Притворись, что мы вместе

Перевернувшись на другой бок, я опять попыталась закрыть глаза и так продолжала дремать, бессистемно перелистывая страницы своего бытия. Всплыла обеденная оргия на хирургии, Федькино прерывистое дыхание и крепкие руки.

Господи, посторонний мужик чуть-чуть оказался ближе, чем нужно, и уже тепло внизу живота. Все-таки дожила, старушка. Хотя ни фига! Я – многострадальная жена алкоголика, у меня нервная работа и маленький ребенок, мне вообще по вредности положен как минимум флирт, а уж поржать на дежурстве в хорошей компании, так это просто – жалкий аванс.

Почему-то хотелось плакать, но помешала волна предрассветной дремоты, окутавшей мою каморку аж до половины восьмого. Хорошее дежурство.

Утром дома было тихо. Катька, понятное дело, находится у матери. А почему тихо? А все по простой причине: Первомай же, праздник на дворе! Никого. В квартире никого не было. Выглянула в окно – на стоянке красовалось наше (точнее, бывшее свекровино) авто. Я села около проводного телефона, и тут меня передернуло. Что я сейчас буду делать? Что делать, что делать… Все как обычно: попытка номер один – Вовкин мобильник (выключен), следующая попытка – вытрезвон, потом милиция, потом морг, а потом… (зажмурившись и изменив голос), потом наш приемник. Да, я же целых двадцать минут шла домой, за двадцать минут можно многое успеть. Слава богу, Сорокиных не привозили. Мне стало страшно.

Я – чудовище. Мне легче обнаружить его в морге, чем опозориться на работе. Когда же это произошло? Между прочим, мы все те же люди, что и десять лет назад: я – это я, а он – это он, Вовка. Вот так финал, черт подери. Ну что, доктор, на кого теперь обижаться-то? А если честно, просто ущербная женщина. Где плохо двигается шея, там не работает голова. Вот так. Полезно вообще-то вспоминать иногда, как вы спешили замуж, мадам Сорокина. Кто кого любил, а кто нет.

Сил ждать в одиночестве не было никаких, праздник в ближайшей перспективе работал против меня, и варианты возвращения могли оказаться очень разнообразными. Быстро накинув плащ, я рванула вниз по лестнице. Плана никакого не было, но лучше быть где угодно, но не дома и не одной. До обеда я промаялась у родителей: в полудреме валялась с Катькой на диване, смотрела мультики про Али-Бабу. Наконец к обеду собралась с духом и позвонила домой на городской номер. Никого. Сотовый тоже продолжал молчать. Ну да ладно, пойдем по друзьям и подругам. Катьку засунула в легкое пальтишко и на углу у подъезда поймала такси. Вариант, как всегда, один – Асрян. У Ирки пахло салатом с красной рыбой, на кухонном столе стояла бутылка мартини. Катька попыталась прямо с порога рвануть в заветную комнату к Стасику и его новым игрушкам. Я уже гипнотизировала кухонный стол.

– Эх, Ирка, вот это все просто кстати.

– Ну че, заходите, девочки. Вы сегодня одиноки? Мы тоже. Папа наш отчалил на три месяца почти.

Я плюхнулась на маленький кухонный диванчик.

– Как всегда, сценарий тот же… по наезженному кругу. Путь мой бабский непрост и откровенно ущербен. Праздники, Асрян, гребаные праздники. Утром пришла – дома никого. Мать сообщила, что Катьку сдал накануне вечером около восьми. Сотовый не отвечает. Не надо было около него сидеть. И себе, и ему жизнь сломала. Вот и пьет.

– Занимательно! Это что-то прямо новенькое. Мать милосердия! Ты че, переработала совсем, что ли, Ленка?! Еще пойди колокольчик на шею себе повесь. Знаешь, дорогая, хорошей картой хорошо играть.

Ирка быстро сходила в коридор и закрыла дверь в детскую, потом предусмотрительно прикрыла и кухонную дверь. Готовка была уже завершена, и Асрян села со мной за стол, с удовольствием налила два бокала и достала парочку сигарет. Я уже месяц не позволяла себе никотиновое расслабление.

– Фу, Асрянша! Приходи ко мне в приемник. Сколько раз звала. Посмотришь, как деды-беломорщики раковые легкие выкашливают.

– Был бы у тебя хоть сколько-нибудь трезвый взгляд на жизнь и медицину, то поняла бы, что нет никакого смысла жить по правилам. Есть один только смысл – существовать в гармонии с собой и получать удовольствие. Понимаешь или нет? Хватит уже, какой-то сплошной дешевый сериал «Скорая помощь». Ты что думаешь, великое дело делаешь, жизни спасаешь? Глупое ты животное, Сокольникова. Так вот, чем быстрее ты поймешь, что каждому свой срок и своя судьба, тем лучше. Мы все там будем. И еще неизвестно, где это там. И есть ли это оно. Ты вспомни-ка подвалы на анатомии. Как мы бомжиков потрошили, а? Ничего такого: ручки, ножки, артериа медиана, нервус френикус – и все, больше ничего! Зубрить много, и пахнет неприятно. Ты в башке своей и в жизни порядок наведи сначала, дорогая. А то, я смотрю, уже совсем загоняешься.

Каждое слово резало, потому что было правдой.

– А к текущему вопросу еще раз напоминаю: учебничек любой в библиотеке возьми по алкоголизму и почитай про причины и последствия.

– Господи, да я что, разве спорю с тобой? Нет, конечно. Но все равно я во всем виновата. Было бы мужику дома хорошо, не шлялся бы. И не пил. Был бы стимул к жизни.

– Дура ты еще раз. Вот ты представь себе: сидят два человека, один напротив другого. Один взял и ударил соседа по лицу. Вот что ты думаешь, человек, которого ударили, как он поступит?

– Ну откуда же я знаю? Это совершенно непредсказуемо.

– Хотя бы возможные варианты, напрягись.

– Да все возможно… Например, ударит в ответ.

– Может, и ударит. А может, заплачет. А может, встанет и уйдет, или начнет выяснять спокойно, что случилось, или наорет матом. Так вот ответь теперь: тот, кто ударил, отвечает за то, что сделает другой в ответ?

– Конечно, отвечает! Ведь можно так просто пощечину дать, а можно и череп проломить, и знаете ли, доктор, реакция будет разная.

– Нет, дорогая, не так. Потому что даже если была лишь пощечина, то один тебе врежет в ответ, а другой заплачет. Так вот именно поэтому ты никак, слышишь: никак за Вовкин алкоголизм не отвечаешь, даже в том случае, если считаешь, что ты его причина. Это все полная дурь, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше для тебя.

После такой тирады я даже притихла и не сразу нашлась что ответить. Ирка настойчиво пользовалась моим замешательством и продолжала:

– Вот ты представь себе моего тихоню. Представь, что он неожиданно вернулся из рейса, ну и там, скажем, с любовником меня застукал или я просто взяла и обозвала его конченым импотентом, неудачником и свалила. Он что, сопьется?

– Ирка, ну что ты мелешь! Конечно, нет.

– Вот именно! Так почему ты думаешь, что твой Вовка пьет из-за тебя?

– Ира, да я все понимаю. Все совершенно очевидно. Только вот дальше что, непонятно.

– А что дальше? Так я тебя опять расстрою, только не обижайся. В данном случае перспектива ясна однозначно: Вовка твой – просто алкаш. Понимаешь, вот так просто, и все. Диагноз у него, как инсульт или инфаркт, трудностей не представляет: хронический алкоголизм. Хочешь спасай, хочешь нет. Можешь попробовать подшить еще раз, но не мне тебе объяснять, что это хроническое заболевание. От рецидива никто не застрахован.

– Да ты пойми, Ирка! Ведь в девятнадцать лет замуж вышла, а до сих пор не пойму: по любви хоть тогда или нет. Как теперь создать что-то настоящее?

– Господи, я ей про Фому, она мне про Ерему. Да говорю же тебе: не ты, так другой раздражитель будет, только повод нужен, а выпивка всегда найдется.

Я совсем потеряла силы спорить под потоком четко обоснованного негатива.

– Да-а-а, Асрян… как же ты души лечишь? Просто не понимаю… Ты же конченый циник.

– А никто у меня этого и не просит, души лечить, дорогая. Ты что думаешь, если все мои олигархши правду-матку узнают о себе, о жизни своей, давно закончившейся – как раз тогда, когда они столь удачно вышли замуж, станут они после этого ко мне ходить? Не-е-е, никто не хочет правды, никто. Все хотят как-нибудь так… чтобы не очень напрягаться, чтобы не очень больно, а главное, чтобы ничего не надо было делать. Это, пожалуй, самое важное. Иногда начну всякие наводящие вопросики задавать, и такое вижу между строк про их милые скелетики, что жуть. Ты не представляешь просто.