Пришельцы с планеты Земля
Шрифт:
– Не говори глупостей, Питя! Ты ведь знаешь, что я должен доложить о тебе в Центр Управления полетами и твоим родителям!
– Ну и докладывай. Скажи и там, и там, что я должен проводить своих друзей, а главное, что должен быть уверен в их безопасности. И потом - я хочу увидеть еще раз зиму - в познавательных, конечно, целях. Может быть, мы и у себя заведем такую, чтобы кататься на коньках и играть в хоккей. Я все равно полечу, - добавил он с вызовом, - что бы мне ни говорили!
Мазиль буркнул что-то, развернулся и ушел. Через короткое время он вернулся.
– Мне везде сказали, что спорить
От группы кукурбитцев к нашей группе уже направлялся Кубик.
Началось прощание.
Мальчишки, которых Славик назвал когда-то кукурузными человечками, прикасались руками к его ладони или хлопали по ней и говорили:
– Пока.
– До свидания.
– Счастливого пути.
– Еще увидимся.
Грипа, командир, догадался сказать:
– Спасибо.
"Спасибо" вслед за ним повторили вразнобой и другие.
Всем им до смерти хотелось тоже полететь и еще раз взглянуть на Землю и на зиму, но они не желали добиваться этого тем же способом, что Питя.
Кубик подошел, присел.
– Пока, ребята. Мы бы побыли у вас еще хоть пару дней, но вы ведь знаете...
– Знаем, - ответили ему.
– Как здорово, что вы к нам прилетели.
– Дружба великое дело, - сказал Кубик.
– А у вас на Земле какие роботы?
– У нас придумали пока что только руку робота.
– Вот смешно.
– Зато одна рука не может воевать.
– А вам понравилась Кукурбита?
– Значит, у вас там зима?
Кубик не успевал отвечать.
– Одной рукой не повоюешь. Понравилась. Зима...
Мазиль подошел снова. Ничего не сказал, только возник в семи шагах, но все его заметили. Ну прямо соринка в глазу, даже поморгать захотелось. Художник (он все больше чувствовал себя.человеком именно этой профессии, а не астронавтом и не роботом-капралом) встал. Встал и Славик. Питя к этому времени уже сидел на его плече, держась то за воротник, то хватаясь, когда Славик поднялся, за ухо.
– Мы поехали, - произнес Кубик чисто земную фразу.
– Счастливо оставаться, ребята. Мы со Славиком (Славик молчал) были рады снова повидаться с вами.
– Ты бы лучше вспомнил, как брякнулся у себя дома на пол, - вставил Питя, - когда заартачился.
– Это от кого ж ты такому такому славному слову выучился?
– Кубик расплылся в улыбке.
– От Нинки, от кого же еще!
– Нуль-перелет, - сказал Кубик.
– Что?
– обернулся к нему Славик.
– Ты меня видишь?
– Конечно, вижу. А...
– Питя сказал "заартачился", он сказал "Нинка", и я в ту же секунду очутился в Егоровке. На самом деле я стою сейчас во дворе Евдокимовны, а не здесь, и ты не должен меня видеть. Это называется нуль-перелет...
– Вот бы так сейчас нам обоим, - ответил Славик.
Кубик повернулся первым, за ним - Славик. Вот и пошли к кораблю. Славик обернулся, поднял обе руки, покачал ими. Поднял руки и Питя. Потом, уже подходя к кораблю, обернулся в последний раз Кубик. Он помахал рукой не только ребятишкам, а всей Кукурбите, глянув на нее - на город в летнем мареве, отчего
он был похож на отражение в чуть колышущейся воде или на мираж, на голубое небо со случайным облачком на краю, на низенькие деревья вокруг космодрома - глянув на нее уже профессиональным взглядом художника - чуть прищурившись.В корабле земляне устроились в низеньких, знакомых им креслах. На столе стояли кувшинчики с питьем и розовые горошинки в крохотных блюдечках.
– Примите, пожалуйста, таблетки, сейчас мы стартуем, - Мазиль уже стоял возле люка, ведущего в пилотскую кабину.
Кубик и Славик проглотили горошинки и застегнули на поясе широкие ремни.
– Твои друзья сейчас уснут, - сказал Мазиль Пите, - так что ты можешь спуститься к экипажу.
На этот раз Питя послушался, тем более, что его друзья уже разлеглись в креслах..
– До скорого, Славик, пока, дядя Витя!
– Малыш спрыгнул с подлокотника и вместе с командиром исчез в люке в полу "пассажирского" отсека Со спящим Славиком ему було неинтересно.
Глаза землян закрылись сами собой, головы все сильнее притягивало к изголовьям, но уши все равно слышали знакомые звуки старта корабля. Потом тела отяжелели так, что невозможно было пошевелить ни ногой, ни рукой, в глазах, как в цирке, стали кружиться разноцветные обручи, постепенно удаляясь, уменьшаясь, превращаясь в разноцветный мяч, шарик, точку, яркую, как искра... Вот и она погасла и наступила темнота.
Корабль несся среди звезд, вбирая в себя ненадолго слабый свет то одной, то другой звезды, все дальше оставляя Кукурбиту, где роботы-созидатели восстанавливали вместе с ее жителями разрушенные города, оставляя и Нырех, где неизвестно что происходило.
Пробуждение
Славику снилось, что они с художником лежат на егоровском лугу, разговаривают, глядя в высокое синее небо, и вдруг ему на живот вспрыгивает лягушка. Славик вздрагивает, хочет прогнать лягушку с живота, но рука почему-то не подчиняется.
– Дядя Витя, - просит он, - сбросьте ее, пожалуйста.
– Кыш!
– говорит художник.
– Кыш, зеленая!
Но лягуха только перебирает задними лапками, устраиваясь поудобнее, отчего Славика раскачивает, словно он лежит не на земле, а на воде, а лягушка и не собирается покидать его живот.
А тут еще ветер принес одуванчиковую пушинку и она щекочет кончик носа, и снова нет сил поднять руку... Славик с трудом открыл глаза. Над ним было не синее небо, а матово светящийся купол потолка, на груди же сидела не лягушка, а егозил, стараясь его разбудить, Питя! Вдобавок он вытащил из кармана Славика носовой платок и кончиком щекотал его нос.
Славик сел, подхватил уже послушными руками малыша и обернулся к Кубику. Тот ворочался в кресле, но глаза пока еще не открывал.
– Прилетели!
– крикнул Питя.
– Знаешь, где мы?
– Где?
– Как и тогда - у самого окна Кубика. Сейчас откроют входной люк.
Художник сел, с недоумением оглядел все вокруг - ему, наверное, тоже снилось что-то земное. Увидел Славика в кресле через столик, Питю у него в руках и все понял.
– Где мы?
– спросил он. И глянул на часы. Часы стояли.