Привет, Ангел
Шрифт:
– Па, у тебя климакс, что ли?
Он не обиделся:
– Наверное.
В другие дни недели он выглядит бодрее – это и понятно: работа, общение, движение. Случаются и женщины. Это поддерживает, будоражит. Но именно женщинЫ, а не женщинА. И душа загрустила, даже затосковала, как будто съежилась, как будто захотела спрятаться, укрыться где-то. А где же ей укрыться, когда она везде, внутри всего человека. Кто ее защитит, когда все у нее ищут защиту.
Он поймал себя на мысли, что самое сильное его желание, самое желанное его желание, ежеминутное, навязчивое, неизменное, – это услышать в телефонной трубке: «Привет, Ангел!» Не самому заговорить – сам-то он звонил неоднократно, молчал, как пацан, ей-богу. Она, наверное, догадывалась, несколько
Но ничего он этого не говорит, звонит, молчит, дышит и мечтает о самых прекрасных словах, которые когда-либо в жизни были обращены к нему, самых прекрасных, самых-самых: «Привет, Ангел!»
Своя история
Когда кто-то начинает плакаться о своей несчастной женской доле, я всегда рассказываю свою историю.
Я прожила с мужем десять лет. И все-то у нас хорошо было, все просто замечательно, единственное – Бог деток не дал. Уж чего мы только не предпринимали, уж на какие эксперименты не шли – ничего не получилось. То выкидыш за выкидышем, то неразвивающаяся беременность, то вторичное бесплодие. В общем, устали, измучились, разуверились. И когда муж сказал: «Ладно. Видно, не судьба. Не будем больше тебя мучить», – я успокоилась.
Успокоилась. Расслабилась. Решила отдохнуть по-настоящему, полноценно и укатила с подругой в круиз почти на целый месяц. Классно мы с ней, конечно, провели время – и мир посмотрели, и шмоток накупили, и знакомства новые завели, но, честно говоря, лучше бы я не ездила.
По приезде муж как-то уж очень виновато выглядел, как будто не очень соскучился, еще где-то месяца полтора-два был самопогружен, немногословен, задумчив, на вопросы мои о его изменившемся настроении отвечал что-то про работу, а потом как обухом по голове:
– Значит так, я встречаюсь с женщиной. Она ждет от меня ребенка.
– Что-о-о-о?
Раньше, когда мне в книгах встречались слова: «ушла земля из-под ног» или «перед глазами потемнело», или «открыть рот от удивления», я считала их преувеличениями, призванными усилить эффект от чьих-то действий или высказываний. В тот момент у меня действительно потемнело в глазах, земля ушла из-под ног и рот открылся от удивления. Никаких преувеличений.
– Твои предложения? – по-деловому спросил он.
– Мои? Какие предложения? Я же жена. Как ты можешь? Как ты мог? О, Господи! – Я не просто зарыдала, я в тот момент умерла. Казалось, это какая-то другая женщина бьется в истерике, заламывает руки, стучит кулаками по столу, а я смотрю на нее со стороны и удивляюсь – чего это она так убивается?!
Муж закурил, достал коньяк себе, мне водку, налил, выпил сам, заставил выпить меня. Тут же еще по одной. Я пью мало и редко, и если пью, то только водку. Она на меня благотворно влияет, очень быстро теплеет в груди, улучшается настроение, появляется легкость в теле. Обычно трех-четырех рюмок мне вполне хватает для бодрости духа, веселого настроя и оптимистической жизненной позиции.
Здесь после двух я просто перестала плакать, сидела тихо, ровно и слушала своего прекрасного мужа.
– Ты хороший человек, ты замечательная женщина, и семья у нас что надо, пусть неполноценная, но дружная. Сколько мы сражались с судьбой, сколько мы боролись за счастье стать родителями. Но, видно, не дано. Я очень устал, я вымотал в этой борьбе всего себя. И когда ты уехала, …ну… так получилось, … не важно как… думал, повстречаюсь, отвлекусь, развлекусь, а она мне такой сюрприз – задержка. Ну я испугался сначала. Что-то надо делать, думаю. А потом она говорит – мол, была у врача, беременность семь-восемь
недель. Говорит, буду рожать.– А я? А мы? А как же теперь?
– Ну вот я и думаю, что у нас есть два варианта – или мы все оставляем как есть, или мы… извини меня… мне непросто произносить эти слова… или мы разводимся.
– А как это мы оставим все как есть? То есть мы с тобой живем, как жили, а она рожает твоего ребенка?
– Ну да.
– И у тебя получаются две семьи?
– Выходит, что так.
– Есть еще вариант – мы живем, как и прежде, а она делает аборт.
– Вот здесь я не вправе ничего изменить. Во-первых, решение рожать – это ее решение. Во-вторых, ты же знаешь, как я хочу иметь детей.
– Ну ведь ты же меня любишь! Меня! Я никогда в этом не сомневалась! – Хотя в этот момент я готова была усомниться не только в этом, а вообще во всех своих устоявшихся жизненных ценностях.
– Да, да, люблю, конечно. За десять лет уже совсем мы сроднились … но давай что-то решать.
– А что решать-то? Отдать тебя ей? Согласиться быть одной из жен? Как из этого можно что-то выбрать? – Я начинала психовать, выпила еще, взяла из холодильника кусок колбасы. Господи, как пьяницы какие-то – то без закуски, то с кусками таскаемся по кухне.
Он подошел ко мне, обнял, прижал мою голову к своему плечу, стал гладить и приговаривать:
– Ну а что делать-то? Даже если мы не хотим, ребеночек родится, я буду вынужден помогать, видеться. Разве тебе легко будет сознавать, что я веду двойной образ жизни? Давай решим по-честному. Купим тебе квартиру, машина у тебя есть. Деньгами я тебя обеспечу. Живи в свое удовольствие. Будем видеться, когда захочешь. Когда захотим, – поправился он. И говорил все тише и тише, гладил по плечу, по спине, убаюкивал, успокаивал, успокаивался сам.
Все так и произошло. Все, за исключением того, чтобы видеться. Я жила в отдельной квартире, ездила на хорошей машине, деньги он мне регулярно отправлял на карточку, а вот звонить, а вот встречаться – этого не было. В новой семье новая жена была против. Он ее старался не волновать, ожидая младенца. От общих знакомых я узнавала, что все у них более-менее нормально. Ну и ладно.
Чтобы самой не сойти с ума от одиночества, тоски, обиды, от никак не желающей умирать любви к мужу, я пошла работать. Устроилась в турфирму – работы полно, общения с людьми хоть отбавляй, поездок по льготным ценам предостаточно. Так что я с головой окунулась и в работу, и в туризм одновременно.
Однажды возвращалась я домой с работы с каким-то нарастающим чувством тревоги. Откуда оно взялось, непонятно, но оно не обмануло. То, что я увидела через пару километров, повергло меня в шок. Стресс от аварии, свидетельницей которой я стала, был намного сильнее и ужаса развода, и ужаса одиночества.
Столкнулись две машины, лоб в лоб. Еще не успели приехать ни «скорая», ни гаишники. Только люди из проезжающих мимо автомобилей бежали к месту происшествия, чтобы чем-то помочь. Самое страшное, что одна из машин была нашей, то есть теперь-то уже не нашей, а моего бывшего мужа. Похоже, что водитель и охранник, сидевшие спереди, ну в общем … вряд ли они были живы. По крайней мере, они были без сознания, и смотреть на них было невозможно, тем более что я-то их знала. А сзади сидел муж и его беременная – месяцев семь – супруга. Хотя что это я – уж что-что, а срок ее беременности я знала прекрасно, – если когда мы разошлись, у нее было пусть два месяца, прошло четыре с небольшим, ну да, так и есть – чуть меньше семи. Она была в шоке. Травм, по крайней мере видимых, я не заметила, но состояние психическое было ужасным. Она огромными глазами смотрела по сторонам, держала живот и повторяла одно и то же: «Пожалуйста, помедленнее… пожалуйста, помедленнее…» Наверное, все же у нее были сломаны ребра, потому что она широко открытым ртом хватала воздух, судорожно его заглатывала и периодически удивлялась: «Здесь совсем нечем дышать… Почему мне так больно дышать?» И опять: «Пожалуйста, помедленнее…»