Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Собственно, абсолютно уверенный в глобальном превосходстве Запада над остальным миром Даллес не стал особо вуалировать и засекречивать свой пресловутый план. И он, увы, не был писателем-фантастом. Он, наоборот, был одним из наиболее здравомыслящих политиков.

Впрочем, нельзя исключить, что и он читал Откровение. И понял, что Америка идеально воплощает в себе идеологию «всадника на вороном коне» и, метаисторически идя на смену «рыжему», обречена на глобальное доминирование на земном шаре. Правда, только до появления на сцене очередного всадника.

Нарастающий и в самой Америке, и в остальном мире интерес к апокалиптике, раздражающее уже количество несбывшихся «концов света», заставляют и наших законодателей умонастроений

обратиться к этой вообще-то богословской тематике. Но богословов у нас читают только религиозные маргиналы. Так как от изучения трудов Брянчанинова, Соловьева, Андреева, Меня, Осипова и других болит изнеженная «чистой» развлекаловкой голова. Вот и приходится засучивать рукава тем, кого хотя бы огромная аудитория ранее прирученных фанов прочитает по инерции. И, может быть, даже осознает, что жвачка Интернета не спасет от глобальных социальных катаклизмов, как не спасает от природных.

Философы пришли к интересному выводу: идет глобальный и непрерывный процесс накопления человечеством знаний о Вселенной. В том числе и метафизических. И деление путей получения этих знаний на религиозные, научные и художественные имеет лишь технологический смысл. Само по себе знание, как и отражаемая им Вселенная, цельное.

Но, думаю, именно фантастика тут может стоять чуть особняком.

Вспомним Толкиена и его Средиземье. Это целая планета, или планетарный слой, созданный воображением писателя.

А если мы, по Библии, созданы Творцом по своему образу и подобию, то не воплотил ли Он в нас и свою потребность творить все новое?

Татьяна Туманова

Фантастика на всю жизнь

Мне было четыре года, когда из горящего Смоленска семья с большими трудностями добралась до Москвы и потом была эвакуирована в далекую Сибирь.

Так началось мое сознательное детство.

Разумеется, никаких игрушек в тот первый военный год не было. У взрослых тоже не оставалось времени заниматься с детьми. Единственный источник информации — газеты. Мне тоже пришлось учиться читать по газетам. В то время там были только тексты, никаких фотографий или рисунков. Буквы я знала еще раньше, и вдруг поняла, как складываются слова. Читать стала сразу быстро и легко. Но скучно. Чтение меня не захватывало, потому что значений многих слов я не понимала. Мне просто нравилось, что я читаю, а взрослые меня слушают и хвалят. К тому времени, когда мне исполнилось пять лет, детские стишки Барто и Чуковского, которые я и раньше знала наизусть, меня не интересовали. Потом появилась первая маленькая «взрослая» книжечка — это были стихи Пушкина в бумажном переплете. Там были «страшные» стихотворения про «вурдалака» и как «сети притащили мертвеца». В бараке, где нас поселили, электричества не было, вечером зажигалась лампа на столе, где братья делали уроки, а я с бабушкой и маленьким трехлетним двоюродным братом сидела у печки, горела лучина, и я шепотом повторяла «страшные» строчки.

Потом было много разных книжек, все больше классика — стихи Некрасова, Пушкина, рассказы Толстого.

Через два года семья переехала на Урал. Мама приносила книги из библиотеки, и ко времени поступления в школу, когда мне исполнилось семь лет, у меня уже был высокий уровень начитанности. Это была, в основном, классика — сказки, уже не совсем детские («Дикие лебеди», «Русалочка», «Снежная королева», «Черная курица», «Волшебник Изумрудного города», «Городок в табакерке»), сказки Пушкина, поэзия Некрасова, рассказы Толстого и книги для детей советских авторов. И, в первую очередь, — Гайдара.

В первом классе я почти сразу же заболела тяжелой болезнью и долго лежала в больнице. Именно в это время мне в руки попалась растрепанная «больничная» книжка без начала и конца. И, конечно, без фамилии

автора. Начиналась она встречей двух землян, прилетевших на Луну, с местными жителями, селенитами. Это была первая книжка настоящей фантастики, с которой я встретилась. Она просто настолько меня поразила, что я никогда уже не смогла забыть впечатление от захватывающих описаний неземных условий, о городе внутри Луны и его жителях. Книжка-растрепка заканчивалась тем, что один землянин улетел на Землю, а второй остался. Долгое время меня мучила мысль: что же там было дальше? Но, не зная автора и названия, я не могла эту книжку отыскать.

Следующей книгой, почему-то врезавшейся в сознание, была повесть «В стране дремучих трав». Автора я уже не помню, но сюжет был основан на том, что маленькие мальчик и девочка каким-то волшебством уменьшились до размеров козявок. В своем же саду они попали в траву, которая стала теперь для них гигантским лесом. Там были приключения с разными жуками, от которых надо было убегать, а стрекоза была для них как вертолет. Книга была интересно не только новыми сведениями о растениях, но и была очень увлекательно написана. Кстати, так легко усвоенные знания из этой «фантастики» потом очень пригодились мне при изучении ботаники.

Прошло несколько лет, я училась в пятом классе. Уже была прочитана почти вся лучшая фантастика и приключенческая литература того времени: Майн Рид, Конан Дойл, Джек Лондон, Жюль Верн, и произведения многих советских авторов.

Но память о недочитанном романе фантаста все время сидела в душе. Так было до тех пор, пока мне не попался том Герберта Уэллса. Там я узнала всю историю о «Первых людях на Луне», а заодно и «Машину времени», и «Борьбу миров», «Человека-невидимку», и само имя автора — Герберт Уэллс, — которого я до сих пор считаю лучшим фантастом-философом. И, конечно, бессмертные произведения Алексея Толстого «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина». Эти книги были перечитаны по нескольку раз в разном возрасте, и всегда в них для меня открывалось что-то новое. Если в младшем возрасте меня интересовали в «Аэлите» приключения, фантастический антураж и само действие, то в старших классах интересовал внутренний мир Лосева и его отношения с Аэлитой. В институтские годы самым интересным были социальный строй на Марсе и связи этой планеты с Землей.

За свою школьную жизнь я перечитала всю фантастику, которую только можно было достать в те годы. В основном это были советские авторы: Беляев, Немцов, Казанцев, Адамов. Это была очень хорошая научно-фантастическая литература, говорившая о безграничных возможностях человеческого разума. Конечно, там были густо замешаны элементы политической борьбы советских ученых и «хороших сыщиков» против иностранных шпионов, стремящихся использовать изобретения для захвата всемирной власти. Иностранных фантастов в те годы переводили очень мало, и в библиотеках их почти не было.

Позднее — Ефремов и Стругацкие, совершившие переворот в восприятии социальных возможностей развития общества, — «Туманность Андромеды», «Далекая Радуга», «Полдень. XXI век», «Час Быка». Приключенческая и шпионская литература, где фантастическим элементом было лишь изобретение какого-либо ученого, стала интересовать гораздо меньше. Впрочем, проекция передовых идей науки на дальнейшее развитие человечества была очень интересна. Например, книги Савченко («Черные звезды»), Гуляковского («Сезон туманов») и многие, многие другие я прочитывала на едином дыхании. Идеи мгновенной телепортации на другие планеты, создание искусственного разума, возможность восстановления человека, получение энергии из космоса и т. д. захватывали своей верой в могущество человеческого разума. Может, именно они определили мой выбор: физико-механический факультет Ленинградского политеха. Жаль, что именно в те годы кибернетика и генетика считались буржуазными лженауками и были запрещены. В научной и фантастической литературе их было лучше не упоминать.

Поделиться с друзьями: