненных, забинтованных, в крови. Их уже куда-то отправляли, как потом выяснилось в КПЗ (камера предварительного заключения), тут же, во дворе. Нас разместили на 2-ом этаже в длинном коридоре» (10).

Рассказывает Игорь «Нас привезли в городское УВД на Преображенскую. Там я увидел человек 30, забинтованных, с проломленными головами. У одного парня были выбиты все передние зубы. Женщины были босиком, с порезанными ногами. Я начал разъяснять людям их права» (19).

Рассказывает Лора: «В отделении к нам отнеслись дружелюбно, с пониманием. Видно было, что «майдауны» им уже осточертели. Речь идет о рядовых сотрудниках, а вот о руководстве ничего не знаю, поэтому говорить не буду. Вообще о рядовых милиционерах ничего плохого не скажу, они были вынуждены выполнять приказ своих начальников, поэтому были задержаны мы, те, кто защищался, а вот из тех, кто нападал никто не был задержан. Среди задержанных была женщина, которая пришла к Дому профсоюзов после того, как увидела по телевизору происходящее — она пришла помочь как медик, а ее тоже задержали» (9).