Природа зверя

Ван Ален сидел молча еще полминуты, по-прежнему глядя в пол, царапая ногтем рукоять своего железного меча, и, наконец, тихо выговорил:

– Я… в некотором смысле не совсем наемник… Я охотник.

– Eia [15] , — впервые разомкнул губы Бруно, глядя на него, точно на диковинную птицу, внезапно выпорхнувшую из-под кровати.

Охотник… Существо столь же полумифическое, дичь столь же редкая, сколь и виденный сегодня ликантроп. Истребитель тварей на вольных хлебах…

15

Ого (вот как; ух ты и пр.) (лат.).

Нельзя сказать, что отношения Конгрегации с сообществом охотников были скверными, равно как и невозможно было бы назвать их добрыми – никаких отношений не было вовсе; они не пересекались и не вступали в общение или противостояние. О людях, выслеживающих и уничтожающих всё потустороннее и противоестественное, от домов с привидениями до стригов, слышали давно, когда не было еще самой Конгрегации в ее нынешнем виде, зато существовало несметное множество бродячих охотников на ведьм. Истинных чародеев эти предприимчивые ребята, разумеется, вычислить не могли, зато весьма умело собирали плату с обитателей попадающихся на пути деревень и городов, которым довольно убедительно доказывали собственную важность и полезность. Наглости и лицедейского дарования им было не занимать, а если удавалось прибавить к сим неоспоримым талантам толику медицинских, алхимических и богословских познаний, выручка увеличивалась в несколько раз, а слава выслеживателя и истребителя нечисти бежала впереди, подготавливая добрую почву для будущих доходов. Разумеется, среди армии алчных стяжателей попадались и те, кто искренне полагал себя борцом за чистоту Господнего мира и пытался отыскать реальную, а не выдуманную угрозу, и доказательством тому служили явно мало преувеличенные рассказы, доходящие с разных концов Германии, в каковых повествовалось о зачищенном ликантропьем логове либо избавлении от назойливого призрака. Истории об уничтоженных колдунах, держащих в страхе всю округу, были наиболее популярны, однако к ним Курт относился с известной долей skepsis’а – самой же Инквизицией во дни не столь отдаленные таких «колдунов» было перебито великое множество.

Если не лгали слухи, разрозненные кучки непрошенных пособников Конгрегации уже не одно десятилетие назад собрались в пусть не сплоченную организацию, но все же некое подобие единого сообщества, члены которого предоставляли друг другу случае надобности информацию или поддержку силой. Задолго до того, как затеялись перемены в инквизиторской среде, по дорогам Германии уже разгуливали те, к кому при необходимости можно было обратиться за помощью, а главное – дождаться этой самой помощи, не боясь, что вместо живущего по соседству стрига на помосте окажется сам свидетель с чады и домочадцы. Самым любопытным фактом в сложившейся ситуации было то, что крестьяне, горожане (и вообще кто угодно) ухитрялись связываться с охотниками по мере надобности, в то время как ни одному служителю Конгрегации ни один истребитель до сих пор не попадался на глаза, и места их сборищ как будто существовали лишь в изустном предании.

Были, разумеется, и те, кто не думал скрываться, но такие личности как правило не имели отношения к тайному обществу охотников, а были попросту чрезмерно сознательными гражданами германского государства, одинокими в своем стремлении к справедливости или знающими одного-двух таких же, как они сами, одиночек. Эти были просто поставлены перед фактом: или их деятельность сворачивается, или они после надлежащей проверки на благочестивость получают разрешение от Конгрегации и работают в ее подчинении, слушаясь указаний и исполняя поступающие приказы. Фактически они стали первыми в истории новой Инквизиции следователями, взятыми из мирского сословия, обретшими впоследствии Знак и ранг. Самовольное ведение расследований и уж тем паче изничтожение найденного с приходом новой Конгрегации стало незаконным, что тотчас отсеяло из этой сферы всех вымогателей, дельцов и проходимцев – риск попасть под суд был несравним с выгодой, и теперь можно было смело говорить о том, что любой, называющий себя охотником, является добросовестным, преданным и до омерзения честным исполнителем своего дела. Насколько подготовленным и профессиональным – это был уже другой вопрос; однако здесь и сейчас, в применении к конкретному человеку, ответ на него был получен вполне наглядно…

– Настоящий охотник? – уточнил парень; Ван Ален молча передернул плечами.

– Великое дело – случай, – заметил Курт. – Он может просто подарить то, чего безуспешно пытаешься добиться долгими и упорными усилиями. Accidit in puncto quod non speratur anno [16] ; вот и довелось повстречаться с одним из вашей братии… Так что ж, Ян? Сказал «А», говори и «Б». Давай уж начистоту до конца, коли начал. Ты ведь ждал ликантропа. Знал, что он будет здесь. Так?

16

В один момент случается то, на что не надеешься и годами (лат.).

– Не совсем, – отозвался тот по-прежнему нехотя. – Наши выслеживают тварь давно… не суть важно сейчас, как, но они вычислили, что этот гад обретается в здешних краях. На трактир же я набрел и впрямь ненароком, просто переждать метель; здесь я не ожидал его увидеть – мы надеялись повстречать его в окрестных деревнях или в городе.

– «Мы», – повторил Бруно с напором. – Это значит, что удалые парни с железными мечами вскоре будут здесь и помогут нам избавиться от такого соседа?

– Нет, не значит. Они могут быть здесь. Могут появиться тут через час или завтра утром, или через неделю – когда обследуют другие места, вычеркнут все варианты. Здесь я один, это был мой след. Придется рассчитывать только на себя.

– Иными словами, ты уверен, что в его планах и впрямь перебить всех в этом трактире?

– Он задрал лошадей, – напомнил Ван Ален. – Не затаился в темноте и не стал ждать, пока кто-то из нас выйдет по известной нужде, не завалил одного или двоих, чтобы просто перекусить – он лишил нас средств передвижения. И верхом-то в такую погоду далеко не уехать, а на своих двоих нечего и думать.

– Но ваша-то кобыла уцелела, – уточнил трактирщик Велле. – Значит, мы можем позвать на помощь…

– Позвать на помощь? – пренебрежительно переспросил рыцарь. – Он один, мы за каменными стенами, за запертой дверью, здесь два инквизитора, охотник и я, в конце концов; с вервольфами сталкиваться не приходилось, однако меч мне вручили не за складывание песен. Если он будет настолько глуп, что и в самом деле вознамерится устроить на нас охоту, помощь понадобится ему самому.

– Это вам не лесной зверь, – огрызнулся Феликс. – Это дьявольское отродье, дитя Сатаны, и вы ему, господин рыцарь, на один зуб. Я за то, чтобы звать помощь. Один охотник – хорошо, а все же человек эдак тридцать с факелами – лучше.

– Не думаю, – возразил Курт, и торговец уставился на него с удивлением. – Если сюда набежит толпа – он просто спрячется или вовсе уйдет.

– Ну, и славно, – кивнул трактирщик. – И скатертью ему дорога. Нам-то что – не того ли и надо?

– Да, – усмехнулся охотник, повстречавшись с Куртом взглядом. – Ты сам сказал – нормальные люди радуются, когда такая тварь как можно дальше… Только этот спор не имеет смысла – Импала не позволит на себя сесть никому, кроме меня, а сам я отсюда ни ногой; да, думаю, вы меня и не отпустили б. Посему, друзья мои, предлагаю считать, что лошадей у нас нет. Помощи, соответственно, тоже.

– Ты всерьез полагаешь, что он представляет реальную угрозу? – усомнился Бруно. – Меня тянет согласиться с господином рыцарем: чего нам опасаться за стенами и запертой дверью?

– Не забывай, что, кроме животной сути, в нем есть и человечья, – вздохнул охотник с сожалением. – То, как он повел себя в конюшне, говорит о полном контроле. Он не теряет разумения, обернувшись зверем, не забывает себя, знает, что делает. И, напомню еще, днем он – человек. С руками, ногами, хватательными пальцами и прочими полезными штуками.

– А кроме того, – уточнил Курт, – еще в конюшне ты сказал – «возможно, он не один». Быть может, разъяснишь, что ты имел в виду?

– Ну вот что, инквизитор, – раздраженно выговорил Ван Ален, – здесь тебе не допросная, а это все значения не имеет.

– Имеет, – возразил Бруно настоятельно. – Кому, как не тебе, знать, что любая мелочь, связанная с расследованием, играет свою роль, и немалую в подобных ситуациях.

– С пару месяцев назад, – не сразу отозвался охотник, – они собрались в стаю. На моей памяти такого еще не случалось. Наши говорят, это происходит, только когда затевается что-то; разумеется, у них есть повод собраться и по обыденным причинам – брачные игры, к примеру, или как там у них это называется – но в этот раз они двинулись через полстраны в какую-то одну точку. Сейчас я могу сказать одно: если этот здоровяк именно тот, за которым следил я, если это мой след – здесь должны быть и его приятели, а вот тогда нам придется кисло.

– Но, как я понимаю, если здесь окажутся его приятели, – подытожил Курт, – должны оказаться и твои. К каждому ликантропу был приставлен свой охотник; я верно понял смысл проводимых вами действий?

– Понял ты верно, – недовольно согласился Ван Ален. – Только мой от меня оторвался – я блуждал два месяца, разыскивая хоть какой-то след, какой-то знак; и вот – случай, как ты выразился, дал мне то, что я так безуспешно искал. Думаю, сейчас он не намерен удрать снова; выходка с лошадьми говорит о том, что эта тварюга надумала тут задержаться… Так вот, инквизитор, тебе analogia: если мой объект оторвался от меня, так же поступили и прочие. Наверняка. И если остальным не посчастливилось, как мне, вернуться на след… Его приятелей ждать можно, моих – не стуит.