Приручи меня

— Я не знаю, что у тебя произошло с женой и каким образом она смогла тебя сломать, и превратить в нечто… нечто страшное и порочное, — голос срывался на жалобный плач, а лицо Феликса оставалось болезненно отрешённым. — Но если сейчас ты продолжишь мстить той, которая об этом даже не узнает… Ты окажешься трусом. Я не твоя вещь. Я не твоя мания… Пожалуйста, остановись.

Горячие слёзы устремились по моим щекам. И даже сквозь пелену дикой паники я заметила перемены в Феликсе.

По яркой вспышке карих глаз поняла, что мои слова болезненно царапнули его. А намеренно усыпленная им совесть вдруг продрала глаза.

Феликс вскочил на ноги, впотьмах отыскал свои вещи и одевшись вылетел в коридор.

Я не спешила прикрыться, пытаясь перевести дыхания, вслушивалась в громкую волну разборок двух братьев. Вероятно, Герман перехватил Феликса в коридоре. И вновь попытался вразумить его.

— Поменяй тактику, — негромко проговорил Герман. — Приручи, а не запугай.

— Да пошёл ты, — гулкий удар, скорее всего, об стену кулаком, потом ещё один и спустя короткую паузу: — Пусть убирается вон. Завтра же её не должно быть в моём доме. Можешь заплатить ей отступные, раз уж тебе так важна роль мецената.

Глава 12

Ночь прошла в напряжении. Вначале я ждала Германа, который так и не посмел прийти ко мне в спальню. То ли потому что не знал, как мог загладить совершенно не свою вину. То ли потому что не хотел видеть меня раздавленной. А я была именно таковой.

Потом я долго ворочалась и не могла уснуть. Потому что просто боялась закрыть глаза, а потом мозг без устали перематывал всё, что случилось этим вечером, в красках воссоздавая самые неприятные моменты. Одним из них были слова Феликса, брошенные брату о том, что я должна покинуть это место. Я должна была ненавидеть его. Желать сбежать и радоваться, что у меня появился этот шанс, а сейчас отчего-то никак не могла поверить в услышанное, и принять это, как манну.

То пренебрежение с каким говорил обо мне Феликс, тупой болью отдавалось в сердце.

Сколько же ненависти он испытывал к бывшей жене, что проецировал на меня все раздражающие эмоции?! Так безумно наказывал, что самого коробило.

Я видела его глаза и замечала каждую перемену в них. То животную похоть, то озлобленность, что яркой вспышкой озаряла светло-карюю радужку. То странное преображение. Особенно от моих слов, которые как будто тронули его очерствевшее сердце.

И всё же мне следовало успокоиться. Я твердила себе это уже который раз за ночь, но даже под утро самоубеждение ни к чему не привело. Тем более когда гордость соперничала с необъяснимым влечением. Тело до сих пор горело огнём: бёдра, грудь, каждые миллиметр моей кожи, к которой Феликс притрагивался с обжигающей страстью. Я всё ещё чувствовала его откровенные прикосновения, и то как он тёрся об меня, как доходил почти до края, но не ломал меня.

— Боже! — в голос застонала я и снова свалилась лицом в подушки.

Вспомнив, как Феликс касался меня, я неосознанно сдвинула ноги. Сжала руки в кулаки и до боли закусила губу, лишь бы заставить себя сопротивляться порочным мыслям.

Короткий стук в дверь отвлёк от нарастающего чувства самобичевания. Но я промолчала. Не отозвалась и не разрешила войти.

За дверью, явно был не Феликс с извинениями. А видеть Вику, хотелось ещё меньше. Стук повторился, став более настойчивее и я выкрикнула короткое "Войдите".

На пороге появился личный адвокат дьявола. Герман хоть и улыбнулся приветливо, но уставшее выражение лица, выдавало его обеспокоенность. А тёмные круги под глаза оповестили, что его ночь была ничем не лучше моей.

— Я буду готова через пять минут, — опередила я мужчину и жалобно пискнула. — Если можно, то дайте мне, пожалуйста, водителя. Хотя бы доехать до города.

Не смея лежать на постели в присутствие мужчины, я импульсивно отскочила к туалетному столику. Быстро присела на невысокий стул и неосознанно коснулась пальцем пятнышка лака, так и не сведённого с дерева.

— Я сожалею, — вместо пожелания доброго утра, начал Герман. — Не хотел впутывать тебя… Надеялся, что Феликс научился сдерживаться. Твою мать, целый год прошёл, — вдруг озлобленно прорычал он, опускаясь на край кровати.

Я не решалась остановить его откровения. Сидя за туалетным столиком и уставившись в зеркало бездумным взглядом, решила просто выслушать Сабурова-старшего.

— Я понимаю, почему она ушла… — на смену гневу, в голосе Германа послышалось опустошение, когда он заговорил о бывшей жене Феликса. — Они с самого начала друг другу не подходили. Их брак был лишь сделкой двух состоятельных семей. Их союз был предрешён, наверное, когда они оба ещё даже не достигли зрелости.

— Их что заставили жениться? — не удержалась я и повернулась к мужчине.

— Да, — он пожал плечами. — Это нормальная практика для семей, как наша.

— Но почему он?.. Почему не… — я вдруг осеклась, понимая, что лезу не в своё дело.

— Ты хочешь спросить, почему Феликс, а не я? — сразу догадался Герман и я робко кивнула. — Дело в том, милая Соня, что я в этой семье не наследник, а бастард, — Герман расплылся в деланной беспечной улыбке. — У нас с Феликсом один отец, но разные матери, поэтому я не претендую на семейное состояние. Однако у нас есть ещё один старший брат — Давид. И у него прекрасная "удобная" нашему отцу семья. И похоже, Давид оставит Феликса с носом, учитывая проблемы… — Герман покрутил пальцем у виска. — Проблемы Феликса с самоконтролем.

Мои губы сложились в удивлённо "о-о". Этим утром я узнала о Сабуровых больше, чем за всё время пребывания здесь. И мне стало даже жалко Феликса. Он был такой же жертвой обстоятельств, как и его бывшая жена, которой приходилось жить с нелюбимым мужчиной. По крайней мере, я сделала именно такие выводы. Потому что если бы она любила, то не ушла бы. Не заставила страдать, тем самым превратив в монстра. А он получается, что любил. Верно?

— Феликс любил Соню? — решила спросить Германа прямо, а не ходить вокруг да около.

Мужчина явно не был готов к моему вопросу и не спешил давать ответ.

Медленно поднялся с кровати и прошёл к двери.

— Как ты уже заметила, — негромко начал он. — Мы близки с братом. Не сказать, что он делится со мной самым сокровенным, но мне кажется я научился его понимать… Но тем не менее, ни черта не понимаю. И я не смогу ответить на твой вопрос. Потому что иногда мне кажется, что мой брат не знает что такое любовь. Но почему тогда его так ломает последний год? Да раздавленное самолюбие, но не год же!? Мне кажется, бывшая жена непросто от него сбежала. Она сделала, что-то ещё…

— Что она могла ему сделать? — я вскочила со стула, понимая что меня слишком сильно цепляет этот разговор, чтобы промолчать в итоге.

— Я уже сказал тебе, Соня, — Герман мягко улыбнулся. — Брат не делится со мной тем, что у него в душе. Ни с кем не делится.

Сейчас, как никогда, я понимала мотивы Германа. Он хотел наладить жизнь и жизненное спокойствие младшего брата. И я не могла винить его за это. Я тоже хотела решить все проблемы своего младшего брата и была готова на многое. Даже попасть в этот дом и согласиться на сомнительную сделку. Но теперь я должна была уехать из этого дома, странным образом чувствуя какую-то тоску.