Прислужник своего «Естества»

Прибыли к дому, открыли ворота, заехали в гараж без проблем.

Вылез я, запер ворота двора, а затем – и гаража. Изнутри. Вытащил это действительно довольно лёгкое и сейчас такое безвольно расслабленное тело очень легко. (Вот поэтому в том числе я и предпочитаю миниатюрных, а не коров каких-нибудь грудастых да жопастых!) Спустился в яму, отпер стальную дверь. Протащил на плече, чуть нагибаясь и сгибая колени, по подземному ходу, который рыл и бетонировал почти полгода, все двадцать метров – от ямы гаража до двери подвала.

Девушку оставил прямо на полу у входа – там у меня матрац старый положен.

Сам вернулся этак спокойненько по коридору, запер дверь из ямы, вернулся, запер дверь коридора, выходящую в подвал. Отпер ту, что ведёт наверх, в прихожую. Смотрю на то, что на контрольных мониторах видеокамер.

Чисто. И на улице, и во дворе. Отлично. Возвращаюсь, запираю и эту дверь, включаю рекордеры. Порядок – запись пошла.

Девушку я раздевал не торопясь. Аккуратно, через голову – платье. Пришлось её для этого приподнять с матраца. А ничего платье, очень даже. Дорогое и стильное. И достоинства фигуры подчёркивало, и то, что у неё почти нет талии – скрывало.

Это не очень хорошо.

Я люблю, чтоб талия была утрировано тонкая – для вящего, так сказать, контраста с бёдрами. А тут – что бёдра, что талия, что тощенькая грудь примерно одного объёма – я бы оценил в восемьдесят семь – восемьдесят девять, глаз-то у меня достаточно намётан.

Трусики оказались тоже ничего себе – фирменные, а бра так и вообще – я такие только в каталогах дорогих брендов видел. Кружевной, с незаметным, но придающим объём подкладом: чтоб подчеркнуть грудь, даже если, как в моём теперешнем случае, её практически нет.

И вот это сокровище изящное лежит передо мной – во всей, так сказать, красе».

Координатор Анна Болейн раньше смотрела на их подопечного с чувством брезгливого – но любопытства.

Как на отвратительную, злобную, мерзкую подопытную, и очень хитрую и опасную, крысу.

Но, к огромному её сожалению, именно от этого гнусного извращенца сейчас реально зависит выживание так называемого человечества.

Но что это будет за человечество, если все мужчины получат генный материал, и с ним – соответствующие наклонности и извращённое сознание от этого типа?! Поэтому, как она знала наверняка, «осеменение» производилось пока небольшими, опытными, партиями. И всех зародышей мальчиков удаляли из донорш ещё на эмбриональной стадии…

Но к их величайшей досаде ни одного другого, даже самого завалящего, мужчины на планете не осталось. И когда отряд разведчиков, посланный отчаявшимся Советом, добрался сюда, в сердце Антарктиды, в ничтожной надежде найти здесь, в Андропризоне, сведения о котором раскопали в одном из чудом же сохранившихся подземных архивах, хоть кого-то, она первая оказалась восхищена их находками: целых трое замороженных мужчин! В заведении, рассчитанном на три с половиной тысячи узников…

Совет тогда сразу решил послать капитальную, многочисленную и хорошо оснащённую, экспедицию. Но поскольку ни одного вертолёта не сохранилось в рабочем состоянии, идти предстояло пешком. Потому что управляться с собачьими упряжками никто из нынешнего поколения не умел. Анна с содроганием вспоминала, чего это им стоило: шесть отмороженных ног, две руки, трое насмерть замёрзших, одна потерявшаяся в буране, и ещё пятеро просто пропали, наверняка провалившись в чудовищные трещины! Причём одна из них – самый важный на тот момент специалист: криобиолог Хелен Сойерс.

И, разумеется, без неё попытки воскресить, после долгих и крайне хлопотных предварительных приготовлений, и дикой грызни в Совете, этих узников, убили двух из этих троих. И, само-собой, по закону подлости тот, кого «племенным производителем» все они хотели бы видеть в последнюю очередь, каким-то чудом выжил. И даже сохранил нормальный (Сравнительно!) рассудок! И память.

Вот именно его память и напрягала Анну больше всего.

Потому что понимала она: этот гад отлично помнит, за что сюда попал. И два с половиной года мучений и «процедур» ничему его не научили! И не заставили раскаяться…

И если предоставить ему и правда: настоящую, живую, женщину – никто не даст гарантии, что он её попросту не придушит. Оплодотворив. Или до этого. Ещё и поглумившись и поиздевавшись: заключённый с негодяем-садистом Договор оставляет сам «процесс» проведения оплодотворения – на его усмотрение!

Как и все действия, которые он производит с куклой, которую ему синтезируют по его мерзким предпочтениям – никто из персонала Андропризона, и она в первую очередь – не оспаривает, и уж тем более – не препятствует. Договор!..

И то, что за предыдущий год и два месяца этот Андрей ни разу не позволил себе поиздеваться, или поунижать, или – подвергнуть пытке, или просто придушить предоставленный ему «экземпляр», говорит не о том, что он оставил в прошлом свои мерзкие привычки и склонности.

А о том, что он отлично понимает, что перед ним – кукла, бесчувственная бионическая машина, созданная с одной единственной целью – получить его семя. И никаких «страданий» этот несчастный робот при пытках или даже убийстве испытывать не будет. Равно как и сексуального удовлетворения…

Именно поэтому, как она считала, он до сих пор и не пробовал ни разу заняться снова тем, чем привык. И за что и был приговорён к смерти. Которую «гуманное» Правительство мужчин предложило заменить на десять лет «искупления». На что эта гнусная тварь сразу согласилась! И была уверена, что не сломить его пытками и издевательствами!

С другой стороны, если б не его согласие на «альтернативное наказание», которое придумали давно, но только за пару месяцев до его осуждения смогли воплотить в конкретную Программу инженеры и программисты: шлем для полного «погружения», так не остался бы в живых и он.

А программа пыток с помощью Шлема – очень хорошо передаёт реальность.

И пусть она – псевдо-реальность, но заключённые действительно не могли отличить ощущения, получаемые в шлеме – от непосредственных, подлинных. И тут наверняка дело – в нанотрубках с самонаведением, автоматически находящих нужные нервные узлы и центры там, под черепом… (Ах, им бы эти технологии!..)

Так что этот Андрей был восьмым из тех, кто согласился расстрел заменить на десятилетнюю программу ежедневных пыток, и первый, кто выжил после двух с половиной лет применения. А вот первые семь из решившихся – погибли. Или спятили. Причём – некоторые даже всего после трёх-четырёх дней…

Что говорит, с одной стороны – о завидной стойкости духа сволоча-садиста, а с другой – заставляет лишний раз утвердиться в мысли о том, что «горбатого могила исправит». Если он без особых сдвигов в психике перенёс девятьсот сорок три «отключения», и не сдался, и не стал умолять о расторжении Контракта, и скорейшем приведении в исполнение основного приговора – значит, упорный. И мужественный. Что, кстати, на латыни и означает его имя…

Но когда Совет только собирался утвердить его как одного из основных доноров спермы для оплодотворения оставшихся яйцеклеток, именно Анна выступала категорически против этого. Приведя свои простые, и казавшиеся ей очень убедительными, доводы: негоже, если все родившиеся в результате применения его спермы мальчики, выросшие затем во взрослых мужчины, станут садистами и извращенцами! Потому что так положение Женщины как главы ячейки Социума под названием «Семья» окажется под угрозой!