ПритяЖЕНственность благополучия

Тогда я уже знала, что можно использовать технику создания сценария развития событий в желаемом направлении. Особенно не зацикливаясь на том, что из этого получится, я написала короткий рассказ, в котором с юмором излагала, как на оставшемся в эту сессию экзамене мне преподаватель ставит пятёрку, а затем, я сдаю гос. экзамены на бакалавра без всяких усилий и с хорошим результатом. А за это декан факультета сам звонит мне и уговаривает согласиться учиться на гос. бюджетной основе.

Написав этот рассказ, и вдохновленная полётом своей фантазии, я отправила его своей подруге. Почитали, посмеялись и забыли. То, что через 1 день я на экзамене получила пятёрку, было приятно, но я к нему готовилась и знала, что меньше «4» не будет.

Спустя 3 месяца, я получила четвёрки на гос. экзаменах, и это действительно оказалось легче, чем могло бы быть. Но самое интересное произошло потом. В конце июля мне звонит зам. декана факультета и говорит, что я первый кандидат на единственное гос. бюджетное место на последний год обучения. И они дают мне 3 дня до оформления приказа о зачислении, чтобы я устроилась на работу в гос. бюджетную организацию.

Я тогда в полной мере ощутила, что такое смешанные чувства. Из 3-х дней у меня фактически был всего 1, так как тем же вечером я уезжала в Евпаторию, чтобы забрать дочку из санатория. Две ночи в поезде и 1 день там. Переиграть ничего нельзя. Вместо меня поехать некому, и чужому человеку не отдадут ребенка, а доверенность оформлять уже некогда.

Но я решила сделать всё, что от меня зависело. Маленький город хорош тем, что здесь знаешь почти каждого. Я выписала всех своих влиятельных знакомых, стала им звонить и просить помочь. К концу дня список исчерпался, но результат был нулевой. Я села в поезд и поехала в Крым, мысленно уже попрощавшись с прекрасным шансом, но интуиция нашёптывала, что всё будет хорошо.

Вернувшись домой, я сделала ещё контрольный звонок знакомой, которая могла поговорить со своей знакомой. А вскоре моя знакомая перезвонила и сказала, что человек, который нам нужен, в отпуске, и мне придётся самой с ним созвониться, чтобы всё окончательно обсудить. Только на оба номера, которые мне дали, я не могла дозвониться до позднего вечера.

Утром, когда уже нужно было позвонить в институт и сказать ответ, я ещё раз набрала номер нужного человека, и мне ответили. Коротко описав причину своей настойчивости в желании дозвониться, я сказала, что, наверное, это уже не имеет смысла, поскольку мне сейчас надо сообщить свой ответ декану. Но мне предложили перезвонить в институт и попросить отсрочку с приказом на несколько часов, а потом взять документы и прийти в отдел кадров, чтобы официально устроиться и приступить к работе в течение одного часа. А ближе к обеду того же дня у меня было письмо, которое позволяло мне продолжать обучение в институте без оплаты. Это было чудо, самое настоящее. И хотя моя зарплата и должность были ниже, чем на предыдущей работе, в тот момент это имело второстепенное значение.

Но у этой истории есть продолжение

То, что у Бога на людей есть определенные планы, я и раньше замечала, но в тот раз пришлось убедиться, что игнорировать эти божественные планы не нужно. В организации, куда я устроилась работать, была ужасная текучка кадров из-за чрезвычайно жестких требований руководства. Об этом в городе ходило множество разговоров. Я искренне хотела поработать там хотя бы до окончания института, поскольку директор организации пошёл мне навстречу, но всё сложилось иначе.

Примерно через 3 недели после начала работы у меня дочка заболела воспалением легких. Её положили в больницу. Я с утра до позднего вечера на работе. Она больничную пищу не ест, а в маленьком городе супермаркеты закупают продукты так, чтобы их разбирали. То есть, с утра ещё ничего нет, а вечером уже почти ничего нет.

Две недели я прибегала в больницу за 10 минут до закрытия отделения, чтобы хоть накормить ребёнка, а она плакала навзрыд, чтобы я её оттуда забрала. По дороге домой плакала я, от того, что не могу быть рядом с ней и хоть чем-то помочь. Когда ей стало легче, мы уговорили врачей отпускать её на ночь домой.

На следующий день после того, как её перевели на полустационар, у меня поднялась температура 39,5. Два дня я ходила на работу с такой температурой, с надеждой, что за выходные подлечусь, поскольку при оформлении на работу меня предупредили, что больничный лист брать нельзя. Там или работают, или увольняются. В выходные температура не спала, и подруга настояла на том, чтобы я вызвала скорую помощь.

Врач сначала удивился, что я не взяла больничный лист сразу, но узнав, где я работаю, уже не просил дополнительных объяснений, а предупредил, что не будет госпитализировать меня сейчас, только при условии, что я буду лечиться дома, а не геройствовать на работе.

Температура после укола спала до 37,5, но за ночь поднялась снова. Утром я вызвала участкового врача, позвонила директору и сказала, что на работу в таком состоянии идти не могу. Мне разрешили взять больничный лист…

Казалось, что это обычная простуда, но лечиться мне пришлось очень долго. Высокая температура держалась около 10-ти дней. Я почти всё время спала. Просыпаясь, говорила дочке, что и когда нужно ей сделать, что купить по дороге из больницы, какие лекарства принять ей и мне, и как приготовить покушать, поскольку ей тогда было 12 лет. Я заставляла себя выпить лекарства и чай, а потом засыпала снова. Сил не было вообще. Всё хозяйство было полностью на дочке, хотя она сама ещё не успела окрепнуть после болезни. А окончательно выписали её из больницы только в середине сентября.

На 5-й день моей болезни, погружаясь в сон, я переносилась в какие-то другие измерения, и временами казалось, что я уже умерла, но жить хотелось очень. Так, в течение пяти дней я была в состоянии, когда не сразу могла понять, я ещё жива или уже нет. И тогда мне стало по-настоящему страшно. Я испугалась за себя, за дочь, за то, что так многого ещё не успела в жизни, а она может закончиться слишком скоро.

Когда стало немного легче, я стала думать, пересматривать своё отношение ко многим вещам, анализировать, что для меня является ценностью. Та простуда дала осложнения на почки и дыхательные пути. Слабость была слишком сильная. Сидеть я не могла, потому что болели почки, а лежать – потому что задыхалась от кашля. Это продолжалось 2 месяца. Когда я в очередной раз позвонила на работу и сказала, что больничный продлили, меня попросили уволиться. Меня это устраивало, и я сделала всё, чтобы расставание с коллегами было беззлобным. Стоять и ходить мне было сложно ещё целый год.

Всё это время я занималась собой. Искала методики, позволяющие восстанавливать жизненные силы и здоровье, пробовала все, и оставляла те, что могла выполнять без надрыва. С деньгами было туго, выручали мои способности и прежние навыки, я помогала сокурсникам делать контрольные работы и вела бухгалтерию подружки-частного предпринимателя на упрощенном налогообложении.

Тогда же я начала делать первые записи о своих наблюдениях, которые почему-то в будущем виделись мне книгой, а также начала писать стихи, пряча всё это в «дальний ящик» своего компьютера.

Весной мне было ещё тяжело двигаться, и поскольку ходить долго я не могла, то садилась на велосипед и ехала через парк на стадион. Там можно было чередовать нагрузку, катаясь по асфальту вокруг большого футбольного поля. Разогнавшись, нестись с пригорка вниз, радуясь свежему ветру, запаху молодой травы и цветущих деревьев, облакам, плывущим в небе, солнцу и тому, что я ещё жива. А поднимаясь с другой стороны – напрягать мышцы. Первые дни люди косились, поскольку так занималась спортом только я, а к концу лета те, кто часто тренировался поблизости, и сотрудники стадиона уже здоровались со мной.