Пришельцы. Выпуск 1
Шрифт:
— Беру! — заорал парень и опрокинул стакан.
— Токо… — медленно произнес Запоздалов.
— Что? — парень побледнел.
— Токо, лично на мой скус, в отдельном доме получче будет. В коттедже, по-вашему.
— В отдельном, говоришь? — яркость снова вернулась на лицо и новенький задумался. — Так где ж его…
— А пойдем-ка…
Запоздалов скомкал оба чертежа и выбросил в урну. Туда же отправились селедочьи кости, стаканы, недопитый пакет, укушенный картофель.
— А как же ж?! Амброзия ж! — изумился парень. — И не допита…
— Еще возьмем, —
Налетели белоснежные голуби и, не удобряя почвы, склевали все крошки.
— Эй, ты где? — уже спокойно спросил Василий Борисович.
Чудик вынырнул из воды.
— Да тут я, тут! Уф! Хороша водичка! Нравится мне у вас!
— А то!.. — усмехнулся Запоздалов. — Тут многим нравится…
Он подтянул крапчатые сатиновые трусы и, поеживаясь, стал заходить в реку.
— Бр-бр-бр…
Выходить не хотелось. Но так интересно пропалывала грядку перед крыльцом молодка в цветастой косынке. Так заманчиво стояла на столике веранды запотевшая трехлитровка домашнего кваса. Так явно из-под косынки поблескивало любопытство к купальщикам, стоило хозяйке обернуться.
— Слышь? — новичок пихнулся локтем. — Грация, Борисыч? Для эстетики?
— Какая, на фиг, Грация — баба с коттеджем! Для совместного проживания! Я че тебя сюда тащил-то, думашь, купаться? У меня мож, ревматизм? Был… А тут, человек тебя обозрел. Представление о мускулатуре имеется. О возможностях. Тебе и карты в руки.
— Надеюсь, не замужем? Как звать-то?
Запоздалов щелкнул новенького по лбу.
— Здесь никто не замужем. А кличут Галиной.
— А по отчеству-то, по отчеству?
— А я почем знаю? Недавно она у нас. Да и зачем тебе отчество-т?
Парень даже не надел штаны. Скомкал все пожитки в охапку и подошел к низенькому заборчику.
— Галина… э-э, не знаю, как вас по батюшке… Не хотите покататься на «Мерседесе»?
— На «Мерседесе»?! Всю жизнь мечтала, — улыбнулась женщина и зарделась. — А вы пока проходите — кваску испейте.
Василий Борисович подмигнул приятелю. Дело, кажется, слаживалось.
— Я щас, только руки вымою, — донеслось уже из открытой двери.
Она выбежала через минуту. В коротком топике, шортах и сланцах на босу ногу.
— Ой! А где же ваш друг?
— Эй, ты где?! — снова растерялся Запоздалов. Перед калиткой стоял, низко урча, автомобиль с распахнутыми дверцами. В недалеких кущах разливался соловей. Новенького нигде не было.
— Тьфу! — Василий Борисович с досадой плюнул. — Не везет тебе девка! Опять эти реаниматоры хреновы! И неймется же им. Снова спасли человека…
Старший врач реанимационной бригады сидел в дежурке и улыбался.
На тумбочке остывал чай. Надкушенный бутерброд без масла черствел. Но человек, гордый своей работой, только сжимал кулаки от сознания, что совершил сегодня почти невозможное.
— Мы сделали это… Мы сделали. Мы спасли человека.
Скрипнула белая дверь. Вошла медсестра.
— Ну что
там? — усталый врач поднял голову.— Я отключила искусственную вентиляцию легких. Он дышит уже вполне самостоятельно. Состояние стабильное. Сердцебиение ритмичное. Жить будет.
1 мая 2005
Панацея
У Владимира Александровича даже немного затряслись руки. Он капнул буроватой жидкостью из пипетки прямо на рану. Прошептал несколько заклинаний и сделал магические пассы. Пациентка зажмурилась и стиснула зубы.
— Ничего-ничего… — сказал врач, — сейчас станет легче.
Он убрал инструменты на низенький, аккуратный столик и отступил на два шага. В самом деле, результаты не заставили себя ждать. Гражданочка приоткрыла сначала один глаз. Потом другой… Улыбнулась.
— Ой, не болит!.. Не болит!
— Ну вот… — благостно расцвел Владимир Александрович, — я ж говорил.
На самом деле, он сам до сих пор не мог поверить. Однако успех был несомненным. Жуткое рассечение кожных покровов на глазах затянулось. Даже розового рубца, который предполагался, не осталось.
— Не за что, — сказал он вослед. Как бы небрежно. — Следующий.
Игорь Андреевич жутко хромал. Припадая на правую, добрался до смотровой кушетки. Сел. С готовностью закатал штанину. Доктор аж присвистнул:
— Ни…чего себе! Сколько живу, такого еще не видывал.
Коленный сустав пациента выпирал вбок, выворачивая голень и скручивая икроножную мышцу (ЛАТИНИЦА!). Владимир Александрович печально вздохнул. Присел рядом и задумчиво сказал:
— Н-дэ-э… Так больно? — врач попытался прощупать подколенный нерв, осторожно надавливая указательным пальцем. Больной даже взвился и закричал. — Н-дэ-э… — снова сказал он, теперь уже словно раздумчиво, — и давно это у вас?
— Да! У-у-у… больше года, — невысокий Игорь Андреевич словно стал еще меньше, втянув голову в плечи. — Я шел… шел. Гололед. А потом упал… Вывих. Больно…
— Это у вас, батенька, не вывих. Это (ЛАТИНИЦА!). Но-о… Давайте попробуем. Ну-т-ка, прилягте. На этот раз он налил бурой жидкости в кювету, сложил вместе три ватных тампона и начал протирать место деформации.
Больной кричал, даже орал. Бил руками по кушетке. Порывался встать и даже укусить доктора. Но мужественно придавив пациента локтем, лекарь довел начатое до конца. Пошептал магические заклинания, сделал пассы, пару раз дунул… Чуть ли не с хрустом, прямо на глазах сустав встал на место.
Радость обуяла хромого. Едва не сбив следующую посетительницу, он БЕГОМ! вылетел из процедурной.
— Ура! — кричал он. — Ура-а! Я вылечился!
— Что у вас? — спросил врач Марину Егоровну. — М-м?
— Хы…-хы-хы… — она закатила глаза. — А что, не заметно? Задыхаюсь. Хы… Хы… Видите? Асма…
— Астма, — поправил врач. — А ну, дышите… Да-с… Не дышите… Кстати, где ваша карточка? Давление мерили давно? Дышите…