Притяжению вопреки

— Ваня. Мой младший брат. Я тебе про него рассказывала…

— Тот самый? А что с ним? Почему он такой весь…?

— А это, Артём, цена моего предательства. Всё это время его держали… не знаю… в каком-то подвале, наверное. Били, голодом морили, ну ты сам видишь. В общем, сказали, что отпустят только тогда, когда я принесу им твой ноутбук. А если кому-нибудь расскажу, то вообще его больше не увижу живым. С тобой тоже бы расправились, если бы я тебе проговорилась, так сказал Рассохин…

Эйс с минуту просто молчал, пытаясь переварить услышанное.

— Беспредел какой-то, — пробормотал он. — В полицию надо, пусть прижучат их. Тут статей на десятку.

— Не всё так просто. Ваня сам виноват. Связался с дурной компанией, мелкими воришками. А они, узнав, что я работаю на Лившица, подбили его на кражу. Им нужна была какая-то ценная вещь. Ваня не хотел, но его тоже заставили, — горько усмехнулась она. — Он, дурачок, залез к нему в дом и попался. К тому же, там у Лившица камеры всюду. Ничего украсть он не успел, но по записи этого не видно. Зато видно, как он разбил Лившицу голову и сбежал. И теперь, если я выступлю против Марка Аркадьевича, он даст ход той записи. И, сам понимаешь, Лившиц-то откупится, а Ваню-то упекут по полной. Такие вот дела.

— А где та запись у него?

— На компьютере.

— А мой ноут он к нему не подключал?

— Подключал, но не ноут, а жёсткий диск из ноута. И не сам, конечно, — программистов своих вызвал.

— Ну, ясно, что не сам.

— Но, как я поняла, там у них какая-то загвоздка возникла. На мониторе был просто чёрный экран и больше ничего. А, ну ещё реквием Моцарта заиграл. Потом я ушла, не знаю, как они там дальше…

— Тогда можешь дышать спокойно — записи этой больше нет.

— Почему? Откуда ты знаешь?

— Потому что там вообще больше ничего нет. Ни на компьютере Лившица, ни на других устройствах в его локальной сети.

— Как это?

— Ну, приложение там у меня стояло такое — кроссплатформенный вирус. Как бы тебе объяснить? Ну, это вирусная прога. Уничтожала безвозвратно абсолютно все данные. Я сам её написал интереса ради, ну и на случай, если кто-то вот так ко мне сунется… Лившиц твой ведь не первый, хотя такой наглый — первый. В общем, вирус этот как бы спит, бездействует, но любая попытка взлома сразу его автоматически активирует. Ну а когда ваш Рассохин вышел на меня и даже типа припугнул, я немного апгрейдил приложение. Сделал вирус кроссплатформенным. Ну то есть обычно же как? Вирусы затачивают под определённую какую-то уязвимость в системе. А этот заточен сразу под несколько платформ, так что он расползётся по всей локальной сети. Войдёт во все доступные устройства, которые подключены к его сети, и везде уничтожит данные. А реквием… ну это так, прикола ради прикрутил. Ну и, опять же, символично.

Анита растерянно таращилась на него, силясь поверить в то, что услышала. Сморгнув, повторила:

— Ты уничтожил всё-всё на компьютере Лившица? И на всех устройствах, которые есть у него дома?

Эйс достал из кармана упаковку Орбита, зажевал одну подушечку и только потом ответил, обдав мятой.

— Не я. Я же не просил воровать мой ноут, — пожав плечами, резонно заметил он, а затем, вдруг просияв, добавил: — Но вообще — да. Уничтожил. Всё-всё.

— С ума сойти… — обескураженно пробормотала Анита. — Я знала, что ты в этом профи, но такое даже представить не могла. Как ты мог всё предусмотреть? Только он же тебя теперь сживёт.

— Не думаю, — беспечно ответил Эйс.

— Зря ты так. Ты, конечно, очень крут, но Лившиц опасен. А в гневе он не просто опасен, а… неуправляем просто. Может, что угодно сделать.

— Пока человеку есть, что терять, он очень даже управляем, — всё с той же беззаботной уверенностью возразил Эйс.

Затем подошёл к ней, положил руки на плечи, посмотрел в глаза.

Анита ждала, что он её поцелует, ждала и хотела этого. Поцелуй, казалось ей, поможет преодолеть то, что их разделяло сейчас. Смягчит боль от её предательства, даст надежду на то, что всё ещё возможно вернуть. Хотя бы надежду. На большее она и не рассчитывала.

Однако первой поцеловать его не осмеливалась, а он и не пытался. Он просто смотрел в её глаза, очень внимательно, будто пытался прочесть её мысли? Нет. Будто старался запомнить.

Так и есть, осенило Аниту. Он запоминал, он с ней прощался…

— Что ты собираешься делать? — сглотнув, спросила она и застыла в напряжении.

— Домой пока поеду. Вечером поезд. В шесть сорок. Ну а там рвану куда-нибудь. В Новую Зеландию, например. Я там ещё не был. Погреюсь после ваших холодов.

Она отвела взгляд. Не выдержала. Собственно, какого ответа она могла ещё ждать? После того, что она ему сделала… Спасибо, что хоть увиделись перед тем, как расстаться насовсем, и спасибо, что объяснились.

Всё правильно. Так и должно быть. А всё равно глаза предательски защипало.

— Прости меня, — прошептала она. Голос подвёл. И в горле дрожало, а расплакаться перед ним нельзя. Не надо, чтобы он запомнил её слабой, ноющей, жалкой. — Я знаю, такое не прощается. Но… прости меня.

Эйс провёл ладонью по её волосам, отчего шею и плечи осыпало мурашками. Затем, вздохнув, он опустил руки.

— Знаешь, а я всё равно не жалею, что встретил тебя. Это определённо были самые яркие и впечатляющие месяцы в моей жизни. Никогда это время не забуду. И тебя тоже… Ах да, кстати, ты же хотела познакомиться с Моцартом? Ну вот, пожалуйста.

— В смысле? Как познакомиться? — озадачилась Анита. Подняла на него покрасневшие глаза, сморгнула подступившие слезинки. Даже рвущийся наружу плач утих.

Эйс молчал, только краешки губ подрагивали, словно он хотел спрятать улыбку.

— Это ты? — пронзила её внезапная догадка. — Моцарт — это и есть ты? Но как?

— Ну вот так, — пожал он плечами. — Раньше я не смешивал работу и баловство. Под тем ником — чисто работа была. Ну, пока не влез, куда не следует.

— Куда же? В базу ФСБ?

— Ну, типа того. В принципе, это дело такое, ничего из ряда вон, только в тот раз я не успел зачистить все следы своего пребывания. Так уж получилось. Потом, задним числом, зачистил, конечно, как мог, но с Моцартом пришлось распрощаться. Палевно стало.

— Жаль… — вымолвила Анита, хотя жалела она совсем о другом. О том, что не сбылось…

Она пока старалась не думать, что будет, когда он уйдёт. Не просто уйдёт, а исчезнет из её жизни. Этот ад ей предстояло пережить потом. Хотя сердце уже сейчас болезненно сжималось.

— Может, чаю? — спохватилась она, когда Эйс направился в прихожую, в отчаянной надежде задержать его хоть на несколько минут.

— Да нет, спасибо. Пойду я, пожалуй. Долгие проводы — лишние слезы. А Лившицу твоему я скоро ещё один презент приготовлю. Тогда уж ему точно будет не до тебя. Но если вдруг что — пиши, звони…

Как же хотелось попросить: не уходи! Но горло перехватило спазмом. Да и имела ли она право его о чём-то просить? И потом, если б он хотел — остался бы. Даже вот хотя бы на чай. Но он отказался.