Притчи, приносящие здоровье и счастье

И уж конечно, Дельфин оказался в воде и изящнее, и грациознее бедняги Иоахима. Тут уже и другие сыновья не смеялись над братом – понимали, что и их ждет в очень скором будущем нечто похожее. Так оно и случилось. Вместе с приходом нового дня пришло и новое испытание, устроенное вновь старым и мудрым Елеазаром. На этот раз состязаться предстояло знаменитому на весь мир метателю камней на дальность и в цель, третьему сыну Елеазара Леопольду. Надо сказать, что руководствуясь опытом двух старших братьев, Леопольд всю ночь тренировался. И прежде все пятеро братьев тренировались активно (а как иначе достигнешь успехов?), но сейчас, после испытаний, устроенных отцом, нагрузки на тренировках пришлось, естественно, усилить в разы.

Тренировался Леопольд и думал только, кого же, интересно знать, выберет ему отец в качестве соперника этим утром. Гордость взыграла в Леопольде, когда увидел он противника – был это рыжий Орангутанг, мудростью Елеазара приглашенный на состязание по метанию камней. Цель поставили на приличном расстоянии, но оба – и Леопольд, и Орангутанг попали в нее.

Только вот бросалось в глаза, что Орангутанг метает камень гораздо красивее своего соперника. Тогда отодвинули цель чуть дальше – и опять оба были метки. Однако на третий раз, когда цель оказалась отодвинута очень далеко, Орангутанг попал, а Леопольд промахнулся и посрамленный пошел восвояси с места состязания. На четвертый день испытание ожидало четвертого сына Елеазара – прыгуна Арчибальда. Признаться, Арчибальд не сразу разглядел своего соперника, приглашенного все той же мудростью отца, что прежде Гепард, Дельфин и Орангутанг. «Где же он?» – воскликнул Арчибальд. И тогда Елеазар показал сыну на что-то, копошащееся в траве. Всмотрелся Арчибальд и увидал маленького Кузнечика. Рассмеялся наш прыгун в голос. Но мудрый Елеазар так строго посмотрел на Арчибальда, что тот сразу ж смолк. Ну а как стали прыгать в длину, так сразу стало ясно, кто из двух соревнующихся дальше прыгать умеет: Кузнечик хоть и мал, а прыгал на такие расстояния, что Арчибальду и не снилось. Может, прыжки в высоту исправят ситуацию? Не тут-то было. Оказалось, что и в высоту кузнечик прыгает лучше Арчибальда – и выше (даже специально измерять не надо, чтобы понять это), и в прыжке Кузнечик смотрится лучше своего соперника. Когда же состязание завершилось, то едва не заплакал Арчибальд. Однако сдержался – старшие же братья проиграли тоже, но ведь не плакали.

Теперь всем четверым старшим сыновьям старого и мудрого Елеазара предстояло на завтра наблюдать соревнование с участием пятого брата, лазалыцика Максимилиана. Завтра очень скоро превратилось в сегодня, и все увидели, что соперником Максимилиана является большой взъерошенный Медведь. Какой неуклюжий! Две сосны росли рядом, и по высоте были одинаковы. По команде полезли на эти сосны Медведь и человек. И как ни старался лазалыцик Максимилиан, а Медведь превзошел его в скорости лазания. И, как это ни странно, в грациозности выполнения этого упражнения тоже превзошел. Вот тебе и неуклюжий!

Так после пяти дней состязаний людям пришлось признать, что животные превзошли их во всем. Гордости прежней, высокомерия, напыщенности как не бывало. Скромны все пятеро сыновей Елеазара, даже в глаза отцу посмотреть боятся. А впрочем, надо сказать, что и сам Елеазар несколько взволновался – не переборщил ли он в воспитании сыновей за эти дни? не возникнет ли в них комплекс неполноценности?

Но Елеазар был мудр, он уж точно знал, что сказать пятерым сыновьям своим, чтобы они не возгордились, как прежде, и в то же время не посыпали головы свои пеплом всю оставшуюся жизнь. Вот, что сказал старый и мудрый Елеазар пятерым сыновьям своим:

– Дорогие мои сыновья, все вы убедились за эти дни, что есть на нашей Земле те, кто быстрее, сильнее и изящнее вас. Но вы, сыновья мои, вы люди, тогда как состязались с вами животные. И никто из них – ни Гепард, ни Дельфин, ни Орангутанг, ни Кузнечик, ни Медведь – никто не обладает в отличие от нас с вами разумом. Не могут они и любить так, как можем мы. И еще есть у нас один повод гордиться тем, что мы люди. Мы можем творить. Ты, Сильвестр, пишешь стихи. Поверь мне, Гепард этого сделать не смог бы при всем желании. Ты, Иоахим, отличаешься от Дельфина тем, что создаешь чудесную музыку. Ты, Леопольд, рисуешь, тогда как Орангутанг даже карандаш в руке удержать не сможет. Ты, Арчибальд, хоть и уступил Кузнечику в прыжках, явно превосходишь его в том, что можешь делать чудесные скульптуры. Ну а ты, малыш Максимилиан, замечательный архитектор – вон какой собор выстроил на площади. Где Медведю в этом с тобой тягаться.

И пошли утешенные братья размышлять, любить, творить, то есть делать все то, что могут делать только люди. Но и не забывали бегать, плавать, метать, прыгать, лазать. Они же – люди, а потому должны уметь делать все.

В ювелирном магазине

Это нам только кажется, что мир драгоценных металлов и камней являет собой мир без души, без характера, без чувства. Но придите в ювелирный магазин – не за покупкой, нет – придите просто посмотреть и послушать. Встаньте возле какой-нибудь витрины, сосредоточьтесь и тогда, может быть, вы увидите и услышите то, что порою удается услышать и увидеть мне – завсегдатаю ювелирных распродаж и выставок-ярмарок. И оказывается, что мир драгоценных камней и металлов очень похож на мир людей. В нем, как и в мире людей, может быть дружба, а может случиться ненависть; может возникнуть любовь, а может вражда. Кипят там порою такие страсти, что человеческому миру могут быть явлены только в книгах, в жизни же такого и не бывает даже. А еще мир камней от людского мира отличает прямодушие – камни, в отличие от людей, почти что не могут лицемерить; вернее, они еще не научились этого делать. Но если будут и дальше вести себя так, как ведут, то уверю вас, очень скоро научатся. И тогда во всем станут похожи на людей – это и не удивительно, ведь вещь всегда в итоге становится похожа на своего владельца. И камни с металлами здесь не исключение.

Вот потому-то и люблю я послушать разговоры тех драгоценных камней и тех украшений из серебра и золота, которые еще не обрели себе хозяев, а лежат в витрине ювелирного магазина – эти драгоценности еще не испорчены владельцами, но кое-что из мира человеческого уже переняли. Например, любовь к хвастовству. Давайте послушаем, что про меж себя говорят лежащие под пуленепробиваемым стеклом перстни, браслеты, броши, цепочки, кулоны. Итак…

Тишину торгового зала первым нарушает подвеска с бриллиантами – страшно, безумно дорогая. Вряд ли в ближайший год в нашем городе найдется на эту бриллиантовую подвеску покупатель. Однако при этом спеси у нее хоть отбавляй. И, возможно, не будь ее в витрине, не было бы и этого спора. Подвеска с бриллиантами сказала:

– Нечего и спорить…

Вообще-то пока что никто еще ни о чем и не спорил.

– Нечего и спорить, а мои камни – самые красивые в этой витрине и в этом ювелирном магазине.

– Это почему же? – удивился кулон с изумрудом такому началу разговора и потому неспособный удержаться от вопроса к бриллиантовой подвеске.

– Да потому, – с гордостью отвечала подвеска, – что нет камня среди нас, который был бы прозрачнее бриллианта. Сквозь бриллиант видно все вокруг.

– Тогда, – вторгся в разговор перстень, украшенный тремя рубинами, – самым красивым должно быть пуленепробиваемое стекло, защищающее нашу витрину. Ведь оно так прозрачно, что любого из нас можно разглядеть сквозь него, не так ли?

Пуленепробиваемое стекло ничего не сказало, а только усмехнулось. Подвеска же немного рассердилась на перстень, украшенный тремя рубинами, но будучи самой дорогой в ювелирном магазине, постаралась не показать этого, а твердо сказала:

– На мой взгляд, дамы и господа, цена тоже имеет значение. Люди бы не стали платить такие большие деньги за стекло, какие платят за меня. А значит, я и есть самая красивая.

– Только вот что-то тебя никто не покупает, – саркастически заметил кулон с изумрудом.

В ответ подвеска с бриллиантами надулась и решила гордо промолчать. Спор, однако, был уже начат и прекращать его было пока что рано. Другие изделия тоже решили порассуждать на заданную подвеской с бриллиантами тему.

– Я, друзья, искренне считаю, – обратились ко всем присутствующим бусы из аметиста, – что самым красивым является мой камень, то есть аметист.

– Почему это вдруг? – не выдержала своего же молчания подвеска с бриллиантами. – Вот я так не считаю.

– Подождите ссориться, – вмешалось колье с топазом. – Давайте выслушаем всех, а не только самую дорогую из нас.

– Я, – продолжили бусы, – полагаю, что аметист так красив, поскольку отражает в себе синеву неба. А что может быть прекраснее небосвода?

– Ну уж нет! – возмутился уже имевший слово кулон с изумрудом. – Почему это вдруг небо следует считать самым красивым? Я с этим при всем желании согласиться не могу.

– Но что же тогда вы, почтенный кулон, считаете красивейшим? – спросили бусы из аметиста. – Полагаю, – отвечал кулон с изумрудом, – что самое красивое, чего только в мире нашем можно представить, это трава в начале лета. Такая трава, которая еще не успела покрыться пылью, не засорилась, не намокла. Нежно-зеленая. Ну… как изумруд на мне.