Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Притчи, приносящие здоровье и счастье
Шрифт:

Когда приезжали старшие сыновья – поэт Райнер и архитектор Гунтер, – то и с ними обсуждал Себастиан то, как ведет себя внук на его уроках. Однако и Райнер с Гунтером не знали, что делать в таком случае. Все печалились, а юный Себастиан продолжал исправно посещать уроки деда, но ничего на этих уроках не делал. И нельзя сказать, что был Себастиан-младший лентяем, ведь выполнял он всю положенную работу по дому, помогая маме и трем своим сестрам, помогал отцу готовить холсты и краски, помогал при продаже готовых уже живописных полотен. Был, правда, чего уж тут скрывать, несколько медлителен. Но ведь медлительность часто у нас с вами бывает из-за мечтательности, а мечтательность пороком еще не признавалась никогда. Короче говоря, непонятно было, почему юный Себастиан упорно не желал учиться ремеслу деда своего, не желала осваивать мастерство, которым Себастиан-старший овладел в совершенстве –

мастерство создания лучших в Европе, а может, и во всем мире флейт.

Сколько ни бился, ни старался дед, сколько ни рассказывал и ни показывал, а внук все так же смотрел голубыми глазами вдаль и, совсем не слушая деда, мечтал о чем-то своем. О чем? Пожалуй, и сам молодой Себастиан не знал этого – мысли если и были, то были очень расплывчаты, очень бледны, словно мазки, наносимые на холст Эмилем, отцом мальчика; а если случалось так, что какая-то из скользящих в голове мыслей вдруг принимала хоть сколько-нибудь осязаемые очертания, превращалась в то, что можно разглядеть, а разглядев – понять и даже, может быть, принять к сведению, так тут же юный Себастиан эту мысль почему-то прогонял прочь и радовался, когда такая вот осязаемая мысль улетала куда подальше. А потом снова мазки, снова блики, будто ночные фонари набережной, отражающиеся в скольжении дунайских волн.

И часами мог сын Эмиля и Магды и внук старого Себастиана сидеть вот так, глядя вдаль и ни о чем толком не думая. Старик же расстраивался – расстраивался и потому, что внук не желает учиться творению флейт, и потому, что дни его, старого Себастиана, подходили на этой земле к концу, а мастерство свое так никому он и не передал – сыновья пошли иными путями, внук же, с которым связывались такие надежды… Да что тут говорить… Эх… В горьких думах и засыпал, и просыпался старый Себастиан, и только во сне мог немного отойти от печальных мыслей своих. Сон ведь часто нам для того и нужен, чтобы могли мы с вами забыть горести дня, печали, преследующие нас наяву, предаться парению в мире грез, погрузиться в мечту. И старый Себастиан не был исключением – дневные заботы, стоило прикоснуться головой к подушке, тут же улетали и уступали место сладкой дреме, в которой все было так, как в самом начале жизненного пути – радостно, светло, ярко…

Но только не в эту ночь, в середине которой проснулся мастер Себастиан от стука по стене. Что это? Кто? Откуда? Дом ведь крепко заперт. В нижних этажах почивают Эмиль, Магда и их дети, а спальня Себастиана под самой крышей, сюда и заберется-то не всякий – больно уж высоко. Все эти размышления на бумаге выглядят довольно обширно, на деле же проскользнули в голове Себастиана, пока тот открывал глаза, то есть за какой-то один миг. Когда же старый Себастиан все-таки открыл глаза, то удивлению его не было предела: в ночном сумраке у самой стены разглядел сразу же Себастиан тень человека. Как он сюда проник?

Довольно скоро глаза привыкли к темноте, а тут еще и тень взяла да и зажгла свечу. И тогда проснувшийся мастер рассмотрел лицо ночного гостя. Вот тут-то и пришлось Себастиану удивиться еще пуще прежнего, ведь стоял перед ним не кто-нибудь, а умерший больше двадцати лет тому назад сам мастер Михаэль собственной персоной, а если уж совсем просто, то был это учитель старого Себастиана, тот человек, который много-много лет назад передавал оригинальное мастерство свое любимому ученику – тому самому, который, убеленный сединами, нынче лежал на своей кровати и с испугом смотрел на проступающее в свете свечи лицо учителя.

– Не бойся, друг мой! – молвил Михаэль несколько скрипучим, но все же приятным и, самое главное, узнаваемым голосом. – Я явился нынче с того света, чтобы помочь тебе в разрешении твоей заботы. Знаю я, Себастиан, что забота твоя, твоя печаль – это внук. Знаю я и то, как сделать так, чтобы внук твой захотел учиться нашему ремеслу. Должен ты сделать то, что некогда делал для тебя я…

– Но что? – воскликнул Себастиан. – Кажется, я переделал уже все возможное и невозможное. Использовал во влиянии на внука все то, чему вы меня учили, мастер Михаэль.

– Нет, друг мой, не все еще использовано тобой. Помнишь ли ты, как однажды я достал из сундука, что и сейчас находится на чердаке, старую, очень старую флейту? Я стал играть на ней, и тут посреди комнаты повисло серое облако дыма. И из него вскоре стали появляться очертания крепостной стены, за ней уже виден был купол собора. Музыка этой флейты, созданной еще моим учителем Фридрихом, умела формировать прекрасные здания. Не так ли и наш город Вена был создан? Ты помнишь это, Себастиан?

Себастиан почему-то не помнил, чтобы в годы его учения был с ним такой случай,

как описал сейчас Михаэль. Однако Себастиану было несколько стыдно признаться в своем беспамятстве, потому старик кивнул в знак согласия – дескать, да, учитель, я все помню. И тут свеча в руках Михаэля сверкнула так ярко, что даже на мгновенье ослепила Себастиана. Тот от неожиданности зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что ослепил его совсем не свет свечи в руках учителя, а свет восходящего солнца, лучи которого проникли в незашторенное окно комнаты.

Себастиан сразу же поднялся с постели, поскольку с молодости не имел привычки залеживаться в утренние часы, а как поднялся, то сразу и опечалился – ведь все, что было, было только лишь сном, а стало быть, как и во все прежние дни, остался старый Себастиан наедине со своей печалью – с нежеланием внука учиться мастерству и с невозможностью заставить молодого Себастиана приняться за учение со всей серьезностью. Подошел старый Себастиан к тому месту, где явился ему учитель Михаэль, посмотрел для чего-то на пол и тут аж вскрикнул от удивления – на полу перед ним отчетливо белели следы от застывшего воска, явно накапавшего со свечи и накапавшего совсем недавно. Так значит, явление Михаэля не было сном! Что же это тогда было, если не сон? Впрочем, неважно. Важно то, что совет, данный учителем, может быть исполнен применительно к Себастиану-младшему. Но как?

Тут вновь впору было Себастиану-старшему опечалиться. Сундук на чердаке… Но где это чердак? И что за флейта? Так ведь старый мастер и не вспомнил о том уроке, про который рассказал ему наставник Михаэль. И как это вообще музыка может создавать крепостную стену, купол собора? Размышляя так, вышел Себастиан из своей комнаты и тут вдруг глазам его предстала лестница, ведущая на чердак. Комната Себастиана была под самой крышей, но было еще и чердачное помещение – про него Себастиан обычно даже и не думал, сегодня же именно чердак поманил старого мастера к себе. Себастиан поднялся по запыленной лестнице, с трудом отворил дверь чердака, которую много лет уже никто не беспокоил. Среди паутины и птичьего помета нельзя было не увидеть довольно большой кованый сундук. «Неужели тот самый?» – пронеслось в голове Себастиана, когда руки уже поднимали крышку. На счастье мастера, сундук не был заперт. И нисколько не удивило старика то, что в сундуке этом находился только один предмет – черный футляр. Себастиан взял его, закрыл крышку сундука и вернулся к себе в комнату, спустившись с чердака. Только в комнате мастер раскрыл футляр и увидел такую флейту, каких прежде ему видеть не приходилось. Это мы с вами, увидев эту флейту, ничего бы про нее не подумали – для нас все флейты одинаковы. Но Себастиан ведь был прекрасным мастером своего дела и уж точно мог отличить хорошую флейту от плохой. Но эта флейта не то что не была плохой. Она – Себастиан сразу же заметил это – была прекрасна! Дрожащими руками взял мастер инструмент, поднес к бледным губам своим и начал играть – медленную печальную музыку нынче исполнял Себастиан на этой прекрасной флейте. И видел старый мастер повисшее посреди комнаты облако дыма, и видел, как в нем проступает шпиль башни, и видел, как вслед утихающей мелодии шпиль этот улетает в открытое окно комнаты и куда-то летит вместе с облаками…

Целый день просидел старый мастер Себастиан у себя в комнате, любуясь на прекрасную флейту, но боясь снова начать играть на ней – слишком велика была сила той музыки, что исполнил он утром. А вечером из Зальцбурга приехал погостить старший сын Себастиана поэт Райнер. Райнер рассказал, что по дороге в маленьком городке, названия которого он даже и не запомнил, хотя проезжал и прежде через него частенько, увидел вдруг на башне какой-то удивительный шпиль. Никогда прежде не замечал его, а тут прямо бросилось в глаза. Отец попросил сына описать этот шпиль и, к удивлению своему, услышал от Райнера точное описание того шпиля, который нынче утром был буквально сотворен на его глазах музыкой волшебной флейты.

Однако почти сразу удивление старого Себастиана сменилось непреодолимым желанием как можно скорей показать волшебную флейту своему внуку. Быстро понял Себастиан-старший, что только такая музыка способна хоть немного заинтересовать Себастиана-младшего. И сразу после ужина пригласил внука к себе в комнату. Внук же, едва завидев флейту, которую достал дед из футляра, сразу же проявил к инструменту неведомый ему доселе интерес – не прошли знать все предшествующие старания деда даром, научился юный Себастиан разбираться во флейтах. Трудно деду было скрыть радость, когда увидел он, как равнодушные прежде голубые глаза внука засверкали таким блеском, что и в солнечный день в дунайских волнах не всегда встретишь.

Поделиться с друзьями: