Приручение. Том 2

Он мог просто сказать «извини», но, видимо, для Шульца это было чем-то слишком запретным. То, на что он пока не готов. И я робко улыбнулась, оценив его силу духа.

– Хорошо, я… гхм… рада, – медленно вдыхая и выдыхая пьянящий запах мужчины, я уплывала по волнам странной неги, похожей на наркотическое опьянение. И она обязательно меня убаюкала бы, если бы не тревожные мысли. – Прощу тебя, если пообещаешь кое-что. Сущий пустяк.

– Как скажешь, – выпал он моментально, и я осознала, что он ждал моих слов. Будто происшествие с Филиппом не давало ему покоя намного сильнее, чем я могла бы предположить.

– Больница. Сейчас же, – отчеканила я, поднимая на него жесткий требовательный взгляд. – И никой альтернативы, Конрад!

Спустя бесконечные полчаса молчания, Конрад со мной на руках не без труда попытался подняться. Я моментально вскочила на ноги, чтобы не утруждать его и без того ослабший организм. Он ничего не говорил, лишь уставился на скинутые туфли, давая мне время обуться, а затем переплел наши пальцы… Так, словно это было чем-то естественным, привычным, нормальным.

– Куда мы идем? – с надеждой спросила я, исподтишка изучая Шульца: он выглядел заметно лучше, чем несколько часов назад. Это не могло не принести облегчения! Но все же, мне больше не хотелось содрогаться от мысли о его здоровье. А именно это я и собиралась делать.

– В пентхаус, – кратко постановил он, заходя в лифт и отворачиваясь от света так, чтобы не бросалось в глаза. Я все равно заметила и прикусила губу от досады. – Нужно переодеться перед визитом доктора Грина.

Конрад смотрел прямо перед собой, казался холодным и беспристрастным. А я… Я просто не могла оторвать взгляда от его профиля, унимая внезапное желание улыбнуться. Эндорфины разлетались по телу с неведомой скоростью, окситоцин ударил в кровь и мозг.

«Он пошел у тебя на поводу, Эмми! – кричал внутренний голос так воодушевлённо, будто эта информация стала самым невероятным событием этого столетия. – Конраду важно твое мнение и твое прощение!»

Мое блаженное оцепенение длилось достаточно долго, до того, как я осознала один факт: Шульц не просто смотрит вперед. Он разглядывает мое лицо, отрезкаленное косой панелью. Я вопросительно подняла бровь, и тут же краешки его губ поползли кверху.

– Ты очень милая, – вдруг выпалил Шульц, и сказанное прозвучало настолько неожиданно и ошеломляюще, что я буквально ощутила, как сгорает кожа лица от этих слов. Он мог больше ничего не говорить, потому как моя душа уже вылетела из тела; но все равно зачем-то продолжил. – И мне нравится, как блестят сейчас твои глаза.

Неосознанно напрягаясь, я поднесла холодную ладонь к пылающей щеке и уставилась на свое отражение. Как и ожидалось, ничего необычного мною подмечено не было.

– Недостаточно, – неожиданно для себя самой мои мысли прорвались наружу, и я напряглась, отряхнувшись. «Трезвей! Сбрось наваждение и следи за языком!» – отвесила я себе мощную оплеуху.

Конрад вальяжно повернулся и выгнул голову набок, сканируя меня своим фирменным пробирающим до костей взглядом. Так, будто одно мое слово удивило его до безумия.

– Недостаточно для чего? – протянул он, следя за каждым изменением в моей мимике, не упуская ни малейшей детали.

«Для тебя, Конрад Шульц!» – ахнула я про себя, потому что мои же мысли и чувства показались мне пугающими. И, тем не менее, это была моя постыдная правда. То, как именно я чувствовала этого мужчину.

Он был умным, интересным и, как оказалось, заботливым. Кроме того, обладал шикарным телом и безумно притягательной внешностью. Девушкам принято описывать ее, как брутальную и истинно мужскую. А еще Конрад был надёжным. Я легче поверила бы в поломку швейцарских часов, чем в то, что мой босс не выполнил какое-то обещание. Замкнутый, холодный, отрешенный внешне и такой многогранных внутри. Этот человек не разменивался на дешевые сантименты и лживые улыбки, потому как всегда показывал себя в деле, а не на словах. И оттого его благосклонность стоила бесконечно дорого.

А я обычная девочка Эмми Браун, к двадцати пяти годам имеющая лишь строчку в послужном списке и для Нью-Йорка достаточно скромный перечень заслуг. У меня не было мужа и, возможно, никогда не будет детей. У меня не было квартиры или солидных сбережений. А это значило, что один неверный шаг мог заставить скатиться на самое дно карьерной лестницы.

Опустив взгляд, я поморщилась и втянула непрошеные слезы. Между мной и Конрадом Шульцем разверзлась огромная непроглядная пропасть размером с бесконечную бездну.

На подбородок упала шершавая ладонь, заставляющая поднять голову и взглянуть на мужчину. Он казался чертовски недовольным, что только подтвердили его резкие слова:

– Я не знаю, о чем ты думаешь. Но мне это не нравится.

– Не нравится то, о чем я думаю? Или то, что ты не можешь прочитать мои мысли? – нервно сглотнув, я представила ситуацию, в которой этот человек действительно мог бы читать мои грязные идеи, и тут же снова залилась густым румянцем. Конрад самодовольно улыбнулся, а сознание мое взорвалось: «В этот раз он прочел твои мысли без особых усилий. Ты как открытая книга, Браун».

– Оба варианта, – все же ответил он. Конрад чертовски медленно наклонился, за это нескончаемое время перед глазами пролетели сотни различных мыслей, а затем оставил на моих губах легкий невесомый поцелуй. Как перышко, щекочущее кожу. Отстранившись, он заговорил, словно учитель в классе: – Я хочу, чтобы ты переживала лишь о том, в каком платье пойдешь к алтарю, Эмми.

Я открыла было рот, собираясь напомнить ему, что никакого брака не будет. Какой бы комичной ни показалась ситуация с обручальным кольцом на пальце… Но тут же прервала себя, ведь искренне не хотела стать сегодня Его очередной головной болью. В другой раз. Разговор неминуем, только… не сегодня. Когда он едва ли стоит на ногах.

Дверцы лифта распахнулись, нас уже покорно ожидала охрана. В этот раз мужчина дал распоряжение подать авто к центральному входу, и мы вернулись домой на машине, что было наиболее здравым решением. В таком состоянии Конраду не стоило расхаживать. К тому же он вряд ли позволил бы мне преодолеть все расстояние пешком, а я не хотела обременять его собой. Благо глубокой ночью Нью-Йорк не был настолько «засорен» авто на дорогах, как днем.

– Доброй ночи, – оптимистично воскликнул Стэфан, и я улыбнулась ему так искренне, как только могла. Во время заточения в доме Конрада наша с ним связь, подразумевающая собой негласную дружбу, потерялась, что несказанно меня расстраивало.

– Прекрасно выглядите, – вместо приветствия отсалютовала я ему, указывая взглядом на темно-синий свитер с улыбающимся оленем в черном колпаке. – Это что-то новенькое, где купили? Тоже хочу!

Конрад смерил меня пронзительным убийственным взглядом, крепче сжав ладонь, которую отчаянно отказывался отпускать, отчеканив сквозь зубы:

– Жена связала.

Я демонстративно повернулась к напрягшемуся Стэфану, показывая, что жду ответа именно от него, отчего Конрад буквально зарычал в голос.