Пришелец

Переживания человека, его душа — потемки, и порой тут очень трудно прийти к определенному решению. Внимательно ли слушает его Себастьян? Хорошо! Когда-то он лично знал человека, прилежно возделывавшего наш общий виноградник, но столь любвеобильного, что в сердце его закралась искренняя симпатия к соседнему государству. Он знал о тамошних прогрессивных проявлениях и всеобщем стремлении граждан к светлому будущему. Он полюбил соседнюю страну почти так же сильно, как свою, и переправлял туда, надо полагать, не без укоров совести, собранные крохи информации.

— Это же тяжкое преступление! — воскликнул Себастьян, не спуская с молодого человека настороженного взгляда, а что если… Но нет, честный взгляд хозяина был лишь слегка задумчив. — Это измена родине! — с жаром добавил Себастьян и высказал уверенность, что молодой человек незамедлительно сообщил о ренегате куда следует.

— Нет, я этого не делал, — мягко промолвил тот. — Сам я в своих политических воззрениях моногам, но не настолько зашоренный, чтобы требовать того же от других. Тем более, что если бы я в самом деле "сообщил куда следует", судьба того симпатичного человека сложилась бы весьма печально; н-да, государства весьма ревниво относятся к своим подданным. И уж конечно, тут нечего обижаться, потому что ревность всегда производное от любви. Пожалуй, государство можно сравнить с замужней женщиной, которая любит своего супруга, любит всей душой, и ни в коем случае не позволяет ему баловать своим вниманием прочих особ.

Итак, после долгих колебаний — молодой человек не отрицает, что весьма серьезных, — он оставил все эти факты при себе. Принимая решение, он опирался на античную мифологию: ведь древние римляне очень чтили своего бога Януса. Ах, кто он такой? Янус — божество дверей, ворот и всяких начал, между прочим, в его честь первый месяц года называют январем. У него два лица — одно обращено вперед, в будущее, другое назад, в прошлое. Однако, несмотря на двуликость, Янус котировался высоко.

Тут Себастьян счел уместным вежливо подивиться обширным знаниям собеседника. Он сделал это, слизывая с рук липкий ананасный сок, причем молодого человека вновь покоробил чрезмерно длинный ноготь на его безымянном пальце.

— Янус… божество о двух лицах, — размышлял молодой человек, пропуская мимо ушей похвалу Себастьяна. — Но еще ведь в брахманизме и индуизме есть всемогущий Шива. На санскрите это означает "милосердный". По существу это еще более путаное, еще более полифоническое божество, но только на первый, поверхностный взгляд. В его задачи входит уничтожение и разрушение, но вместе с тем — оздоровление и созидание. Если посмотреть на вещи "филохсофски" — а у Себастьяна Семимортууса Первого, как видно, есть для того все предпосылки, — то в сокрушении и созидании воистину много общего. Дабы что-нибудь создать, надо что-то сокрушить, одному лишь Господу удавалось что-то создавать из ничего. Во всяком случае, единство сокрушения и созидания — это тема, над которой Себастьяну следует задуматься в загробной жизни.

— Признайтесь уж, девчонка проболталась о жестяной коробочке! — не выдержал больше Себастьян.

— Ну конечно, — последовал спокойный ответ.

— И теперь вы пойдете и доложите, — его голос дрогнул.

— Дорогой Себастьян, во-первых, вы умерли, во-вторых, на мой взгляд, я достаточно ясно объяснил, как уже поступил в аналогичном случае, — весьма холодно заметил молодой человек и добавил, что Себастьяну разумнее всего держать язык за зубами и слушать дальше.

— Дело в тех людях, которые хотят только крушить. Дело в анархистах и террористах. По моим сведениям, тот самый Станционный Граф — один из них. — Вообще-то упоминать об этом типе не хочется, но ведь для Себастьяна тут целая проблема, поскольку его потенциальным зятем стал заурядный убийца. И довольно скоро из потенциального превратится в законного, ибо, судя по всему, Магдалина увлеклась им до полного ослепления. Лично он не возражал против желания Магдалины выйти замуж, ибо нынешняя ее порочная жизнь представляется во много раз хуже. И все же ему кажется, что они обязаны каким-нибудь образом повлиять на Графа. Не возьмет ли Себастьян на себя этот труд, так как есть основания полагать, что Граф кое-что знает о связях Себастьяна и в какой-то степени его побаивается.

— Я предоставляю им пpистанище, — сказал молодой человек тихо, без патетики, и взгляд его стал мягким и добрым, — а вы позаботьтесь о том, чтобы в сердце потенциального ниспровергателя нашли пристанище лучшие чувства. Судьба вашей дочери в опасности, поверьте мне.

И тут молодой человек вдруг признался, что сам вознамерился было просить руки Магдалины — эта испорченная девушка показалась ему простой и красивой.

— Государь мой! Что за сумасбродство! — воскликнул Себастьян, хватая ртом воздух, но молодой человек успокоил его многозначительным жестом, и тот послушно умолк.

Да, были такие намерения, но по зрелому размышлению он пришел к выводу, что обязан сохранить чистоту и подчиниться, так сказать, правилам целибата. Он должен целиком посвятить себя идее гармонии. (Между прочим, целибат, или обет безбрачия, требует одиночества до конца дней своих, объяснил он Себастьяну.) Зачем оставаться в одиночестве? Ну, история показала, что супружество вредит инспирации не в смысле наущения, подстрекательства, как произвольно трактуется это латинское слово в некоторых языках, а в первоначальном смысле — не способствует свободному вдоху, ясности ума, творческому вдохновению, одним словом, озарению: он же ощущает на себе бремя некоторых обязанностей почти религиозного свойства.

Себастьян сочувственно кивнул головой, однако молодой человек попросил не проявлять к нему снисхождения: отказ от физических радостей возмещается духовными радостями, о которых простые люди даже представления не имеют. Ощущать себя посвященным, отмеченным свыше — это нечто никак несопоставимое с мимолетными постельными утехами. Правда, он понятия о них не имеет, но находит поддержку своей позиции в трудах Фомы Аквинского.

Да, беспокойство о судьбе Магдалины воистину велико, тем более что у молодого человека сложилось впечатление — Станционный Граф от безумных слов вскоре может перейти к безумным действиям. Даже попытку государственного переворота нельзя сбросить со счетов. А ведь она поведет к гражданской войне — ужасной при нынешнем состоянии вооружения, к войне, которую не только наше правительство не допустит, но и другие обитатели необъятной вселенной, как известно, время от времени наблюдающие за нами с весьма необычных летающих экипажей.

Себастьян подтвердил: попытка мятежа не исключается. Во всяком случае, распространяются какие-то листовки, и, кроме того, есть сведения, будто некоторые люди планируют сорвать традиционный праздник по случаю годовщины нашего государства.

— Неужели? Неужели можно пасть так низко? — Возмущение молодого человека было неподдельным. — Они решили плюнуть в свой же колодец…

И он попытался узнать кое-какие подробности. Однако Себастьян на уговоры не поддавался. Возможно, ничего больше не знал, и все же у молодого человека сложилось впечатление, будто от него что-то скрывают.

— Смею надеяться, вы сообщили о своих подозрениях куда следует?

— Разные бывают обстоятельства… — начал Себастьян, но так и не закончил, из чего молодой человек заключил — на сей раз усердному старшему стукачу что-то помешало выполнить свои обязанности.

— Я вижу, вы что-то утаиваете! — возмутился он. — Неужели тот мерзкий венерологический промысел связывает вас по рукам и ногам? Теперь-то он никак не может вам повредить!

Себастьян молчал. Себастьян беспокойно ерзал на стуле.

— Неужели вы, человек практического склада, полагаете, что подобным типам удастся нарушить гармонию в нашем государстве?

И молодой человек пояснил — весьма горячо и возбужденно: разумеется, в некоторых странах так-таки удалось осуществить захват власти. Но для этого должен быть целый ряд объективных и субъективных предпосылок: например, нерушимый союз рабочего класса и крестьянства, при котором существенное значение имеет руководящая роль пролетариата да еще наличие закаленного и идейно убежденного авангарда.