Привести в исполнение

Так и оказалось. Как всегда обветренный и загорелый, отец сидел напротив Валентины, сильно пахло копченой рыбой, на протянутой между противоположными углами, наискосок, веревке для сушки белья висели два полуметровых цимлянских леща, несколько рыбцов, капающих жиром на предусмотрительно разложенные женой газеты, связка сухой, отливающей серебром тарани.

– На реке живете, а рыбы не видите, – прогудел отец, поднимаясь навстречу. – Специально ловил…

Они обнялись.

– И правда, с запахом, – отец повернулся к Валентине. Валера попытался отстраниться, но крепкая рука с шершавыми пальцами помешала это сделать.

– Жена рассказала: «В три, четыре ночи приходит, да еще выпивший», я не поверил, а оно так и есть…

Отец внимательно рассматривал Валеру и о чем-то думал.

– Сейчас-то только полвторого, – попытался отшутиться Валера и, напрягшись, разжал отцову руку. – А уголовный розыск и до утра работать может…

– Оно так. Я на своем буксире круглые сутки работаю, – подтвердил отец. – Но ведь трезвым! А какая серьезная работа, если выпивший?

– Да брось, папа! По пятьдесят грамм приняли с ребятами после операции, чтоб расслабиться.

Валера зашел в комнату, разделся, поплескался в ванной.

– За встречу? Как там мать?

Отец пить отказался и, пока Валера ужинал, рассказал семейные новости. Родители жили недалеко, в Темерницке. У матери болели ноги, и она в город почти не ездила, отец был капитаном на буксире и все время проводил на реке. Только когда буксир оставался на ночлег в Тиходонском порту, он забегал к сыну.

– Говорит, мог бы и почаще, не только в праздники…

– Выберу время на той неделе и приеду, – пообещал было Валера и тут же вспомнил, что в Предгорье активно реализуется розыскное дело «Трасса», в любой момент может поступить срочная информация, перечеркивающая все планы… И к тому же дикая авантюра Сергеева, которая тоже завершится неизвестно чем.

– Нет, чтоб брехуном не быть, обещать ничего не буду, – поправился он. – Обстановка сейчас очень напряженная! Очень! Вот схлынет волна…

Отец грустно улыбнулся.

– Дела никогда не кончаются. Я помню себя еще мальчишкой, а сейчас ты – взрослый дядя… А дела и тогда были, и теперь. А у тебя особенно… – Он оживился. – Валя сказала, наградили тебя недавно, да работу поменял! Расскажи, похвастай!

Валера долго смотрел на отца, не зная, что сказать. – Наши дела, знаешь, какие, – неопределенным то-ном протянул он. – То секретно, то запретно, а то самому не хочется вспоминать. Давай лучше спать ложиться.

Валентина постелила постели, Валера, почистив зубы, вошел в комнату и остолбенел.

– Слышь, сынок, а на кой ляд тебе эти штуки? – Отец держал в руках макет пистолета и защитные очки с толстыми стеклами.

Попов почувствовал, что заливается краской, как случалось в детстве, когда отцу становилось известно о каких-то неблаговидных и оттого скрываемых проделках маленького Валеры.

Глава восемнадцатая

– Неужели ты не понял, что это безумная затея, из которой ровным счетом ничего не получится? – раздраженно спросил Валера.

Они сидели в холостяцкой квартире Саши Сергеева, тихо играла музыка, «представительская» бутылка коньяка, привычно извлеченная хозяином из секретера, стояла на полированном журнальном столике, дымился в чашках янтарный чай, словом, обстановка располагала к беседе легкой и необременительной.

– Как раз наоборот – все выйдет отлично! – бодро сказал Саша.

Попов мог бы удивиться такой уверенности, если бы не знал принципа, которым руководствовался товарищ: чем меньше шансов на успех, тем решительней иди к цели!

Коньяк так и стоял нетронутым, к чаю тоже не приступали, и атмосфера в аккуратной, уютной комнатке была наэлектризованной и нервной.

– Что показала репетиция? – спросил майор и сам же ответил: – Старый мухомор, конечно, влез своим носом прямо в рану, значит, надо его нейтрализовать. Доктору эта процедура совсем не нужна, взялся для виду за пульс, да и то – если б я не сказал… Может, и его надо будет подработать, подумаем. Викентьев, говоришь, почти не смотрел. Прокурора я вначале заопасался, да он из-за стола не выходит. Шитов? Мешается, конечно, здорово, но у него заботы поважней – как бы одежду не испачкать… Парень фасонистый, а переодеваться неудобно – не к станку ведь становишься…

Кончилась пластинка, и автостоп со щелчком отбросил звукосниматель в исходное положение.

– Теоретические рассуждения почти всегда расходятся с практикой. Мысленно легко решать любые проблемы. – В наступившей тишине голос Валеры звучал резко и неприязненно. – Но вот скажи, например, как можно имитировать простреленный череп?

Сергев усмехнулся и встал.

– Это как раз легче всего. Пойдем, покажу.

Он направился в ванную, по пути выдернув из плечевой кобуры тяжелый, тускло блестящий «макаров».

– Стреляться, что ли? – Попов нехотя оторвался от дивана и пошел следом, уставясь в треугольную спину, туго обтянутую белой рубахой. Лопатки слегка шевелились, Валера услышал характерный звук извлекаемой обоймы, мягкое скольжение металла о металл и через секунду – резкий лязг спущенного с задержки затвора с почти одновременным щелчком предохранителя.

– Включи музыку. – Сергеев открыл дверь ванной и мощной струей пустил воду. – На полную ручку, до отказа!

Ему приходилось кричать, чтобы перекрыть шум бьющей струи. Попов вывел регулятор громкости до предела, от рева динамиков задрожали стекла. Сергеев поднял руку с пистолетом, вспышка, рывок отдачи и удар, происхождение которого на подобном звуковом фоне установить было совершенно невозможно.

Попов убрал звук и подошел к ванной.

– Посмотри сам, что скажешь?

На белом кафеле бурело густое, с трехкопеечную монету пятно в ореоле пятен, брызг и потеков.

– Да-а-а… – только и выговорил Валера, потрогав зачем-то пятно пальцем, и тут же брезгливо сунул руку под кран.

– Да нет, это краска, – успокоил Сергеев, вставляя обойму на место и возвращая пистолет в кобуру. – Точнее, специальный состав. Применяется для киносъемок – эффект полный. Еще вопросы есть?

Валера молча плюхнулся обратно на диван, молча открыл бутылку, молча выпил три рюмки подряд.

– Девушкам оставь, – укоризненно произнес Сергеев. – Сейчас водки принесу, раз ты так расходился.

– Не надо, – тихо ответил Попов. – И что дальше?

– Врач трогает пульс или делает вид, что трогает, или он будет знать, что ничего делать не надо – это я решу позже… Мы с тобой быстро заворачиваем его в брезент, выносим в машину, подписываем акт, все разъезжаются, отпускаем сержантов, едем ко мне, по дороге ты снимаешь брезент, я впускаю его в квартиру, едем закапываем яму, и все! Неделю-две он живет у меня, а потом – куда захочет!