Принуждение к миру

Геологи прилетели к шести часам вечера, голодные и раздражённые.

– Что случилось? – поинтересовался Кожухин у начальника экспедиции.

– Перфоратор сломался, – буркнул Веллер-Махно. – А у нас их всего два.

– Давайте починим.

– Что-то с сервоприводом, в мастерскую надо. Придётся заказывать новый. Одна надежда – что директор добьётся посыла комплексной экспедиции для изучения Опухоли и перфоратор нам привезут. У тебя что нового?

– Опухоль уменьшилась в объёме, процентов на десять.

– Сохнет?

– Не уверен, испаряется она слабо. Может, уходит под землю, в пещеру. Я могу взять вертолёт?

– Дай отдохнуть девчонке, она весь день крутилась с нами. Предложи обед.

– Хорошо.

Мирослав побежал к вертолёту, в кабине которого возилась Наталья.

– Бугор велел тебя покормить.

– Я не голодна, – отозвалась девушка, спрыгивая на землю. – Пока они били шурфы, я спала, читала и ела.

– Тогда полетели к Опухоли.

– Аппаратуру брать будешь?

– Только малые анализаторы: датчик радиации, магнитометр, бинокль и пробник, остальное уже стоит на острове.

– Иди, я пока схожу в сопки.

– Зачем?

– Иди! – рассердилась девушка.

Мирослав понял, что сморозил глупость, побежал к палаткам. Вернулся через десять минут, готовый к полёту, когда Наталья уже вернулась из похода «в сопки».

Вертолёт зашелестел винтами, взлетел.

Горизонт раздвинулся.

Солнце скрылось за растущей пеленой туч, но Опухоль на воде залива видна была хорошо.

Кожухин замер, переживая мгновенное чувство сопричастности к великому открытию. Показалось, что водяная гора посмотрела на него с прежним недовольством и строгостью.

Наталья искоса глянула на пассажира, словно ощутила его переживания.

Он криво улыбнулся.

– Мне тоже кажется, что она живая. Ничего не могу с собой поделать, смотрю и жду, когда она со мной заговорит.

– Здесь повышен психофизический фон, а натура у тебя тонкая, чувствительная.

– Я серьёзно.

– И я серьёзно. Опухоль вылезла после каких-то крутых магических операций под землёй и несёт на себе отпечаток древней силы.

– Откуда ты знаешь?

– Говорю, значит, знаю. Как-нибудь потом расскажу. Работай пока.

Вертолёт завис над Опухолью.

Потоки воздуха из-под лопастей винтов его собрали на вершине капли гармошку мелких волн, побежавших по склонам вниз, к основанию.

– Красиво, – проговорила Наталья задумчиво.

Мирослав, занятый измерениями радиоактивного и электромагнитного фона над Опухолью, не ответил. Через минуту взялся за бинокль.

– Увидеть бы…

– Что?

– Дырку в острове, пещеру.

– Это не главное, она существует наверняка, иначе Опухоли просто неоткуда было взяться.

– Ты правда считаешь, что она выдавилась из-под океана?

– Откуда же ещё?

– Из земли под островом.

– Чем же эта земля отличается от тундры кругом? Почему Опухоль вылезла именно здесь, а не где-нибудь в другом месте?

– Думать надо, – согласился он.

– Вот и думай.

Мирослав оторвался от окуляров бинокля.

– Ты классно справляешься с вертолётом!

– Спасибо, – улыбнулась Наталья.

– Почему ты стала лётчицей?

– Так получилось. Брат пошёл в лётное училище, и я с ним.

– А семья есть? Муж, дети?

Она удивилась.

– Что за вопросы, геолог? Зачем это тебе? Неужто жениться захотел?

– Н-нет, – опешил Мирослав, видя в словах спутницы ехидный подтекст.

Наталья прыснула. Вертолёт рыскнул вправо.

– А что? – обидчиво вскинулся Мирослав. – Нельзя?

– Можно, – разрешила девушка. – По возрасту проходишь.

– А по чём не прохожу?

– Просто так, абы отбыть повинность, не женятся, друг мой милый, влюбиться надо. А замужем я уже была, вот только детей не успела нарожать. Вопросы ещё есть? Нет? Тогда хватит романтики, не для того сюда летели.

Смущённый Мирослав снова взялся за бинокль.

С минуту вертолёт кружил над Опухолью, то поднимаясь выше, то чуть ли не касаясь колёсами её блестящей поверхности, покрытой бегущими гладкими волнами. Наконец молодой человек насытился созерцанием водяной горы, хотел было скомандовать: полетели в лагерь, – и в этот момент заметил просиявшую в толще воды зеленоватую звёздочку.

– О! Смотри-ка!

Наталья на его возглас не прореагировала, так как почему-то напряглась за секунду до этого, рассматривая водяной бугор под вертолётом расширенными глазами.

– Держи так! – воскликнул Мирослав.

– Что ты увидел?

– На, посмотри сама! – Он сунул ей бинокль.

Вертолёт едва не окунулся в воду, но удержался.

– Боже мой, Ключ! – прошептала Наталья. – Я не верила, что он проклюнется именно здесь…

– Кто? – не понял Мирослав.

Наталья вернула бинокль.

– Надо его вытащить! Никому об этом не говори, ладно?

– Почему?

– Это… тайна… Никому ни слова! Надо срочно придумать, как его достать.

– Как?

– Не знаю.

Мирослав приник к окулярам бинокля.

Стало видно, что просиявшая звёздочка представляет собой прозрачный, почти невидимый в воде четырёхгранник. Если бы он вдруг не засветился, вряд ли кто-нибудь смог бы его увидеть. Он то пропадал из виду, то появлялся, наливаясь серебристым свечением, отчего казалось, что он шевелится как живой.

Москва Данилин

Млада встретила его так, будто он вернулся с того света, и Данилин даже растерялся, не зная причин её страхов и радостного нетерпения. Лишь поздно ночью, когда они насытились друг другом, она поделилась с ним своими переживаниями:

– Америка снова заявила, что Россия ущемляет её интересы в Северном Ледовитом океане, а ты полетел в Гренландию, которую они считают своей территорией.

Данилин улыбнулся, расслабленный и удовлетворённый, взъерошил волосы на голове жены, лежащей у него на груди.