Пристрелите загнанную лошадь

— Выпей, — приказал. — Это прочистит мозги. — И вышел.

Назар Туполев до последней минуты надеялся, что произошла ошибка, невероятная путаница, что охранники привезут тело не его брата, а какого-то постороннего человека, но сумрачный кивок Антона не оставил ему надежды.

Я выпила таблетки, съежилась сиротливо и вздохнула, — настоящий допрос еще и не начинался, все впереди. Пока Туполев не мог для себя решить, как следует поступить с девушкой, оставившей на электронном послании подпись «Олия». Девушка знала о планете Коумелла и только ей смог довериться его младший брат. Возможно, только это пока меня и выручало. Доверие покойного Кирилла укрывала меня мягкими крыльями последнего слова, и не позволяло Назару поступить со мной сурово.

Но что произойдет, когда он увидит мертвого брата? На кого обрушиться его гнев?

Спаси и сохрани. Мне даже думать об этом страшно.

Окаменевшее, белое лицо Назара потеряло все краски. Только бойницы глаз выделялись на мраморном фоне. Уже не голубые, а льдисто-серые и прозрачные радужки ненадолго вморозили в себя две пули зрачков и ждали сигнала «пли!».

Стремительно пройдя от двери к креслу, Назар сел, одернул пиджак, словно приготовился к чему-то, и выпалил:

— Говори. С самого начала, еще раз и подробно.

Честно признаться, в иной ситуации я бы давно осоловела от еды и выпивки, клюнула носом и не смогла бы связанно представиться. Но под прицелом двух зрачков, всю сонливость ветром сдуло, я примерно сложила ладошки на коленях и принялась строить доклад четко, кратко и ясно. Куда там выпускнику академии ПВО перед Генеральным Штабом. Слова отскакивали от зубов сухим горохом и славно укладывались в схему.

— Дай телефон Тушкоева, ребята сгоняют к нему и узнают, кто интересовался звонком.

Я послушно накарябала телефон на листке бумаги и только тявкнула несмело:

— Но он ни в чем перед вами не виноват. Он же не знал, что это тайна. Я ни о чем его не просила.

— Знаю. Он нужен как свидетель, успокойся.

Я немного успокоилась и двинулась повествовать дальше. Доведя рассказ до ноутбука в печной трубе, снова взяла ручку и нарисовала план дома, трубы и дыры в ней. Туполев вызвал Антона, дал указания, но я вскочила и, молитвенно приложив руки к груди, запричитала:

— А можно я поеду с ними. Им не удастся произвести выемку так тихо и незаметно…

— Сядь, — оборвал меня Туполев, но я осталась стоять. — Ты никуда не поедешь.

— Но они…

— Нет, я сказал. Ты останешься здесь.

Спорить с взбесившимся паровозом мероприятие безнадежное. Я послушно села и сложила ручки на коленях.

— Как ты догадалась отправить мне сообщение? — глаза Назара буравили мою переносицу и требовали толкового ответа.

— Я же прочитала роман, вскрыла файлы…

— Это я понял. Почему ты не вызвала милицию?

— Потому что я не дура.

Исчерпывающий ответ и хорошая реклама.

Туполев встал и вышел из комнаты, надолго оставив меня одну. Иногда из-за двери доносились мужские голоса, топот ног и резкие выкрики. Дивизия генерала Туполева готовилась к войне. Понять это, хватило даже моих скромных способностей и еще более скромных познаний о криминальной жизни Города. Горнист трубил общий сбор, полки собирались под знамена, вставали в походный строй и готовились выступать.

За два часа проведенных в этом холодном доме, я не увидела ни одной женщины. Даже краешек юбки не мелькнул на горизонте, легкий флер духов не пробился сквозь мужские одеколоны — холодный дом превратился в казарму, и я печально подумала об участи Города в ближайшие дни.

Утопят в крови. Сомнут и раздавят. Взбесившийся паровоз во главе походного марша, пройдет по Городу с безумным скрежетом. Я даже пожалела, что нет во мне зачатков Орлеанской Девы, нет Жанны д*Арк, я за идею на костер не влезу. Точнее, не взойду и не спасу несчастный Город и Корону.

Казалось, что обо мне все забыли. Тихой, придавленной мышью я сидела перед затухающим камином и наблюдала за мерцанием огоньков на поленьях, когда двери резко разъехались, и в комнату зашел Назар.

— Ты сказала, что оставила у кого-то письмо для моей матери. Где оно?

Вот тут-то и проснулась во мне Орлеанская Дева:

— Не скажу, — пропищала и съежилась.

Туполев подошел ближе, склонился надо мной и, опираясь рукой о подлокотник дивана, в самое мое лицо сказал:

— В игрушки собралась играть? Думаешь, приязнь Кирилла тебя спасет?!

Я упрямо молчала и готовилась к оплеухе. Глаза Назара совсем заледенели в безумии, он ничего не видел, кроме цели — сравнять с землей Город, отнявший у него последнего родного человека. Маму он потерял, когда та спилась от горя.

— Назар Савельевич, — раздался от двери голос, — мы привезли.

Спасителем с небес, явился Антон с ярким, грязным пакетом из печной трубы.

Туполев прекратил уничтожать меня взглядом, отпустил подлокотник и выпрямился, глядя, как охранник подносит пакет к его ногам. Антон поставил ношу на пол и, нагнувшись, раскрыл.

Что-то в его движениях мне показалось странным. Я и Туполев, почти соприкасаясь лбами, посмотрели вглубь картонного мешка, и я оторопела — внутри него лежал обломок кирпича.

— Что это? — прошипел Назар.

— Не знаю, — пролепетала я и потрясла головой, — кирпич…

— Ты… ты ненормальная?! — выдавил он, оторопело посмотрел на меня и, вдруг, заорал: — Играть вздумала?! Где ноутбук?!

— Я не знаю, — проскулила я и, схватив пакет, перевернула и вытряхнула его на ковер. Кроме обломка старого, пыльного кирпича ничего из него не вывалилось.

Господи, теперь я точно пропала! Он и раньше-то не очень мне верил, никуда от себя не отпускал, держал взаперти, а теперь-то уж точно взбелениться.

Слово «взбелениться» слабо передавало реакцию олигарха Туполева на кирпич. То, что он мне говорил и какие кары обещал, в конец сроднили меня с Орлеанской Девственницей. Непонятно откуда взявшаяся храбрость, подкинула Городскую Жанну в воздух и заразила всеобщим безумием. «Безумству храбрых поем мы песню», — так, кажется, учили нас в школе? «О смелый Сокол, в борьбе с врагами истек ты кровью».