Притворство

— Почему у тебя такой торжественный вид, кукленок?

— Я раздумывала, как ты отнесешься к зятю.

— Я не против зятя, но подумай, что будет с моей карьерой, если я стану дедом!

— Я рожу тройню, только чтоб насолить тебе!

— Верю, что постараешься! Три маленькие девчушки, полностью похожие на тебя!

"Или трое мальчишек, — подумала Энн про себя, — с серыми глазами и прямыми черными волосами”. Она нахмурилась. Этого никогда не случится Не может случиться. Если бы не было Сирины, был бы кто-нибудь еще вроде нее: такая же искусственная, хрупкая и очаровательная на вид. Пол Моллинсон был любовником-дилетантом; может быть, не по характеру, но уж точно по обстоятельствам. Он так и не смог освободиться от неудачи юношеского романа. С тех пор он только тем и занимался, что создавал вокруг себя защитный экран, через который не могло проникнуть настоящее чувство.

— Я так хочу, чтобы Пол увидел Мэри-Джейн, так, как ее вижу я. Отец расхохотался.

— Я знал это! Когда разговор о детях привел прямо к мыслям о молодом Моллинсоне, я сделал свои выводы. Как я понимаю, пока ты не приберешь его к рукам, ты не вернешься к актерской карьере?

Энн сидела и разглядывала свои руки.

— Прибрать его к рукам — дело нелегкое. Не думаю, что ему нравится такой тип женщин, как я.

— Но тебе хотелось бы быть таким типом?

— Только из-за Розали.

Хватит этих сказок! — рассердился Лори. — Если ты там остаешься только из-за нее, я немедленно расскажу Полу правду. Всю. Я не позволю, чтобы ты ввязалась в какую-то свару из-за кого-то и поставила себя и свою семью в дурацкое положение. Как по-твоему, что подумает обо мне Пол, когда узнает, что ты моя дочь? Я говорю серьезно, Энн. Марти сразу не должна была поддерживать тебя в этой глупости.

— Ты не должен ничего ему говорить, — резко отпарировала Энн. — Ни единого слова. Я очень рассержусь на тебя за это.

— Он тоже очень рассердится, — возразил отец. — Расскажи ему правду и покончи с этим. Понедельник для этого вполне подходящий день.

— Нет, — ответила она. — Не могу. — Она отвернулась от отца, и по щекам ее покатились слезы. — Оставь все как есть еще немножко. Может быть, когда он привыкнет ко мне и я ему больше понравлюсь, он отнесется к этому с большим сочувствием.

— Почему тебя должно трогать, что он думает?

— Потому что я люблю его, — ответила она и тот же момент, как выговорила эти слова, закрыла лицо руками. — Что я сказала! Я не это имела в виду.

— Думаю, что это правда, — Лори повернулся и серьезно посмотрел на нее. — Я хочу, чтобы ты помнила одну вещь, кукленок. Хорошая актриса должна знать, когда прекращать игру, иначе она утратит ощущение реальности и растеряет свои жизненные принципы.

— Папа! — отчаянно вскрикнула Энн. — Светофор!

Но было слишком поздно. Степенно погромыхивая, автомобиль торжественно проехал под красный свет, проскользнув между двумя грузовиками с изумленными такой наглостью водителями.

— Это отучит меня давать советы, — ухмыльнулся Лори. — Ведь никогда раньше я этого не делал!

Энн ничего ему не ответила, глядя на витрины магазинов по Бейкер Стрит. Затем они свернули на Оксфорд Стрит к Мраморной Арке и остановились около большого блока квартир, выходящих окнами на Гайд-Парк.

Проигнорировав лифт, они поднялись по лестнице на второй этаж. Из гостиной доносились приглушенные голоса.

— Это дядя Харви, — сказал Лори Лэнгем. Пойди в ту спальню и приведи себя в порядок.

Энн вошла в свободную комнату и удивленно остановилась, увидев, что она обставлена некоторыми из ее личных вещей. Головные щетки, оправленные в серебро, лежали на туалетном столике, она открыла дверцу шкафа и увидела свои платья, каждое тщательно прикрытое жатой бумагой. Глаза ее наполнились слезами, и она, опустившись на постель, закрыла лицо руками. Притворяться было бессмысленно. Отец был прав, она оставалась у Пола не из-за Розали, а из-за себя. Она хотела, чтобы он полюбил ее. Она мечтала помочь ему своей любовью. Она надеялась, что этим спасет его от разъедающей горечи прошедших несчастливых лет — Пожалуйста, пусть он влюбится в меня, молилась она. — По крайней мере, пусть я ему понравлюсь настолько, чтобы он простил меня, когда узнает правду! — Она вытерла глаза и, подойдя к раковине, поплескала на лицо холодной водой. Потом задрав нос и улыбаясь, как будто у нее нет и не было никаких забот, она направилась к гостиную У камина сидел и грелся ее дядя, высокий худой человек в костюме в тонкую полоску, с бокалом в руках. Энн поцеловала его и осталась стоять рядом.

Я не видела тебя с тех пор, когда ты улетел за папой. Ты, наверное, чувствовал себя как Стенли, нашедший Ливингстона!

Лицо Харви Патерсона озарилось теплой улыбкой.

— Твой отец испортил всю торжественность момента своим хохотом. Он пополам сложился от смеха. Я никогда не мог приучить его к виду моего котелка.

— Неудивительно! — Анжела подошла к ним с тарелкой сухариков. — Нечего тебе, Харви, работать в министерстве обороны. Котелок тебе совершенно не идет.

— Какой прелестный повод, чтобы оставить свою работу, — фыркнул ее брат. — Больше ты ничего предложить не могла! — Он снова обратился к Энн. — А как дела у тебя, юная леди? Я слышал, ты работаешь у Пола Моллинсона. Я так понимаю, что теперь ты оказываешь протекцию отцу, а не наоборот.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Разве он не рассказал тебе? — Харви Патер-сон перевел взгляд с дочери на отца. — Только не говорите мне, что я выдал секрет!

— Не совсем, — улыбнулся Лори. — Твой дядя пытается спросить, кукленок, не твое ли влияние помогло мне получить роль Фрэнка.

Энн широко открыла глаза.

— Фрэнка? Но это же замечательно! — Она бросилась ему на шею. — Ты будешь изумительным Фрэнком, папочка. Эта роль просто создана для тебя.

— Я это и подумал, когда ты о ней рассказывала. Последняя пьеса Пола, в которой я играл, имела шумный успех. Надеюсь, с этой будет то же самое.

Энн всем сердцем поддерживала это желание, и, встретившись глазами с отцом, увидела, что он понял ее мысли и чувства.

Вернувшись в понедельник на работу, Энн вошла в белый с черным холл с таким чувством, что пришла домой. Осознав свою любовь к Полу, она оделась с особой тщательностью, на ней было одно из платьев, привезенных матерью из Сассекса. Гостиная была пуста, но сквозь французские окна доносился стук машинки, и она вышла на лужайку за домом. Ее тень упала на гамак, и Пол посмотрел вверх.

— Снова опаздываете.

— Нет, не опаздываю, — радостно ответила она. — Это вы рано. Я думала — вы не вернетесь до середины дня.

— Я передумал. — Он нахмурился. — По какой-то дурацкой причине я недоволен пьесой.

— Но ведь вы только что кончили ее переделывать!

— Значит, мне придется переделать ее снова. Что-то в ней не так. — Он крепко потер щеку, небритая щетина заскрипела. Вид его, небритый и всклокоченный, вызывал у нее неодолимое желание броситься ему на шею. Вместо этого она благовоспитанно села рядом.

— Где вы считаете, она пошла вкривь?

— Это не пьеса пошла вкривь, а я. Я писал ее, как комедию, а сам теперь не считаю ее смешной.

Энн затаила дыхание. Она закрыла и открыла глаза и, решившись, произнесла:

— Я тоже не считаю ее смешной. Я все думала, когда же вы это сами поймете.

Он слегка повернулся, чтобы посмотреть на нее, и от движения его тела гамак закачался. От ветерка, поднятого колыханьем гамака, ее мягкие волосы поднялись и упали на щеки.

— А теперь, когда я понял это, — тихо проговорил он, как, по-вашему, стану ли я лучше?