Присвоенная, или Жена брата

Поэтому халат так и лежал в гардеробной. Я засунула его в ворох другой одежды. Туда, где никто не найдет.

Мы обменялись одеждой, но Арнэй не торопился уходить. Мне это не нравилось, и я уточнила:

— Вы хотели что-то еще?

— Всего один вопрос, Фрея, — сказал он. — Ты когда-нибудь сходила с ума от желания прикоснуться к другому человеку?

Его жадный взгляд скользнул по моему телу. Арнэй стоял на месте, не пытался приблизиться, но мне от этого было не легче. Его присутствие давило на меня. Эта огромная комната слишком тесная для нас двоих.

— Нееет, — протянул он, — ты еще слишком неопытная. Ты не знакома со страстью. Но я могу стать твоим учителем.

— Замолчите, — я вскинула руку. — Опомнитесь! Скоро я назову мужем вашего брата. А вы… вы предлагаете, — мне стоило трудов произнести это слово. Оно обожгло язык, когда я наконец произнесла: — измену.

— Не смотри на меня как на чудовище. Я могу на пальцах пересчитать благородных дам, которые хранят верность мужьям. Я был почти с каждой из них.

— И теперь решили заполучить меня. Простите, но со мной вас постигнет разочарование. Я не стану очередным пунктом в вашем списке имен. Я буду верна мужу, вашему брату, — последнее я повторила с нажимом, напоминая, что Арнэй вообще-то подбивает меня наставить рога родному брату!

Но ему было плевать. Его глаза полыхнули совсем по-звериному, когда он получил отказ. В несколько широких шагов он преодолел разделяющее нас расстояние. Переступил через тюк на полу, настиг меня у стены, куда я отступила, протянул руку и намотал на палец локон моих волос. Осторожно дернул его на себя, заставляя меня наклониться. Я вынуждена была это сделать, чтобы избежать боли. Но все выглядит так, будто это я тянусь к нему.

Мы были слишком близко, опасно близко друг к другу. Губы Арнэя касались моего виска, когда он прошептал.

— Ты мне снишься. Каждый проклятую ночь. Я касаюсь тебя в этих снах… целую… глажу твою кожу. Ты искушаешь меня.

— В этом нет моей вины! — воскликнула я, но он накрыл мой рот ладонью, чтобы молчала. Он не хотел слушать, только говорить и трогать.

— Ненавижу тебя, — голос злой, а поцелуй за ухом нежный. Как понять этот контраст? Что из этого правда — слова или действие? А, может, и то, и другое? — С ума по тебе схожу. Ты меня околдовала? Признайся! Красотой своей… выжег бы себе глаза, чтобы тебя не видеть, но что толку. Ты здесь и здесь, — он коснулся сперва виска, потом груди в районе сердца, — застряла как заноза.

Я дернулась. Лучше лишиться локона волос, чем позволить этому продолжаться.

В любой момент могла войти горничная. Если она застанет нас, я погибла.

Своими притязаниями и поступками Арнэй Гидеон подвергал меня опасности. Но он вряд ли это осознавал. Его интересовали только собственные желания.

— Прошу, — выдохнула я, без особой надежды на благоразумие мужчины, — отпустите.

Внезапно это сработало. Он послушался. Разжал пальцы, освобождая мои волосы, и я тут же отшатнулась. Не верилось, что он освободил меня. Хищник загнал жертву, уже впился в ее шею зубами, но, вдруг пожалев, выпустил. Чудеса.

Я видела по глазам — Арнэю невероятно сложно смириться с отказом. Возможно, это впервые в его жизни. Охотно верю, что прежде женщины не отказывали Арнэю Гидеону. У него было все необходимое, чтобы их покорить — внешность, сила, власть и богатство. И тут вдруг я со своими принципами. К подобному он был не готов.

— Твоя сорочка останется у меня, — заявил Арнэй. — Она — мой залог.

— Залог чего? — охрипшим от волнения голосом уточнила я.

— Не переживай, я не такой подлец, чтобы шантажом укладывать женщину в постель.

— Тогда зачем тебе сорочка? — незаметно для себя я сменила официальной тон на простой. Думаю, после всего, что между нами было, я могу обращаться к наследнику великого рода на «ты».

— Просто хочу, чтобы знала: она у меня есть. Быть может, так, ты будешь хоть иногда думать обо мне.

Больше он ничего не сказал. Ушел. Нужно отдать Арнэю должное — он добился своего. Я и правда думала о нем. Чаще, чем мне хотелось.

Я не могла молчать об этом случае. Опасности подвергалось не только мое будущее.

Позже, днем мы с дядей Олафом гуляли в саду, и я рассказала ему о визите Арнэя. Мне нужен был совет взрослого опытного человека. Что делать? Как избавиться от домогательств, не ссорясь с будущим родственником?

— Ты правильно поступила, отказав ему, — кивнул дядя. — Конечно, наследник для нашего дела полезнее, чем его младший брат…

При этих словах я резко остановилась. Дядя тоже, так как я держала его под руку. Мне послышалось, или он сказал, что стать любовницей Арнэя Гидеона не такая плохая идея?

— Все-таки синица в руках надежнее, — размышлял, между тем, дядя вслух, не замечая моего возмущения. — Арнэй не женится на тебе. Ему уже подыскали выгодную партию. Максимум, что тебе светит — статус любовницы. Но, если об этом узнает Харальд, свадьбе не бывать.

— Поэтому я никогда на это не пойду! — выпалила я.

— Ну что ты, — привычно похлопал меня по руке дядя. — Я же ни к чему тебя не принуждаю. Но, если после свадьбы, ты отнесешься более благосклонно к Арнэю, осуждать не стану. Взяв тебя в жены, Харальд уже не сможет от тебя отказаться.

Ушам своим не верю! Этот человек качал мою колыбель, учил меня ездить верхом и возился со мной, когда я была ребенком, и теперь он же склоняет меня к адюльтеру. Более неловкий разговор сложно представить.

— Я услышала твой совет, дядя Олаф, — холодно произнесла я, убирая руку с его предплечья.

— Не злись на меня, Фрея, — добродушно улыбнулся он. — Перед тобой стоит сложная задача, но твоя цель благородна. Вспомни об отце. Он отдал жизнь в этой борьбе. Подумай, что будет с нами и жителями крепости, если ты не справишься.

Я передернула плечами. Окровавленное тело отца до сих пор стояло перед мысленным взором.

Год назад отец с небольшим отрядом возвращался из поездки в соседнюю крепость. По пути на них напали. Из отряда в пятнадцать воинов выжил лишь Отар — один из лучших наших воинов. Остальные были не просто убиты, а разодраны на части. Останки их тел были разбросаны в радиусе мили.

Отцу разодрали живот. Он умер в муках еще до того, как подоспела помощь. Мы хоронили погибших в закрытых саркофагах, потому что на них было страшно смотреть.