Приватная жизнь профессора механики

– Тамара - это твоя судьба!

Я гляжу на профиль Тамары рядом со мной - она крепко спит и, видимо, голоса этого не слышит. Тогда я (видимо, в силу своей дотошности) тихо переспрашиваю: 'Вот эта Тамара, что рядом - моя судьба?' Голос медленно, как Фантомас, рассмеялся и добавил: 'Нет, это твоя первая Тамара, но у тебя их будет достаточно!'

Я поразмыслил и логически пришёл к выводу, что если моя судьба - не эта, первая Тамара, то таковой может быть только последняя. Потому, что, найдя свою судьбу, я остановлюсь именно на этой, последней Тамаре. И, как настырный студент, переспрашиваю Голос: 'Тогда получается, что моя судьба - последняя Тамара?' И Голос, как мне показалось, уже раздражённо, ответил: 'Нет, последняя твоя Тамара будет нести корону над головой той, что была до неё!' Я понял, что Голос больше не желает общаться со мной. Тамара 'первая', которая, оказывается, - не моя судьба, тихо спала рядом со мной, не подозревая, какую задачку задал мне Голос.

Не так уж велик мой опыт сексуальной жизни, скорее очень уж мал, но мне показалось, что Тамара - необыкновенная женщина, ненормальная, как она сама выражалась. Она, если и удовлетворялась любовью, то на очень короткий период, и требовала постоянных повторов. Желание у неё было постоянно, и сил для неё нужно было иметь много.

Мы стали встречаться почти каждый день, в основном, у неё. Но, несмотря на осеннюю погоду, мы могли экстренно, прямо после университета выехать в парк или ближайший пригород и там 'пристроиться' друг к другу. У Тамары была ещё одна, на сей раз физиологическая особенность - мы могли свободно заниматься нашими делами, просто стоя лицом друг к другу. Запахнёмся в широкий плащ или пальто, обнимемся и легко, особенно, если на ней были юбка или платье, 'любили' друг друга. Никому и в голову не могло прийти ничего криминального, если только не присматриваться.

Однажды сильный дождь застал нас у Ярославского вокзала, откуда мы хотели отъехать в пригород на электричке, всё для тех же целей. Народу набилось под каменной крышей входа в метро - тьма. Мы со всех сторон оказались сдавлены народом. А Тамаре - невтерпёж. Чтож, обнялись мы, запахнул я её в свой широкий плащ, и занялись 'делом'. Люди вокруг сами толкали нас, сообщая необходимые движения. Ну, ойкнула она подконец, как будто кто-то на ногу наступил, и все дела.

Даже в 'альма-матер', родном университете в ложе тёмного актового зала, и то пробовали. В пустой курилке того же университета - то же самое.

– Ну и сняли же мы с тобой стружку!
– любила говорить после очередного подвига Тамара.

Однажды мы заскочили под вечер в парк Горького, ищем укромное местечко, взяли круто налево к Ленинскому проспекту и увидели прямо в парке пустое, уединённое здание, отгороженное забором без дверей. Мы - шмыг туда, и уже было, пристроились, как в глаза бросилась надпись: 'Морг'. Мы - стремглав оттуда. Видимо, это здание относилось к градским больницам, что были неподалёку, но как могло оказаться, что такое специфическое здание никак не отгорожено от парка - непонятно!

Наступил день свадьбы. Тамара сказала, что видимо, после ресторана она поедет к Диме домой, но жить там не будет. Попытается уговорить его, что будет приезжать сюда несколько раз в неделю. Дескать, пишет диссертацию, и пару-тройку дней в неделю ей нужно побыть в одиночестве для работы. И действительно, Тамара на кафедре была оформлена соискателем у Ахмановой.

Это было в конце октября. Я не знал, куда девать себя. Вадим уехал по делам в Тбилиси, и я был в комнате один. Я ходил по комнате общежития, по коридору. Водка была, но пить почему-то не мог - не лезла в горло. Я знал, что Тамара любит меня, но ведь спать-то в первую брачную ночь она будет с Димой, то есть с мужем. Я отчётливо представлял себе весь этот процесс, и мне было не по себе.

В комнатах общежития шла обычная пьянка. Неожиданно, вваливается в комнату мой приятель Толя Кириллов (сыгравший роковую роль в гибели дяди Симы через несколько лет, и сам погибший вскоре), выпивший, с красивой молоденькой девушкой под руку. Девушка была яркой блондинкой в красном коротеньком пальтишке, отороченном белым мехом - настоящая Снегурочка.

– Познакомься - Кастуся!
– представил её Толя, - а это - наш будущий профессор, а, кроме того - самый сильный человек городка, и он постукал меня в грудь кулаком. А затем отозвал в сторону и попросил: 'Будь другом, пусти в комнату на полчасика! Я знаю, что Вадим в командировке - ты один, пусти!'.

Я пустил 'влюблённых' на мою койку, а сам сел на стол для глажки в коридоре. Нет-нет, но надеялся, что зазвонит телефон в торце коридора, и я услышу голос Тамары. Ну, просто так, может спросит, - живой ли ты ещё? Или - 'Люблю только тебя! Завтра увидимся!' Но телефон хоть и звонил, но всё пьяным голосом, и всё не про мою честь.

Наконец, Толя вышел из комнаты, закурил и тихо говорит мне: 'Заходи, Кастуся ждёт тебя. Понравился ты ей. Необычный парень, говорит, непохожий на вас всех. Позови, - говорит, - хочу с ним быть!'.

Я улыбнулся Толе и покачал головой. Тот посмотрел на меня, как на идиота.

– Не могу, Толя, Конечно, мне она очень понравилась, но я люблю другую! Пусть не обижается!

А сейчас я думаю - жаль, наверное, что не зашёл к красивой Кастусе. Тем более - 'угощали'!

Прошёл день, звонка нет. У Тамары в квартире телефона не было. Я оделся и поехал в центр. Был поздний вечер, когда я подошёл к проходу со стороны Никольской. Зайдя в проход, я увидел задёрнутые шторы на окне, а сквозь щели - лучи света. Дома кто-то был. Зайти? А вдруг она с мужем? Притвориться, что ошибся квартирой? Не навредить бы! Я простоял всю ночь в проходе под окном. Попрыгаю, согреюсь немного, и стою, не отводя глаз от окна.

Как милиция не взяла меня - не знаю. Но ни один милиционер не встретился. А тёмных углов в проходе было тогда - полно! Свет в комнате погас часов в двенадцать. Часов в семь утра стало с трудом светать. Я, не отрываясь, смотрел в окно. Димы я в лицо не знал, он меня - тем более, так что встретить его я не боялся.

Девять часов утра. Штора распахивается, и я вижу Тамару в халатике. А главное, и она видит меня, почти превратившегося в барельеф. Она машет руками, заходи мол, скорее! Я, как голодный кот на кормёжку, взбежал по лестнице и вошёл в открытую дверь.

– Ёлки-палки, откуда ты здесь?
– удивлялась ещё не отшедшая ото сна Тамара.

– Я с вечера стою под твоим окном!
– почти потеряв голос, отвечаю я.

– Бедный Ромео!
– Тамара приласкала меня, угостила уже разрезанным ананасом и налила ликёра 'Роза' в рюмочку. Я жадно накинулся на фрукту, выпил ликёра и много стаканов воды. Затем опять ликёра. Тамара рассказала, что бракосочетание и свадьба прошли нормально. Что она первую ночь провела в квартире Димы в Черёмушках на улице Гаррибальди.

– Вы трахались?
– давясь ананасом, прохрипел я.

Тамара зарделась.

– Давай договоримся, о некоторых вещах не спрашивать! Не твоё дело! Он мне муж, в конце концов! А ты кто?

Я почувствовал, что вся, какая ещё у меня осталась, кровь, прилила к голове и в глаза. Ярость затмила зрение, и, пережёвывая обжигающий губы ананас, я потянулся к ножу, которым этот ананас резали. Нож был с острым концом и с деревянной рукояткой. Я замер, капли ананасового сока капали из полуоткрытого рта, правая рука остановилась на полдороге к ножу. Тамара всё поняла и застыла на месте. Она поступила правильно. Если бы она кинулась убегать или, наоборот бросилась на меня, чтобы защититься, я обязательно зарезал бы её. Бессоная, сумашедшая ночь, вся в дурных мыслях, нарушила стабильность моей и без того слабой психики.