Пришельцы из холодильника

Открытия следовали одно за другим – причем открытия не какие-нибудь замухрыжистые, а одно другого приятнее. Мы обследовали планетную систему звезды и обнаружили, что четвертая по счету планета пригодна для жизни человека. Из верхних слоев атмосферы видно было, что она почти целиком покрыта лесами. Кроме лесов, на планете были еще две-три широкие долины и большой океан с разбросанными по нему мелкими островками.

Перед тем как покинуть корабль пришельцев, мы дали ему команду держаться поблизости от «Кашалота» и никому, кроме нас, не открывать свои люки. На случай же, если туманники все же объявятся и примут нашу форму, я установил особый пароль, который каждый должен был произнести прежде, чем люк откроется. Шлем воспринял все без рассуждений: очевидно, он был запрограммирован на безусловное подчинение.

Родители вот-вот должны были очнуться, и мы с нетерпением ожидали, когда это произойдет. Лелик, следивший за их состоянием, заверял, что все идет благополучно. Кроме этого, Лелик послал ремонтного робота, и тот уже много часов возился с Коробком и Репкой, меняя у них предохранители. Если верить Лелику, то ремонтный робот должен был завершить свою работу почти одновременно с тем, как Яичница и Морж придут в себя.

– Слушай, Митрофан, давай слетаем и исследуем планету! – предложил Пельмень.

– Родителям, наверное, самим захочется это сделать... – с сомнением сказал я.

– В том-то и дело, что захочется! Что я, своих родителей не знаю, что ли? Не успеют они прийти в себя, как скажут: «Планету обследуем мы сами. Это опасно, а вы еще маленькие. Сидите на корабле и играйте в «ладушки-ладушки, жили мы у бабушки»!» И это при том, что мы и с инопланетянами справились, и их звездолет захватили, и в созвездие Щита перенеслись, между прочим, тоже мы, а они все это время преспокойно храпели на полу!

Я не мог не согласиться с Пельменем. Более того, я не сомневался, что все так и будет. Родители, какими бы они ни были, всегда считают себя умнее нас, детей. Найдите мне хоть одного родителя, который не указывает, что ребенку делать и что не делать, куда идти и куда не идти, и я съем свое ухо! Одним словом, Пельмень тысячу раз был прав. Если мы не исследуем планету сейчас, то наши неугомонные родственнички полетят на планету сами, а нам, чтобы мы не скучали, зададут кучу уроков.

Оставив Дискетку под присмотром Лелика, мы с Пельменем погрузились в небольшой двухместный планетолет. Размером он был с небольшую машину, сверху имел прозрачный колпак, а по бокам – два коротких гравитационных крыла. Кроме крыльев, у планетолета было еще шесть колес, при необходимости наделявших его всеми возможностями вездехода.

На входе в атмосферу мы с Пельменем едва не угробили планетолет. Произошло это потому, что каждому из нас хотелось им управлять, и мы стали вырывать друг у друга рулевые рычаги. Вырывание рычагов закончилось весьма плачевно: наш правый двигатель заклинило, и мы стали стремительно падать, точно вошедший в штопор бомбардировщик. Нас завертело. Свистел ветер. Планета стремительно приближалась.

– Митрофан, ты мне должен был уступить! Я старше! – кричал мне в ухо Пельмень.

– Ага, мечтать не вредно! А ну давай отпускай рычаги, не то нам конец! – отвечал я.

Пельмень наконец отодвинулся от рычагов, и буквально в последнюю секунду мне удалось выровнять падающую машину. Мы пронеслись в десятке метров над вершинами сосен и рухнули на широкую поляну у реки. При падении у нашего планетолета сломалось одно из крыльев и оторвались два передних колеса. Нам с Пельменем повезло больше: мы отделались лишь несколькими ссадинами.

– Это ты виноват, Митрофан! – заявил Пельмень, осматривая нашу поврежденную машину.

– Угу! Я всегда и во всем виноват! Виноват, например, в том, что мы не разбились, – насмешливо ответил я.

Пельмень не стал спорить и только отмахнулся.

– И что будем делать? – спросил он через некоторое время.

– А что нам остается? Ты будешь исследовать планету, а я попытаюсь подлатать эту штуковину, – ответил я.

Я разложил на поляне запасные части, достал инструменты и полез под планетолет. Снизу мне видно было, как Пельмень переминается с ноги на ногу, видно, не зная, чем ему заняться. Затем я на некоторое время отвлекся, стараясь приладить на место отлетевшие колеса, а когда вновь выглянул наружу, брата уже видно не было. Должно быть, он все же решился взяться за дело и исследовать планету.

Его не было довольно долго. Я успел уже подлатать наш планетолет – не совсем, разумеется, но настолько, чтобы быть уверенным, что он не развалится в воздухе. После этого я уселся на его крыло и наконец разрешил себе осмотреться.

Наш планетолет упал на небольшой поляне посреди высокого соснового леса. Здешние сосны отличались от земных тем, что хвоя у них была мягко-голубоватого оттенка, а стволы – коричневато-красными, покрытыми мелкими чешуйками отшелушившейся коры. Высокая трава была изумрудно-зеленой, а кое-где в траве видны были небольшие красные и белые цветы.

Эта планета мне сразу понравилась, и я подумал, что не стал бы очень возражать, если бы она была названа моим именем. Я стал мечтать, как, послав лазерограмму на Землю, все мы – и Репка, и Коробок, и Яичница, и Дискетка, и Морж, и Пельмень – поселимся на этой планете, и несколько десятков лет, пока не прибудут земляне, планета будет в полном нашем распоряжении. Во сколько замечательных игр можно играть в этих великолепных лесах! Вот только интересно, есть ли здесь дикие звери?

Не успел я об этом подумать, как внезапно из леса донесся вопль. Вопль был очень знакомым, и мне не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что это вопит Пельмень.

Спустя минуту и сам он показался из лесу, мечась из стороны в сторону и то и дело оглядываясь, словно улепетывая от кого-то. Пельмень успел уже преодолеть половину расстояния до нашего планетолета, когда из-за деревьев появились его преследователи. В первое мгновение мне почудилось, что я схожу с ума, потому что это были кентавры. Могучие туловища коней заканчивались человеческими торсами и мужскими головами. В руках кентавры держали копья и стрелы, которыми на скаку осыпали моего братца. Не будь на Пельмене непробиваемого скафандра, он давно бы уже походил на ежа.

– Митрофан, сматываемся отсюда! Скорее! – закричал он, переваливаясь через борт планетолета.

Мы стартовали в тот момент, когда первый из кентавров, размахивая дубиной, подскакал к нашему планетолету. Его дубина скользнула по заднему колесу машины, а в следующий миг выхлопная струя сбила великана с копыт. Осыпаемый стрелами, наш планетолет сделал над поляной круг и взмыл в небо.

– Ты хоть что-нибудь понимаешь? Откуда здесь вообще взялись кентавры? Мы же считали, что планета не заселена! Да и Лелик утверждал, что на ней нет аборигенов! – воскликнул я.