Привет, картошка!
Шрифт:
— Нет, правда! — еще раз выкрикнула Алена. — У меня бабушка деревенская. И сама я деревенская.
Подошел Толя Кузнецов.
— Чего раскричалась? Делать нечего? У меня тоже деревенская.
— Да нет, ты не понимаешь. Дело в том, что у меня бабушка деревенская.
Толя Кузнецов не выдержал, улыбнулся.
— Вот дура, — сказал он.
— Выручайте, дорогие шефы, — еще раз попросил директор. — В последний раз. А может, и не в последний. Такое уж у нас дело общее.
БРИГАДА
Глава восемнадцатая
Купание и телевизоры
Зоя Павловна ходила среди беспорядочно разбросанной одежды на берегу и, вытянув шею, смотрела за ныряющими, плавающими, хохочущими мальчишками и девчонками. В руках у нее был блокнот, а на носу очки. Никто никогда раньше не видел Зою Павловну в очках. Она их старалась не носить. Но сейчас был очень ответственный момент. Надо было следить, чтобы никто не утонул. И Зоя Павловна надела очки и, когда они сползали, нервно подталкивала дужку двумя пальцами вверх, поближе к глазам.
— Разве ты носишь очки? — спросила Марьянна. — У тебя плюс или минус?
— Я их надела, как бинокль, — небрежно ответила учительница, и голова ее на тонкой, далеко вытянутой шее забеспокоилась. — Не вижу Уварова. Лагутина, где Уваров? Кузнецов?
— Здесь я, — поднялся за ее спиной Уваров. Он лежал на песке за перевернутой лодкой. — Зоя Пална, Уваров — это я, — показал Женька, ткнув себя пальцем в грудь. — Здесь я.
Учительница сразу не смогла его разглядеть: очки сползли, и она смотрела поверх очков, потом наконец поправила их, как надо, спросила:
— Почему не отметился?
— Я опять полезу.
— Но ты же вылез, должен был отметиться, — помахала она блокнотом. — Полезешь в воду — я тебя снова запишу.
— Я лучше здесь буду лежать, — сказал Женька и лег на песок. — Вычеркивайте.
— Уваров, ты тут свои порядки не устанавливай, — заметила Марьянна. — Трудно, что ли, отметиться?
Петр Иванович посматривал за ребятами с мостков. Конопатый рыженький мальчишка сидел в «казанке», привязанной к мосткам, и ловил рыбу.
— Распугали тебе рыбу? — сочувственно спросил учитель.
— Не… Рыба не боится, когда купаются, — скучно ответил пацан и сдвинул козырек фуражки на лоб, чтобы посмотреть, кто с ним заговорил. Петр Иванович не показался ему интересным собеседником, и мальчишка отвернулся.
— Есть места, где не боится, — согласился учитель. — Может, у тебя крючок плохо привязан? Крючок надо уметь привязывать. Тебе кто-нибудь показывал, как привязывают крючки?
Мальчишка молча выдернул из воды леску и, не глядя, забросил поплавок и крючок себе за спину, на мостки. Петр Иванович поймал леску, повертел перед глазами крючок.
— Нормально привязан.
— Еще бы, — ответил мальчишка и плюнул на воду.
— Подожди-ка, я червяка поправлю, — сказал Петр Иванович.
Он поправил червяка, поплевал на него, сделал чуть больше отпуск.
— Давай вон к тем кустикам, сейчас поймаем.
— Нечего
тут ловить, — безнадежно махнул рукой мальчишка. — Я сижу для настроения.— Как нечего? Ты на кузнечика пробовал?
— На кузнечика, на червяка, все равно. Тут раньше хорошо ловилась. А теперь, — он сплюнул в воду, — телевизоров понаставили.
— Кто понаставил?
— Эти, — ткнул пацан в сторону дебаркадера. — И Тимоха.
— А почему телевизоры? — спросил Петр Иванович. — Какие телевизоры?
— Не знаете? — удивился пацан. — А вы откуда приехали?
— Я ниоткуда. Ты объясни.
— Вон видите, пенопласта плавает в кустах. Она жабрами цепляется.
— За что цепляется?
— Не за пенопласту же.
— Подожди, — сказал Петр Иванович. — цепляется… А за что?
— Да пенопласта поверху плавает. Вон видите…
Пацан замолчал. И Петр Иванович увидел подпрыгивающий на волне большой кусок пенопласта и висящую низко над ним, часто дрожащую крыльями синюю птицу. «Да что же это такое? — подумал он. — Опять синяя птица».
Птица вскрикнула и пропала. Пацан повернул голову к Петру Ивановичу. У этого рыженького мальчишки были синие глаза. А может быть, в них дрожал синий цвет улетевшей птицы.
— Видели? — шепотом спросил пацан.
— Да, — ответил учитель. — Как называется эта птица, не знаешь?
— Не знаю, — шепотом ответил пацан, — синяя.
Сережа и Сашка подъехали к раскидистой ветле, спешились, велосипеды оставили валяться на солнышке, а сами сели в тенек. Пляж и строй школьников были отделены от них небольшой протокой.
— Пойдем искупнемся, — предложил Сашка.
— Подожди, пусть уйдут, — сказал Сережа.
Строй школьников потянулся к дороге, ведущей в деревню, а Петр Иванович разделся, постоял на мостках, потом сошел с мостков и двинулся по песку вдоль кромки воды.
— Пошел, почапал ваш длинноногий, — сказал Сашка.
— Бледнолицый брат мой, — вздохнул Сережа.
Петр Иванович наступил, видимо, на какую-то колючку и нелепо подпрыгнул. Ребята засмеялись. Строй школьников был уже далеко наверху. Сережа посмотрел им вслед и отвернулся, вздохнул украдкой от Сашки.
— Куда это он? — насторожился Сашка.
Петр Иванович добрел по воде до пенопластового поплавка. В этом месте ему было по плечи. Он окунулся и за проволоку, привязанную к куску пенопласта, вытащил на поверхность небольшую рамку-экран, заплетенную квадратными ячейками.
— Покажите, — привстал пацан на цыпочках на корме «казанки». Петр Иванович приподнял рамку-экран над водой. Рыба, попавшая в тугие ячейки, начала биться, раздирая жабры. Петр Иванович поспешил опустить «телевизор».
— Что он делает, а? — сказал с досадой Сашка.
— Что делает?
— «Телевизор» Тимохин снимает.
Петр Иванович выпустил рыбу и принялся ломать «телевизор».
— Тут он, к сожалению, прав, — сказал Сережа. — Всякое браконьерство нарушает экологическое равновесие. Поймает Тимоха маленькую рыбку, а потом слоны вымирают. Первыми не мамонты, а слоны вымерли. Были такие гигантские слоны.