Пришельцы, дары приносящие (сборник)

– Не француженка, – заключил мой приятель. – Тут никаких сомнений. Но она из романоязычной страны, и не спорь. Испанка. Может быть, дочка миллионера. Пойдем выпьем эспрессо.

В солярии был бар, и там Сардж заказал нам по стаканчику пережженного кофе. Мы стояли и глотали эту бурду и глядели, как девица сдувает матрас. Когда она опустилась на колени, чтобы свернуть его в рулончик, мы расступились из гуманных соображений – иначе паренек, дергавший рукоятки кофемашины и пытавшийся заглянуть нам через плечо, повредил бы себе шею.

Девушке пришлось идти мимо нас, и высокие каблуки пляжных сандалий превратили ее продвижение в медленный танец – ах, как восхитительно покачивалась она, перенося свой вес с пятки на носок!

– Muy bien, la playa en el sol, ‘ey chiquita… [32] – произнес Сардж низким, грудным, гипнотическим голосом.

Она не сбилась с умопомрачительного шага и даже не покосилась на моего товарища, но чуть искривила рот, будто от дрянного привкуса. Сардж облизал взглядом все детали удаляющейся анатомии и улыбнулся.

32

Очень хорошо, пляж, солнце, эй, девочка… (исп.)

– Ну вот мы и вовлечены во флирт, – сообщил он. – Стильный, как менуэт. Я приближаюсь, она отступает. Но с каждым разом удаляется все меньше. Ты заметил, что она прошла впритирку к нам? А теперь передислоцируемся в город.

Я ушам своим не поверил:

– Это еще зачем?! Такая мощная артподготовка, и все насмарку? Мы же больше ее не увидим!

– Эх, Тосол, многому еще тебе учиться, – пустился он в объяснения, когда мы возвращались на первый пляж за своей одеждой. – С помощью нескольких слов нам удалось завязать отношения, но продолжать их на пляже дама не захотела. Следующий акт будет разыгран на пьяцце. Где ж еще?

Мы оделись и на автобусе поехали в город. Я понял, что Сардж, как всегда, прав – в смысле, насчет пьяццы. Это городская площадь размером с бейсбольное поле, сплошь укрытая зонтами, под которыми прячутся шаткие столы и стулья. Там собираются все. Сардж огляделся и кивнул на примыкающий к площади бар:

– Подождем здесь.

Мы облокотились на хромированную стойку и заказали по чинзано-соде. С виду она как малиновая шипучка, но на вкус – жуть, до того горькая, что и не проглотить. Сардж пил как ни в чем не бывало, я давился своей порцией, и оба мы за этим занятием оглядывали столики на площади.

– Приготовиться к выдвижению! – скомандовал он.

Я проследил за направлением его взгляда – так и есть, она пришла. Локти мои упирались в стойку, и очень кстати, иначе бы я соскользнул на пол снулым угрем.

Свое бикини она, должно быть, упаковала в тюбик от губной помады и припрятала, а на пьяццу явилась в мохеровом джемпере и брючках капри. Не то чтобы я в таких вещах здорово разбирался, но это были капри с Капри, а не из бутиков Кляйна или Мэйси – разница, скажу я вам, немалая. На этом острове есть люди, всю свою жизнь посвятившие штанам в обтяжку и в совершенстве постигшие искусство их шитья. Шкурка на нашем американском хотдоге не сидит так плотно, как сидели эти штанины на этих ножках. Будь у девицы татуировка, она бы выпирала скульптурным рельефом.

Татуировкой красавица не обзавелась, зато все остальное было при ней. И это все остальное плавными размеренными движениями пересекало пьяццу, ввергая зевак мужского пола в клинический паралич. Когда она уселась, я получил сигнал к действию – стенобитный тычок приятельского локтя.

– Все, как я и обещал, – говорил Сардж, ведя меня по площади. – Гляди, она выбрала позицию рядом с пустым столиком – это приглашение для нас.

Я не усматривал никакого приглашения – народу на площади было не много, место поблизости от занятого столика еще поди поищи. Надо обладать мозгами Сарджа, чтобы почувствовать разницу.

Столик, к которому направлялись мы, приглянулся тщедушному коротышке в костюме ярком, как кожура калифорнийского фрукта. Но Сардж мигом решил проблему. Будто ненароком ботинок сорок пятого размера опустился на ногу хлюпику, а когда тот задрал голову, мой приятель улыбнулся ему. За двадцать лет службы эта улыбка была доведена до совершенства – очень похоже скалится, приступая к завтраку, аллигатор. Она безотказно действовала на крутейших мачо, а этот слюнтяй, не вкусивший прелестей армейской жизни, мигом растаял и испарился, как ледяной кубик на солнцепеке. Мы сели.

Само собой разумеется, Сардж устроился рядом с девицей, а когда закинул руку на спинку стула, легонько коснулся ее руки. Он достал сигарету; наклонившись, чтобы поднести спичку, я услышал:

– Итальянка. Как же я сразу не понял? Благородную кровь не спрячешь. Ну, теперь-то я быстро возьму высоту.

Когда мы выпрямились, головы Сарджа и девушки оказались в футе друг от друга, а его голос зазвучал как саксофон – приглушенно и интимно:

– Bellissima giornata, Signorina… e doppo il cadere della notte… tu e io… [33]

33

Прекрасный день, синьорина… и после наступления ночи… ты и я… (ит.)

Она лишь слегка шевельнула пальцами, и раскаленный пепел с ее сигареты упал на запястье Сарджу, я даже увидел, как съежились волоски. Он отдернул руку, а девушка посмотрела вдаль и поманила постового, что изнывал от скуки, прислонясь к церковной стене. Полицейский вскинулся и стукнул себя кулаком в грудь – не поверил, что красавица зовет именно его. Она улыбнулась, кивнула и снова изогнула пальчик.

Продолжения я не видел, так как быстрым шагом покинул площадь, спеша укрыться в толпе. Лишь разок оглянулся на наш столик и убедился, что у Сарджа тоже нашлась причина для срочного ухода.

На краю пьяццы стоял книжный магазин, стеллажи при входе ломились от прессы из миллиона стран. Я развернул перед своей физиономией французский нудистский журнальчик и глянул по-над верхним обрезом. Возле столика полицейский разговаривал с девушкой, нагибаясь так низко, что рисковал сломаться пополам. Кто-то сказал мне в самое ухо: «Тсс!» – и я подскочил как ужаленный. Это был Сардж, он улыбался и потирал руки.

– Отлично! Просто здорово! На этот раз она себя выдала. По эту сторону Железного занавеса ни одна уважающая себя девушка не станет вот так подзывать копа. Здесь не жалуют полицию.

– По-твоему, она русская?

– Нет. Югославка, самая настоящая. В общем, постой немного, и увидишь победный салют. Я только куплю сербохорватскую грамматику – где-то здесь она мне попадалась на глаза. – И он углубился в набитый книгами магазин.

А я, дожидаясь Сарджа, приуныл. Никак не избавиться было от сомнений: больно уж хитрая штука это закадривание по-европейски, смогу ли научиться хотя бы азам? У меня на родине, то есть в Эльмхерсте, Куинс, Нью-Йорк, все гораздо проще, а привычки длиною в жизнь ломаются нелегко. Это во-первых, а во-вторых, если Сардж «возьмет высоту», мне-то что с того обломится? Да шиш с маслом.