Принуждение

Если честно, я не особо помню внешность ее мужчины и не в курсе, насколько глубоки их отношения, но эта новость не сказать, что шокирует, но и особой радости не приносит. Просто человек в один момент оказался на дне из-за решения мужчины. Без средств на существование, без будущего и без поддержки.

И в такой ситуации может оказаться каждая в нашей профессии…

— Как же твоя квартира? — спрашиваю слегка медлительно.

— Там теперь другая подстилка живет. Он просто выкинул меня и просил забыть наши отношения, понимаешь?

Кухня снова наполняется плачем Элис. Она укутывается одеялом практически с головой, но я не даю ей закрыться полностью. Вскакиваю со своего места и обнимаю подругу, чувствуя влагу на своем плече и подрагивающее тело в руках. Да, наверное, сейчас нас можно назвать подругами. Со стороны именно так и выглядим. А на деле…

— И ты… ну… убила его?

— Нет, — шепчет Элис, снова вытирая слезы с щек. — Я не могу его убить. Столько раз пыталась сходить в клинику, столько раз записывалась на аборт, но не получается.

Облегченно выдыхаю и снова спрашиваю:

— Что будешь делать?

— Не знаю. Должно в один прекрасный день получиться.

— Послушай, — поворачиваю ее лицо к себе и вкрадчиво объясняю: — Если ты родишь ребенка, ничего страшного не произойдет. Это же твоя кровиночка. Если после аборта пойдут осложнения, то никогда не сможешь завести семью. Деньги на содержание ребенка можно заработать…

— Ты серьезно? — снова хмурит свои русые брови и сжимает губы. — Где ты заработаешь больше бабок, чем в эскорте?

Вопрос риторический. Нигде так много не платят. Вариант с почкой отпадает — для беременной девушки это не вариант.

— Можешь подать на алименты. Все же Уильям отец ребенка, — предлагаю первое, что приходит в голову.

— Тогда меня посадят на нары за проституцию. Он все выставит против меня, понимаешь? Я не нужна ему. Ни я, ни ребенок. В эскорт я больше не вернусь, да меня никто и не возьмет с пузом. Никому я не нужна…

И снова возле правого уха раздается надрывистый плач, сжимающий грудь в тиски. И эти тиски именуются жалостью и желанием решить проблему близкого человека. Как с Адамом, как когда-то с Эндрю. Как с Элис.

— Давай тогда вместе что-нибудь придумаем. Я попробую тебе помочь, ладно? — выпаливаю, глядя в заплаканные глаза цвета мокрого асфальта.

— Правда?

— Правда-правда, — улыбаюсь ненавязчиво.

— Но почему ты помогаешь мне?

Снова звучит в этих стенах риторический вопрос, но в этот раз я на него отвечаю:

— Однажды ты спасла жизнь моему брату, а я спасу жизнь твоему ребенку.

Вновь слезы льются из светлых глаз. Вновь пытается закутаться в одеяло, но я не позволяю. Снова. Теперь мы вместе сидим под теплой материей, которая почти не греет, и пьем чай. Сама сделала, не стала ждать, когда Элис успокоится. Нашла чашки, заварку, даже хотела позвать ту полную женщину, но она спала, свернувшись калачиком в маленькой кровати.

Через пару глотков ароматного чая она успокоилась. Я про Элис. Перестала всхлипывать каждые десять секунд, из голоса пропала писклявость, лишь набухший вздернутый носик и красные круги под глазами остались на лице, как доказательства боли в душе подруги. Теперь уж точно подруги.

— Извини, что я так про Адама, — блондинка виновато опускает глаза в пол. — Как он себя чувствует?

— Лучше. После куса реабилитации обещали выписать, — улыбаюсь, вспоминая о брате.

— Он знает о…

А теперь эта самая улыбка гаснет, стоит только вспомнить, каким способом мне удалось достать деньги на операцию. Можно было и не спрашивать — ответ очевиден. И Элис правильно делает, что не произносит вторую часть вопроса, но вместо этого говорит следующее:

— Знаешь, Ло, лучше бы ты бежала из эскорта и удалила свой профиль, — говорит она, вновь глядя на порхающие снежинки за окном.

— Почему?

— Потому что если тебя зациклит на одном человеке, ты не сможешь избавиться от него. Его образ всегда будет преследовать тебя, даже если вы расстанетесь.

— Но я не…

— Не любишь? — перебивает блондинка, поправив выбившийся светлый локон. — Тебе только кажется. Когда вы рядом, возможно, ничего не замечаешь, но постепенно ты будешь тосковать по нему. Сначала мимолетно задумаешься о нем, потом будешь мечтать целыми днями, строить планы. Ты не заметишь, как влюбишься.

У меня возникает гадкое, сковывающее ощущение, что Элис видела нас с незнакомцем, знает, чем мы занимаемся и как. Читала договор и была свидетелем перевода крупной суммы на мой счет. Но здравость ума берет свое. Это все бред. Игра разума. Просто нужно все расставить по полочкам. Да. Нужно расставить.

— Ты же заплатила за операцию? — продолжает она. — Можешь больше не работать. Возвращайся в свою жизнь, устройся обратно в ресторан и не повторяй моих ошибок. Все может плохо закончится.

Элис заканчивает монолог, до конца допив остатки чая на дне. Оставляет пару чаинок, в то время как моя чашка абсолютно пуста. Белая. Но это так, мелочи, ведь слова подруги бьют куда сильнее, чем какая-то посуда.

Я не смогу последовать ни единому совету. Не смогу спонтанно бросить и вернуться в прежнюю жизнь. Потому что я повязана. Раз и навсегда соединена контрактом с этим мужчиной. Я не могу уйти сейчас.

Но даже после окончания договора моя жизнь не станет прежней, как бы я не верила в обратное…

Глава 18

Этой ночью совсем не спится. То ребята за стенкой мешают своими гулянками, то лунный свет неприятно в лицо светит. Может, кофе перепила, когда возвращалась домой после посиделок с Элис? Вряд ли.

Я пыталась лечь на кровать, накрыться пушистым одеялом и уснуть, честно, но стоит закрыть глаза, как тут же передо мной появляется лицо мистера Салливана. Сначала серьезное, как на недавней лекции, когда его острые скулы были видны даже с последних рядом, затем расслабленное, когда в глазах виднелись забавные искорки, а потом довольно-улыбчивое, словно я рассказала приятную новость и подарила внутренний покой.

Странно, да? Ощущение, что я совсем с катушек слетаю. Постепенно крыша едет. Не знаю, с чем еще можно сравнить текущее состояние, но сон мне только снился. Еще один бред. Но это ерунда по сравнению с вечно витающими мыслями в голове, с воспоминаниями минувшего дня. Какие-то пролетают чаще, прокручиваются раз за разом, какие-то реже.

И одно из них — близость с Салливаном. То есть с незнакомцем. Или же… Черт, запуталась. Его крепкие плечи, пылающие под моими ладонями, первый поцелуй, заставляющий думать лишь о его губах. Влажный. Жесткий. Разносящий волны удовольствия по всему телу. Вряд ли по одному поцелую можно вычислить форму губ и сравнить ее с тем же Салливаном или доктором Коннором. Если только поцеловаться с ними обоими и…